Александр Кондратьев - Образ зверя

Дед сощурился, всмотрелся и сказал непонятное:

– Деньги.

Все растерянно переглянулись. Только волхвы не казались удивленными.

– А что это такое, деньги? – спросил Марк; голос чуть дрожал от волнения и удовольствия – удалось во взрослый разговор вклиниться.

– Предки использовали деньги, чтобы на них менять добро всякое, – пояснил дед. – Это сейчас я к Марфе схожу, молока кувшин отнесу, а она мне за это десяток яиц отсчитает. Раньше я бы за ее десяток деньги дал.

– А молоко выпил бы, – вставил отец, и все засмеялись.

– Вот предки-то наши, любили почудить, – восхитился кто-то.

– А зачем так? – Марк решил закрепить успех. – Это же сложно как-то.

– Да кто их знает, – дед пожал плечами. – Вон, видишь, как вышло. Домудрились.

Мужчины согласно замычали.

– Получается, – подумалось вдруг Марку, и он вслух сказал, – кто-то им деньги дал, чтобы они сюда пошли? Чтобы людей убили?

– Может и так, – сказал Андрей, одобрительно глядя на внука. Соображаешь, мол.

– Вряд ли они сюда шли, чтоб яйца Марфины на бумажки обменять, – сказал Сергий.

– Скорее уж за нашими пришли, – пошутил мужик из угла, и смех грянул со всех сторон. Даже волхвы разулыбались – все, кроме деда Андрея.

– Что скажешь? Что это вообще такое, как по-твоему? – спросил Сергий, когда дед встал и отошел к окну, задумчиво поглаживая бороду.

– Призраки, – сказал дед, – из прошлых времен.

Все переглянулись – не привыкли, чтобы волхв говорил туманно.

– Раньше так было. Не мужчины, а черви. Не мечами и стрелами бились, а пулями.

– Что за пули такие? – спросил мужик, Зосим, кузнец местный.

– Маленькие кусочки железа, – пояснил дед. – Их вставляют в эти вот палки, в автоматы, и стреляют ими, как дети – шариками из тростинки. Только последствия – сами видели.

Зосим уважительно закивал.

– Слово-то какое, «автоматы», – сказал Сергий медленно, будто пробуя на вкус незнакомое сочетание звуков.

Василий, волхв, сидевший на полу, поджав ноги, подал голос:

– Было такое, да. По-разному говорили. «Автоматически» – мол, по накатанной делать что-то. Раз, раз, раз – одно, другое, третье. Как автомат железом плюет.

– Понял, – сказал отец, улыбаясь. – Спасибо, что научил. Буду применять. Вот например: жена твоя штаны стирает автоматически.

– А ты свою жаришь автоматически, – не дал себя в обиду волхв.

– Потому что мой автомат на ходу еще, не то, что твой, борода, – загоготал Сергий.

Василий, зло блеснув глазами, буркнул:

– Никакого уважения. Андрей, плохо сына воспитал. Шалит!

Дед отмахнулся:

– За своим следи. Да за языком тоже приглядывай. Обоих касается, – строго посмотрел на Сергия. Тот пожал плечами.

– А откуда ты все знаешь-то? – снова подал голос Зосим.

– Мы, волхвы, читать обучены. Древние книги – оттуда все, – важно сказал обиженный Василий.

– Научили бы, – не унимался мужик. – Если б все такие умные были, может, свои автоматы собрали бы.

– Собрали бы – и друг друга порешили, – веско сказал Андрей.

Все переглянулись, глазами встретились, отвели – и замолчали.

– Из-за частокола они пришли, – сказал дед, ни к кому не обращаясь. – Но сами бы не дошли. С виду – обычные люди, две руки, две ноги. Значит разгадка в этой штуке. – Указал пальцем на черную коробку, мерно гудевшую на столе.

– Разберем ее? – предложил Сергий.

– На кой? Обратно-то не соберем, – обрубил Андрей.

– А что нам с ней делать тогда?

– Я уверен, с ней мы сможем выйти за частокол.

Все замолчали удивленно.

– Зачем нам туда?

– Денег-то посмотрите сколько. Были бы мирные, не стали стрелять. Никто ведь не трогал их. Значит со злым умыслом пришли. Значит прав Марк. Кто-то купил их, деньгами погнал сюда. Кому-то мы, сами не зная, дорогу перешли. И кому-то очень сильному, раз ужасы за частоколом ему не помеха. И пока нас не выведет, не успокоится. Значит надо первыми ударить. А для этого – сначала в разведку пойдем.

Ректор стоял у окна, глядя на панораму города. Он знал, что на него смотрят, и потому красовался. Голова в пол-оборота, руки сложены за спиной. Закатные лучи солнечными зайчиками брызнули в стороны, отраженные от железного тела. В нем осталось куда больше человеческого, чем можно было разглядеть со стороны, и Ася ненавидела его за это.

Выглядел он и вправду эффектно: золотая статуя на фоне небоскребов, оживший монумент, памятник себе самому и главному труду своей жизни.

Громоздкое блестящее тело повернулось, тихо лязгнув. Золотая маска обратилась к следователю:

– ГГ-1489, что за красотку ты привел ко мне?

Искусственный, неестественный голос без интонаций.

Опер выступил вперед, поклонился и представил Асю сытым голосом, каким говорят люди, когда улыбаются:

– АФ-1554. Предпочитает, чтобы ее звали Асей. Считает себя вашей дочерью.

Ректор упер руки в железные бока и сказал:

– А в кого она, по-твоему, такая красивая?

Следователь угодливо усмехнулся и развел руками.

Ректор поманил ее к себе несколькими угловатыми движениями. Ася стояла на месте, пока следователь не подтолкнул ее в спину. Она нехотя подошла к окну. Тяжелая рука ректора легла ей на плечи, обняла за правое механическое плечо. Свободной рукой Ректор указал на панораму за окном.

– Видишь город там, внизу? Обожаю этот вид. Особенно мне нравится, когда заходит солнце и люди зажигают свет. Сейчас кажется, что так было всегда. Знаешь, сколько труда в это вложено? Триста лет назад здесь не было ничего, кроме развалин. Ничего. Только хлам, мусор и куча напуганных людей. Я все это собрал. По кусочкам. По кирпичику. Я и есть этот город.

Ася повернулась к Ректору и смачно плюнула ему в золотую маску. Слюна белой кляксой протянулась от носа до искусственного глаза.

– Они убили его, – процедила она сквозь зубы. – Отца моего ребенка.

Ректор убрал руку с ее плеча и сделал один тяжелый шаг в сторону, схватившись за грудь в притворном оскорблении.

– Ты беременна? Сам не знаю, зачем спросил. Твоя жизнь, моя жизнь. Какая разница? Главное, чтобы стоял город.

– Ублюдок! – закричала Ася. – Мы живые! Живые, слышишь!

– Я прошу соблюдать простые правила, – продолжил Ректор, игнорируя Асин крик. – Например, не плодиться, как кролики. Места всем не хватит. У нас дома и так уже в сто этажей.

– Так вместо того, чтобы делать из людей кукол, – Ася ударила себя по механическому протезу, – надо искать способ расширить границы! Нужно освоить Полосу!

Ректор отмахнулся, повернулся к Асе спиной и с клацаньем зашагал к трону, стоявшему у дальней стены.

– Напыщенный говнюк! Золотой болван! – крикнула ему вслед Ася.

Ректор устроился на троне и стал еще больше походить на статую.

– Ты меня утомляешь, – сказал Ректор. – Я даже не помню, кто ты такая. Вас таких много, знаешь ли. Вы все мои дети.