Ефим Захаров - Домик с кабаном

Вадим и Эдуард растерялись и одновременно пожали плечами.

– Ну, не знаю, – сказал Эдик, растягивая слова, – в Москве всё так же как обычно, лично я разницы особой не заметил.

– Ты за МКАДом когда последний раз был? – весело спросил друга Вадим. – Наверное, ты там вообще никогда не был.

– Может и не был. Я про Москву говорю, Вадя. Как спросили, так и ответил, – он отвернулся от товарища и сделал обиженное лицо.

– А мне кажется, – взял слово Вадим, его протяжное «а» явно выдавало в нём москвича, – что при хохлах в Крыму было дешевле и веселее. Сейчас мрачно всё и тоскливо, мобильные приложения не работают, карточки кредитные. И дорого. Раньше я всегда в Крым с удовольствием ехал, фестивали там всякие, «Казантип» тот же, а сейчас я лучше на Ибицу полечу, по деньгам примерно так же, но значительно круче. Да и без электричества сидеть, знаете ли, довольно некомфортно.

– А я тоже скажу, – рядом с Дмитрием появилась Василиса Александровна, незаметно выплыв из темноты. – Если раньше мы с Лёней, отработав сезон, могли себе позволить гостиницу закрыть до мая и на Гоа или во Вьетнам месяца на два улететь, то сейчас нет. Сезона еле-еле хватает, чтобы зиму пережить и то, если деньги никуда не вкладывать. А траты постоянные – берег укрепи, пирс и волнорез после зимы поремонтируй, внешний вид в порядок приведи, а это всё деньги. Так на это уже особо не хватает. Если при Украине работали спокойно, налоги платили и нас никто не трогал, то сейчас проверка на проверке, душат все, кому не лень, на штрафах одних разориться можно. У нас с мужем, кроме отеля этого, за душой больше нет ничего. Машина, на которой мы за продуктами на рынок ездим, и та не наша, а сватов. Гостиница – нам как ребёнок, мы её своими руками строили, душу в неё вложили. Если с ней что-нибудь случиться, то мы по миру пойдем, ничего больше у нас нет. Хочется жить и работать нормально, понимаете, а не под правила непонятные подстраиваться.

– Ну что, Иван Петрович, кому от российского Крыма лучше стало? – Дмитрий размашистым пьяным жестом отодвинул от себя свечу и уставился на отставного военного.

– Мне, – зло ответил полковник, выпил залпом виски, поднялся, огляделся и вышел из каминной. Писатель откинулся на стуле и расплылся в улыбке. Он чувствовал себя победителем.

– Нация рабов. Все рабы сверху донизу, – негромко сказал Дмитрий, когда шаги полковника стихли в тишине длинного коридора.

– Это кто сказал? – рядом с ним присел Леонид Борисович. Он очень любил разговоры с начитанным и интересным писателем, всегда пытаясь почерпнуть что-то новое, доселе ему неизвестное. Чайкин в последнее время много читал и прямо таки как гончая за зайцем бросался в интересные разговоры. Но разговором, в полном смысле этого слова, их общение можно было назвать с большой натяжкой, поскольку говорил в основном Дмитрий, а хозяин мини-отеля преимущественно молчал и слушал.

– Это Николай Чернышевский сказал и написал, больше чем сто лет назад. К сожалению, ничего не изменилось. Как Иван Грозный сделал людей русских рабами, так по сей день из рабства не вылезают, в доброго царя верят. Сам в говне живет, изба дырявая, крыша течёт, с огорода кормится, на соломе спит, дети голодные и оборванные, но спроси его счастлив ли он, скажет, что конечно счастлив, потому что Крым вернули. Он сам в Крыму ни разу не был и с трудом понимает, где тот находится, но он счастлив. Царь сказал, что так надо, по телевизору улыбающихся прохожих с российскими флагами показали, значит и он должен быть счастлив. И это, Лёня, неискоренимо. В России так будет всегда, народу нравится быть рабами и почти всем нужен царь. Не нужна им демократия и свободы какие-то, нужен вождь, нужна армия и чтобы боялись. Знаешь, что было написано в учебнике для царских кадетских корпусов?

– Что?

– Дословно, боюсь, не скажу, но смысл передам: Россия – государство не торговое и не земледельческое, а военное, и призвано оно быть грозою всего мира. Посмотри, по телевизору каждый день говорят про Великую и Сильную Россию, вспоминают Ивана Грозного, Петра Первого, Сталина. Так это же тираны, которые миллионы людей истребили, причём, не просто истребили, а замучили самым зверским образом, а самое главное, поселили в людях страх, который и сегодня внутри у каждого живет. Вы, крымчане, уже поняли, что такое Страх? Да? Раньше ведь жить не боялись? А теперь страшно? Русский мир оказался совсем не такой, как по Первому каналу в новостях показывают? – Чайкин опустил глаза, ничего не ответил, но чуть заметно кивнул. – А россияне с таким чувством всю жизнь живут, из поколения в поколение, для них это – норма. И ведь, что самое интересное, – продолжал Дмитрий, – история давала шанс России, неоднократно давала, как будто бы извиняясь за Ивана Грозного и Сталина. Вспомни, судьба распорядилась так, что Борис Годунов на царство взошёл, умнейший человек своего времени, и сын его такой же. Реформы стал проводить, людей перестал в кипятке варить и кожу с них с живых сдирать, мир установил. Но не понравилось народу. А почему? А потому что страха не стало, а без страха жить не привыкли. Ладно, не нравится Годунов, нате вам Лжедмитрия Первого – Григория Отрепьева. Блестяще образованный и интеллигентный человек, опередивший своё время, который уже тогда, в начале семнадцатого века, хотел на Руси европейские порядки ввести, свободу дать, разрешить всем свободно за границу ездить, представляешь, это всего через двадцать лет после смерти Ивана Грозного. Тоже не понравился, убили. Царя, говорят, хотим законного и природного. Это только на Руси понятие такое было – «природный» царь. Страх нужен, не могут жить без страха. И выбрали, прости Господи. Не по заслугам выбрали, а по близости к рюриковской крови – Романова молодого и перепуганного, в монастыре прятавшегося. Потом ещё возможности были взять курс на Европу. Александр Второй, реформатор и умница, который крепостное право отменил и конституцию писал – убили. Революция 1905 года, конституция, парламент, потом февральская революция, отречение царя, что ещё вам надо? Вот он путь европейский, сам напрашивается. Но нет, мы опять выбираем Азию и нового царя – Сталина. Страх нужен, нет жизни без страха. А девяносто первый? Свобода, наконец-то, Советский Союз – империя зла развалилась, и что? Через десять лет – снова царь, опять идея великодержавности…

– А на Украине лучше что ли? – перебил монолог Чайкин.

– Ничуть не лучше, Лёня. Такая же нищета и безысходность. Только страха нет. Вот в чём разница. И люди на Украине очень многим готовы жертвовать, чтобы страха этого имперского и дальше у нас не было. Не хотим мы царя, не хотим Империю, не хотим Страха Всеобщего, а хотим, как в Европе, свободы и уважения к человеку. Именно поэтому декоммунизация повальная, именно поэтому жестко и принудительно отказываемся от советского прошлого, чтобы рабское сознание, худо-бедно выветрившееся за двадцать лет, опять не вернулось.