Эллина Наумова - Три ошибки полковника Измайлова, или Роковое бордо. Полина и Измайлов

Иллюстратор Вячеслав Уртеко

Дизайнер обложки Вячеслав Уртеко

© Эллина Наумова, 2017

© Вячеслав Уртеко, иллюстрации, 2017

© Вячеслав Уртеко, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4490-0361-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

После новогодних праздников полковник Виктор Николаевич Измайлов руководил своим убойным отделом из последних сил. За то, что из последних, по-женски отвечаю. Я же кормила его ужинами, которые он мерно жевал в полудреме. И наблюдала за дальнейшим полноценным отдыхом, то есть попытками не заснуть в кресле мгновенно, а успеть хоть газету раскрыть. Почему нельзя лечь в постель, не пошуршав периодикой, я так и не уразумела.

Нет, полковник не отмечать все подряд устал. Но, кто бы мог подумать, что кроме бытовухи (теща там зятя молотком приласкала за всю свою и дочкину разнесчастную жизнь), которой Виктор Николаевич, являясь особо ценным кадром, не занимается, на святках столько удачливых и богатых господ переселятся с помощью убийц на тот свет. Казалось, чем больше было вокруг разубранных золочеными звездами и посеребренными ангелами елок, чем чаще просвещенные батюшки призывали к любви, тем сильнее мирян тянуло на изощренные мерзости.

Я поделилась соображениями с подругой Настасьей. Я с друзьями делюсь всем, но они порой признаются, что именно без моих соображений могли бы обойтись. Плакали бы, тосковали, но терпели.

– А попробуй посуществуй в Москве. Не так, как ты, приподнято. Просто. В любом мегаполисе. Да хоть в деревне! – откликнулась особо стойкая к моим завихам Настасья. – И везде найдется местный воротила, который всем поперек горла. У нас же слово мироед и уверенность в том, что всякий богат, потому что мы бедны, в генах сидит.

– Или потому что нам лень отнять у богатых, – встряла я.

– Мне не хуже, чем твоему Викнику известна последняя статистика, – не соизволила отвлечься на обсуждение революционного настроения масс Настасья. Она упорно сокращала имя и отчество Виктора Николаевича Измайлова до фамильярного Викник. – Кто штопает недобитых, недострелянных и недорезанных?

– Ты. Ты хирург, кандидат медицинских наук, – опасливо признала я, соображая, не лишним ли будет еще и комплимент ее внешности. Потому что Настя схватила со стола кухонный нож и остервенело им затрясла.

– Вообще-то, Поля, дело не в месте, а в количестве воротил. На Москве их в избытке. Следовательно, и завистников не мерено. Геометрическая прогрессия.

– Настасья, ты гений, – льстиво пробормотала я. – Немедленно отдай нож.

– Нож? Тебе?! – подскочила ко мне вплотную подруга. Я мысленно поклялась никого никогда больше не утомлять отвлеченными от насущных человеческих нужд разговорами. – Колбаса где? Я у нее поесть прошу, а она чушь несет. Чем больше в мире добра, тем больше, видите ли, зла!

Мне удалось быстро ее успокоить. Колбаса для этого доктора – лучшее лекарство. А тут на мое счастье в холодильнике окорок случился.

После очередного вялого ужина Измайлов не замаскировался под газетой, а превозмог тяжесть собственных век, будто доказывал, что они не связаны напрямую с желудком, и спросил:

– Поленька, ты ничего не слышала о Косареве?

Я даже с ответом запоздала – настолько отвыкла за последние дни от всех вопросов, кроме одного: «У тебя, надеюсь, все хорошо, детка»? Потом радостно зачастила:

– Конечно, слышала. Кто же о нем ничего не слышал, Вик!

– Я по-стариковски как-то выразился, – закокетничал полковник.

При чем тут возраст определить было невозможно. Вик явно нуждался в моральной помощи. И я ее охотно оказала:

– Знаешь, временами кажется, будто тебе мои двадцать пять, а мне твои сорок пять. Я такого напряга, как у тебя, не вынесла бы. А что, и до Косарева очередь дошла?

– Детка, пресловутой очереди на прием к судьбе не существует.

– Врешь, Вик.

– Ну, у каждого свое мнение. Твое дело журналистское. Кстати, допустимо ли добавить, творческое?

– Убью!

– Это ты мне, убойщику со стажем? За что, впрочем, и люблю.

– Полковник, прекрати томить журналистку.

– А вот журналистика тут совершенно ни при чем. Я заговорил с тобой о Косареве, как со…

– Со сплетницей.

– Ты сказала. Не обидишься? – засмеялся он. И вдруг горько упрекнул: – Поль, не притворяйся. Будто мало ты со мной, с подругами, да с половиной города сплетничаешь.

– Сам такой, – гордо ответствовала я. – Все ваши расследования на три четверти есть собирание сплетен о жертвах и подозреваемых. И то, что вы называете сплетни фактами, ваша проблема.

– Невысокого же ты о нас мнения, – вздохнул Вик и мученически прикрыл глаза.

Подозреваю, чтобы подремать пару минут. Я воспользовалась паузой в нашей содержательной беседе и принялась лихорадочно соображать, чтобы соответствовать присвоенному мне Измайловым званию всезнайки. Если Вик заговорил о Саше Косареве, значит, либо тот кого-нибудь, либо его кто-то убил на святках. Именно тогда, когда я принципиально, вопреки традиции свожу общение к минимуму, прекращаю суетиться и, в сущности, ненадолго очеловечиваюсь. Какое безобразие! Уж с этакой-то новостью друзья – приятели могли бы пробиться через все условные заграждения. Хотели посмотреть на мои корчи, когда до меня до последней дойдет нечто сногсшибательное? Уже не получится, спасибо Виктору Николаевичу. Кстати, его обращение ко мне означало, что убойщики в теснейшем и темнейшем тупике. В иных ситуациях полковник о делах своих праведных молчит, как неродной.

И тут я прекратила соображать и начала осознавать. Сашка Косарев ни убить, ни заказать никого не мог. Получалось, что земного бытия лишили его – безумно богатого, да, но светлого, легко раздающего свое направо и налево. Не гуманно, по меньшей мере, по отношению к сиротам и инвалидам, которым он щедро помогал. И вообще, у кого рука поднялась? На Сашку! Уму непостижимо, зато душу вдруг защемило адски. Я схватилась за телефон.

– Поля, не спеши, – медленно попросил Измайлов, открыв глаза. И то была медлительность не сонного, но милосердного мужчины. – Разумеется, ты уже нарушила сове табу, подключилась к связи, и сейчас грянет твоя внесвяточная жизнь. Но я не все тебе сказал.

– Ты мне ничего не сказал. Что с Косаревым?

– Убит.

– И что еще сейчас можно говорить? – завопила я, раздираемая единственной потребностью – спрашивать народ. Ведь с полковником этот номер не проходит. Ему почему-то всегда надо только отвечать.

– То, что их с женой вместе… В спальне…

Меня даже на короткое горестное восклицание не хватило. И Валю тоже? Обоих весельчаков, симпатяг, знатных гостеприимцев разом? Хотя друг без друга они жить не собирались. Даже ездили и летали всюду вместе. Дескать, если суждена гибель в какой-нибудь катастрофе, погибнем вдвоем. Об этом же все знали! Мне стало на миг легче.