Владимир Макарченко - Завещание. Детектив

Близость леса давала еще и добавочный провиант к столам больших семейств. То от охоты добыча, то от сбора грибов. Да и ягоды в лесу было предостаточно. Тут тебе и малина, и смородина, и боярышник, и шиповник. А возле болотца, так и ежевики в достатке. Хуторяне уже более полувека жили на этом месте со всеми своими делами. Уже третье поколение землю эту своей родной считало. Места для выпаса травные. Река-то рядом. С дровами на зиму проблем нет. Чиновники для надзору за делами лесными поставленные только и делали, что в гости наезжали. Погостить, в баньке попариться, на охоту сходить, да и самогонки хлебнуть в достатке. На прощание совали им в карманы деньги тайком. Вроде не знали те о них. Зато, в случай чего, не видели, не знали. Так и жили до того дня, как явилась на хутора ПРОДРАЗВЕРСТКА.

Явилась эта гадкая баба в лике четырех членов комбеда и десятка красноармейцев с винтовками, у которых были примкнутые штыки. За ними шли десяток подвод, возницами которых были мужики из соседней Сазоновки, которые не раз батрачили в Хуторах, чтобы заработать зерна для прокорма семьи и на семена следующего года. По широте души хуторян сами они завсегда харчевались вместе с теми, кто нанял их. Еще и детишкам гостинцы от добрых хозяев перепадали. Только зависть угнетала злобным удушьем своим. У хуторских все земли – чернозем. У них и скотины в достатке. Лошадей, опять же, в каждом дворе, как минимум четыре-пять. Обязательно верховые и выездные для пролетки* летом и розвальней** зимой. А у сазоновских что? Земля похуже. Наделы поменьше. Из полсотни домов крестьянских едва ли десяток хоть чем-то на хуторских схожих наберется. Лошадей всего два десятка на деревню. Во многих дворах только козы вместо коров. Часть мужиков на фронт германский ушли. До сей поры пока никаких вестей от них. Хотя и минуло более пяти годков. Живы ли, нет ли? Как узнать? Потому бабы да мальчишки-недоросли на своем хребте хозяйство тащили, как могли. Из Хуторов ни одного под ружье не поставили! Кому же, как не сазоновским картина их разорения слаще меду должна быть. Еще и известно им было, куда хозяева запасы свои закладывали. Почему не помочь представителям комбеда и комиссару из губернии разорять тех, к кому зависть постоянная душу трепала?

*****

Когда наехали поутру вершители продразверстки, в то самое время Колька Жердев да Митроха Корыткин с пятеркой своих сверстников, каждому из которых давно за двадцать лет перевалило ушли спозаранок на охоту в лес. Потому о том, что случилось в Хуторах узнали уже вечером, воротившись из лесу. Издали слышны были причитания баб да вой собак.

– Что там? – Забеспокоился Колька, бегом устремившись к своему дому. Остальные бросились в след, каждый к своему.

То, что предстало глазам Кольки, навсегда врезалось в его память горячим кровавым клином. Которого уже никто и никогда не смог бы оттуда вышибить. Ворота и двери в дом были распахнуты настежь. Дворовый пес уныло выл, пристегнутый цепью к скобе в заборе. Страшное предчувствие ударил о больно по мозгам. Колька понял, что оно явилось не напрасно, когда ступил в горницу. На трех лавках, поставленных рядышком, лежали, наполовину прикрытые белыми простынями отец, мать и младший брат. В изголовье каждого горела восковая свеча а из-под связанных на груди кистей рук смотрели в мил молчаливые иконы Спасителя и Матери Божьей. Три сестру, уронив головы на грудь сердобольных соседок, горько со стонами рыдали.

– Кто?!!! – Заорал, не помня себя, Колька. – Порешу гада!

– Ушли ужо. – Проговорил дед Трофим, удерживая Кольку от порыва бежать куда-то. – Обобрали нас. Родителев твоих и братана жисти лишили… – Он вытер руковом слезы. – Комиссар с имя. Весь в коже черной. Махал наганом на всех. Когда зерно на подводы поволокли. Не стерпели батя твой с братаном, за топоры схватились. Тут красноармейцы и пальнули. Их положили. За одно и Степаниду, мамку твою, которая смирить и броситлась… А ответ взять есть с кого. Их сазоновские привели. С ними тут и хозяйничали, словно дома у себя. Спроси с них внук. За все спроси. Моя к тебе просьба такая. – И дед тоже разрыдался.

В это время в горнице объявился Степка Бугаев, который вместе с друзьями на охоте был.

– У Корыткиных в отца стреляли. Потом увезли с собой. У Селиных троих мужиков положили… Что деется, Колька?!

– Потерпи, Степка, за все ответ возьмем. – Пообещал Колька. – Ныне похоронами заняться надо. Их время настанет.

Хлеб забрали у всех. Возы дважды ходки делали. А горечь утрат познали в пяти семьях. Мужики из этих семей и собрались по зову Кольки после похорон в его доме.

– Оставим так все злодеям? – Спросил Колька, разливая самогон по стаканам. – Иль заставим самих кровью захлебнуться? Говорите, как быть.

– А чего долго говорить? – Спросил кузнец по прозвищу Леший. – Брать ружья, да идти суд вершить. Не прощу же я гадам тем, что обоих братьев моих куда-то свезли! Бери нас под начало, Колька. Как братья отныне станем. Со всех краснопузых спрос чинить станем. Они нас пограбили – мы их. Они нас жизни лишали – мы их. В Святом Писании сказано: око за око! Выходит, Божий Суд чинить будем, пока Господь другими делами занят.

– Верно Леший сказал! – Поддержал Иван Проскурин. – Хутора оставим навсегда, чтобы над бабами и детишками не глумились за нас. Воротимся, когда всех гадов на земле нашей изведем. С утра коней оседлаем. Запасных с провизией и чем нужным возьмем по паре. Ружья и винтовки с патронами. Да поедем по деревням. Не у нас жен только такое вершили ироды. Вот и наберем народу, чтобы шеи им посворачивать. Ты, Колька, первым нас собрал, тебе и дальше вести.

– Коли все согласны, то поклянемся перед иконой Спасителя, что до конца живота своего будем векршить суд страшный над злодеями! Отныне братья мы друг другу и друг за друга в ответе! – Торжественно произнес Колька, когда дана была страшная клятва.

А ночью запылали дома в Сазоновке. Вместе с ними горели и возы с зерном, подготовленные к отправке в Орел. Выли бабы, орали дети. Только не могли эти крики и вой вернуть к жизни всех тех, кто участвовал в случившемся на Хуторах. В качестве трофея, забрал себе Колька черную кожаную фуражку губернского комиссара, отстегнус с нее и втоптав в землю каблуком сапога пятиконечную красную звезду.

– Пусть видят, кто мститель их! – Заявил Жердев, напяливая на голову, удачно пришедшуюся туда, фуражку. – Начало положено братья. Отступать неуда.

– Может зря зерно жгем? – Неуверенно спрос ил кто-то.

– А что? Прихвостням краснопузых оставить то, чего наши дома лишились?! – Осерчал Колька. – Молчи уж! Лучше спеши прощаться со своими. Раненько поутру поход свой начнем. Нам тут засиживаться нельзя. Через пару дней вся губерня понаедет.