Марк Агатов - Убийство на Казантипе

– Не останавливаться! – орал Гарик. – Дорогу! Все ушли. По норам! Убью!

Добравшись до первого этажа, санитар хотел сразу затащить больного в машину. Но на их пути оказалась какая-то женщина. Больной неожиданно бросился на нее, приняв за своего врага, он толкнул ее окровавленной рукой с такой силой, что женщина отлетела от него метра на три.

– Вы не имеете права, – закричала пострадавшая. – Я гражданка Польши!

– Да хоть Америки! – крикнул в ответ Гарик. – Не хрен на дороге стоять, когда люди бегут от убийц.

– О душе подумай, дура! – поддержал санитара больной, запрыгивая в машину.

Гарик хлопнул дверцей, и водитель, включив сирену, понесся в сторону психбольницы.

– А ты молодец, – похвалил больного Гарик, – одной левой иноземку на землю уложил.

– Ее трахнуть надо было, – тут же ответил больной.

– Так она же страшная. Нос торчит на полметра, как у бабы яги.

– А я страшных люблю, – продолжил больной. – Красивую любой сможет, а ты попробуй такую горластую на трезвую голову.

Разговор на женскую тему неожиданно сблизил санитара и больного.

– Спирту выпьешь? – спросил Гарик больного.

– А у тебя есть?

– Есть, – Гарик извлек из кармашка медицинской сумки флакон с разведенным до сорока градуса спиртом и поднес к носу больного.

– Водка, – сходу определил больной. – Настоящая.

Гарик влил ему в рот полфлакона. Больной тут же успокоился и, разжав руки, отдал Гарику стекла.

В приемном покое санитар уложил больного на кушетку, стащил с него окровавленную пижаму и помог дойти до ванной.

– Сейчас кровь смоем, и пойдешь домой, – пообещал Гарик, протягивая ему флакон с остатками спирта.

Больной допил спирт и окончательно успокоился.

– И чего эти хирурги орали с утра по телефону, – осмотрев больного, возмутилась дежурная медсестра. – Спокоен, как слон, сам искупался, шутит уже. И чему этих хирургов в институтах учат, не врачи, а коновалы какие-то.

Тут же больному сделали успокаивающие уколы, обработали раны и отнесли в надзорную палату.

За всем этим со стороны наблюдала Лариса Ивановна. Когда Гарик спустился в приемный покой, она подошла к санитару и бросила сердито: «Зайди ко мне!».

– Это как понимать! – стала кричать главврач на санитара. – Я тебя послала за больным, а ты в хирургии кобеляж устроил.

– Я устроил… Да эти кобели хирурги меня сразу и выгнали из ординаторской, как Алису увидели. Претензии к Фридману. Он Алисе кофий наливал с шоколадными конфетами. Могли б и меня, передовика производства, чашкой кофе осчастливить.

– Кофе хочешь?

– Чем я хуже Алисы.

Лариса Ивановна включила электрочайник.

– Как ты его из палаты вытащил? – успокаиваясь, спросила она.

– У него зрительные галлюцинации. Я ему на бумаге показал дом и мужика, который прячется за трубой, после чего мы побежали. Классика жанра и никакого гипноза.

– А стекла, как отобрал?

– Спиртом угостил. Ему «сухой бром» противопоказан из-за травмы головы. Да и по-другому их не отобрать было.

– За находчивость благодарность, а за издевательство над хирургами – смертный приговор.

– Я тут при чем? Они Алису увидели, и стали суперменов из себя корчить. Ну и нарвались толстопузые.

– Фридман-то нормальный мужик. Это у Осипова пивной животик, – возразила Лариса Ивановна, разливая по чашкам кофе.

– Ага, нормальный, он меня черепом сначала убивал, а теперь «острым животом». Жаль, что этот псих ему по морде не съездил стеклом за мои страдания.

– Зато ты на черепе каждый бугорок по латыни назвать можешь. А у Фридмана серьезная рана на предплечье, и Осипов работать не сможет неделю. До тебя хоть доходит, что мы хирургию без хирургов оставили?

– Сами виноваты, нечего было на чужую бабу пялиться.

– Скажи, мне Гарик, а что ты от Алисы Викторовны хочешь. Она замужняя женщина, врач.

– Ничего я от нее не хочу. Не люблю, когда мною бабы командуют, вот и опустил я ее два раза.

– Я тоже женщина и тобой командую.

– Алиса же молодая.

– А я, значит, старая, и мне можно тобой командовать, – обиделась Лариса Ивановна.

– Я не говорил, что старая. Опытная.

– Получается, что ты меня как женщину не воспринимаешь. И целоваться ко мне по этой причине не лезешь. А я, в отличие от Алисы Викторовны, в третий раз не замужем. Может, попробуешь?

– Что мне пробовать. Вы не женщина. Вы главврач. Вам положено орать на всех, а Алиса тут кто. Ничего не знает, а туда же.

– Я почему этот разговор с тобой завела. У Алисы Викторовны муж ревнивый, и я бы не хотела скандалов на этой почве.

– А вы его в дурку положите. У нас тут каждый второй с бредом ревности лежит.

– Я так поняла, что ты будешь и дальше преследовать Алису Викторовну. Так вот, я открою тебе одну тайну. Женщине в двадцать четыре года восемнадцатилетний пацан просто не интересен, как мужчина. Тебе надо сверстницу найти или женщину постарше. Им нравятся физически крепкие мальчики.

– Я учту ваши пожелания. Но на старушек меня пока не тянет. Может, лет через десять я и положу на кого-нибудь глаз, но не сейчас. И дальше что делать?

– К Свистунову езжайте. Соседка звонила. Адрес знаешь?

– Знаю я его.

– Дай возможность Алисе Викторовне пообщаться с больным. И не дави на нее, пусть сама решает, забирать его или нет.

Костя сидел в машине и доедал караимский пирожок.

– Ну, что, вставила тебе Лариса? – спросил водитель.

– Обещала медалью наградить за спасение Фридмана на пожаре.

– Фридман за сегодняшнее представление вообще зачет тебе не поставит.

– Поставит. Мне этот «острый живот» уже во сне снится вместе с Фридманом.

– Едем куда? – включив двигатель, спросил водитель.

– Сначала за Алисой. Она нас у входа в больницу ждет, а потом к Свистунову. Соседка звонила.

– Прошлый раз Свистуна с ментами брали. Может, в милицию заедим?

– У меня нет направления. Алиса поговорить с ним должна. Слушай, женатик со стажем, скажи, а чем отличается баба в двадцать четыре года от той, которой сорок пять? – спросил Гарик.

– Ты про Матросова читал?

– Конечно. Герой войны, амбразуру фашистского дота грудью закрыл.

– Так и баба в сорок пять. Она на мужика, как в последний раз на амбразуру ложится. И ей мужик нужен сильный и здоровый, который может с такой бабой всю ночь. А в двадцать четыре – и ботаник одноразовый сойдет. У нее еще потребность в мужике не созрела.

– Я думал, чем старше баба, тем ей меньше хочется.

– Мыслитель. Матчасть изучать надо не по книгам, а на практике. А вот и Алиса твоя стоит на остановке, забирай.

– Почему моя?

– А то не видно, что она на тебя глаз положила. Ты ж на ее глазах мужика с топором голыми руками завалил, а у нее муж ботаник-подкаблучник. Вот поверь моему слову, бросит она его.