Эллина Наумова - Охота на неприятности. (Полина и Измайлов)

© Эллина Наумова, 2017

ISBN 978-5-4485-1294-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Персонажи выдуманы, любые совпадения случайны.

Я шла на утреннее совещание в редакцию мучительно любимой газеты, думала, что такая любовь – признак профессиональной зрелости – и впервые за полгода курила на улице. Нарушала собственное табу и явственно злилась на всех и вся. Вообще-то никто не освобождал меня от ранних нагоняев главного редактора, страдающего тяжелой формой трудоголизма. Для него стартовый разнос – все равно, что опохмеляющая доза алкоголя. Поэтому народ страдальца понимает и кротко терпит, разумеется, не беря в голову. Меня не отлучали и от утешительных чашек кофе в кругу пропесоченных до металлического блеска коллег. Просто так сложилось, что я мечусь в творческом поиске днем и пишу по ночам. Надо же когда-то спать. Почему бы не в то время, когда наши, зевая, рассаживаются в кабинете главного? Хотя справедливости ради надо заметить, что, на какое бы время он ни назначил сбор, они все равно будут клевать носами – здоровая реакция на привычное. Это я стала воспринимать коллективные мероприятия, как нечто из ряда вон выходящее. И вот результат – его вчерашний звонок и интеллигентная просьба посетить место моей работы на общих, так сказать, основаниях меня едва ли не оскорбила! Я уже миновала этап мстительных зароков «трудиться от звонка до звонка и ша», смутно осознала, что обнаглела, и двинулась к другой крайности – попытке задуматься о своем тускнеющем нравственном облике. Но не успела, потому что, срезая угол, покинула твердыню асфальта и очутилась среди гордо дичающих в старом сквере яблонь. Май выдался жарким. Я с изумлением обнаружила, что земля под деревьями густо усыпана розоватыми лепестками яблоневого цвета и крохотными желтыми листьями. Это сумасшедшее единение весны и осени под ногами примирило меня с посещением редакции. Но ненадолго.

После обычной профилактической экзекуции главный строго сказал:

– Полина, останься, пожалуйста.

Поводов игнорировать его приглашение у меня не было. Освобожденный коллектив попрощался со мной разными взглядами – от соболезнующих до злорадных.

– Сын все путешествует? – осведомился шеф.

Мой шестилетний отпрыск Севка вместе с моей же мамой прокатывал деньги своего отца по Чехии. Поэтому я согласно замотала головой, дескать, к борьбе за дело процветания печатного органа готова, как никогда.

– Ну, тогда ищи работу. И квартиру.

Сказать, что я обалдела, значит, тупо промолчать. Почему-то более всего мне было жаль испоганенного лирического настроения, возникшего в сквере. Однако уже через минуту возобладало искреннее беспокойство за здоровье классного редактора и порядочного человека:

– Илья Игоревич, у вас все в норме и под контролем? Будем считать, что по поводу работы вы оговорились. Сами знаете, Полину Данилину ласково примут всюду, с какой бы формулировкой вы меня не уволили. Но с чего вы вздумали распоряжаться моей норой в отсутствие сына? Может, вам водички плеснуть?

– Ты – страшный человек, – сообщил главный. – Разве таким тоном предлагают источник жизни?

– Даже если, говоря «страшный человек» вы подразумевали «страшилище», напою за милую душу, – пообещала я.

– Спасибо, не жажду. Полина, вероятно, я неуклюже выразился. Имелись в виду темы работы и жилья в Москве. Каково здесь нынче гражданам России, иностранцев не трогай, ты уже один международный скандал устроила, начинать…

– Илья Игоревич, помилосердствуйте! Ну, как можно начинать в таком бестолково и жестоко русском дорогом городе? Описание сих мытарств – удел романистов, а не журналистов.

– А мне очень хочется почитать о твоих личных впечатлениях. Не надо историй чужих взлетов и падений. И статистики поменьше.

– Ладно, сдаюсь, – вздохнула я. – Вы, разумеется, не серьезно. Вы не мытьем так катаньем добиваетесь своего. Да, вы пытались отправить меня по столичным моргам и кладбищам. Да, я отказалась. Но теперь согласна еще и крематорий включить в список. Лучше про прозу смерти, чем про прозу жизни.

– Поэзии уже ни в первом, ни во втором не усматриваешь? – грустно усмехнулся главный.

– Сквозь призму ваших тем нет.

– Полина, сезон моргов кончился. Отправляйся на настоящую охоту…

– Охоту на неприятности? Так напишу, что вы не напечатаете, – пригрозила я. – Хотите название? «Город, откуда не возвращаются». Вот!

– Сначала напиши.

– А деньги? О квартире без предварительной демонстрации кошелька никто и разговаривать не станет. И еще я слышала, что приличное трудоустройство нынче тоже стоит дорого.

Я победно откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, чтобы не видеть смущенного лица шефа. Ура! Вовремя сообразила с казначейскими билетами. Такой суммой он не рискнет никогда.

– Выписывай.

Это звучало невероятно. Мои веки задрались, как юбка на ветру, хоть руками на место натягивай.

– Илья Игоревич, признавайтесь, кому и за сколько вы нас продали?

– Выписывай!

– Я сниму пятикомнатную в центре! На пару месяцев. Хоть поживу по-человечески. И буду пробоваться на руководящие должности в министерствах!

– Полина, иди, трудись. Вымотала нервы с утра пораньше. А мне еще свою руководящую должность тут до ночи оправдывать, между прочим.

– Сами позвали, – мрачно напомнила я.

И пошла трудиться.

Через пару проведенных за компьютером часов я осмелилась думать о состоянии психики шефа еще хуже, чем утром. Какова должна быть температура мозга, чтобы из него полностью испарился дар обретать «угол зрения», под которым обыденность вмиг становится сенсацией? Температура кипения, не иначе. Причем долго кипело. Интернет ломился от вакансий во всех мыслимых и немыслимых сферах человеческой деятельности. Дискриминирующих по полу, возрасту и месту жительства запросов было не слишком много, вознаграждение за труды обычные обещали сносное, за праведные – заманчивое. Жилье тоже предлагалось, как раньше говаривали, на любой вкус и кошелек. Москва ждала своих покорителей без тени коварства: дерзни, явись, сними комнату, устройся на работу, паши, как проклятый, и пусть тебе повезет.

Вознамерившись за сутки покончить с издевательским редакционным заданием, я выбрала образ уравновешенной, амбициозной, что всегда предполагает неискушенность, девушки. Она честно вызубрила все, что полагалось для получения красного университетского диплома по гуманитарной специальности, отработала в своем крупном, раз есть университет, городе год, вместе с родителями накопила денег на билеты в оба конца, самую дешевую квартиру и диетическое питание. Для пристойного укоренения в политой слезами и удобренной чужими несбывшимися надеждами московской почве ей показалось достаточно трех месяцев. Ведь дважды зарплату можно получить, а то и единожды премию.