Вера Клаусова - Страх. Детектив на один вечер

Бог знает почему, но с детства все насекомые внушали ей необъяснимый, безотчетный ужас. Напрасно она сколько раз пыталась уговорить себя, убедить, что это глупо и смешно, изгнать из тайников души этот нелепый страх, но тщетно. Слишком уж глубоко он в ней укоренился. «Но не могу же я спать в комнате вместе с дохлыми мухами!», подумала она в отчаянии. С искаженным отвращением лицом она, отвернув голову и стараясь не смотреть, при помощи спичечного коробка смахнула мух в мусорную корзину. И проделав это, вздохнула с облегчением и гордостью, будто свершила нечто поистине героическое.

Со временем появятся и живые мухи, она это отлично знала. Сонные октябрьские твари, которые залезли на зиму в укромные щели, но теперь, сбитые с толку неожиданным теплом, проснутся, выползут наружу и будут бессильно летать кругами вокруг лампы, отвратительно жужжа. И уж расправиться с ними – ее задача. Так сказать, прямая обязанность взрослого, вполне самостоятельного человека.

Она обошла мансарду и спустилась по второй лестнице, крутой и шаткой, которую Станда соорудил сам из больших сланцевых плит, положенных на деревянные косоуры, но толком так и не привинченных. Поручень тоже был закреплен на скорую руку. Трудно сказать, когда Станда собирался завершить эту работу. Свой план, каким бы тот ни был, он оставил при себе.

Выйдя в кухню, она увидела у порога дорожную сумку и машинку – весь ее багаж. Самые необходимые вещи: бумага, белье и туалетные принадлежности, ничего больше. Старых свитеров, брюк, курток и сапог в доме было хоть отбавляй. Несколько лет она складывала в доме ненужные вещи, они наверняка лежали на том месте, где она их оставила. Станда не сумел бы избавиться ни от чего, что когда-то ей принадлежало. А теперь она может пользоваться ими, словно бы и не было тех десяти лет, словно она отложила их только вчера. Как будто бы ничего и не случилось за это время…

Мурлыкая себе под нос какую-то мелодию, Вера снова обошла нижний этаж, уже не торопясь. В доме понемногу начало разливаться блаженное тепло, холод и сырость отступали в дальние уголки. «Пожалуй, стоит разобрать вещи и отправиться в деревню за покупками», подумала она. Главное – запастись провизией, чтобы подольше не покидать дом.

Разобрав скудный багаж и разложив вещи по местам, она распаковала пишущую машинку и отнесла ее в «кабинет» – так Станда в шутку называл малюсенькую комнатку между прихожей и кухней, которую она с самого начала, как нечто вполне разумеющееся, привыкла считать своей.

На столе у окна она обнаружила записку с аккуратным почерком Станды:

«Здравствуй. Чувствуй себя как дома. В синей тумбе в прихожей тебя ждет сюрприз. Станислав».

«Сюрприз». Очень похоже на Станду. Видимо, он совсем не изменился за эти годы. Вера пошла взглянуть на то, что скрывалось в синей тумбе, готовая увидеть кольцо с бриллиантом или, по меньшей мере, бутылку шампанского.

Находка оказалось еще более удивительной; Станислав сделал очередную уступку цивилизации. В темноте ящика тумбы стоял новенький белый телефонный аппарат, скрытый от посторонних глаз, словно не желая быть на виду в неподходящей обстановке, нарушая стародавнее очарование деревенского дома.

Она сняла трубку и прислушалась к длинному, успокаивающему тону. Звук его будто шептал ей, что она не отрезана от мира, что на том, бесконечно удаленном конце провода есть люди, которые придут на помощь, если та понадобится, достаточно только несколько раз покрутить диск. Это давало приятное чувство безопасности.

Она поймала себя на том, что улыбается, вешая трубку. И тут же нахмурилась, недовольная собой. «Трусиха», упрекнула она себя. «Это только пустые слова, что ты стала взрослой. А на самом деле ты еще ребенок, который боится выйти в темный коридор» – «Ну, и что же? Пусть», ответил ей другой голос. «Пусть я испугалась, пусть дрожу от страха, пусть сердце сжимается от шорохов и скрипов, пусть я до смерти боюсь услышать в ночи чьи-то шаги – что из того? Все равно я тут останусь – ведь от страха не умирают! – и буду знать, что все эти шаги и вздохи существуют только в моем воображении. Короче говоря, я сама пошла на это. Да и вообще, достаточно пережить первую ночь, потом будет легче».

Она вернулась в кабинет и стала готовить себе рабочее место. Машинку она поставила на стол у окна, к столу вместо корзины для мусора пододвинула большой медный котел. Потом достала из сумки стопку писчей бумаги и папку с первыми страницами своего нового романа, который еще даже не имел названия, да и вообще существовал пока в виде неясных представлений в ее голове. Она очень надеялась, что если получит возможность работать в тишине и спокойствии, напишет по-настоящему хорошую книгу. Если, конечно, ничего не случится в этом заброшенном месте. А пока будет работать, постарается хорошенько обдумать, что делать дальше, чем заниматься и какой дорогой отправиться после того, как она покинет этот дом. И, скорее всего, уже навсегда.

Хотя… что тут может случиться? Что может помешать ей в работе? Болезнь? Она чувствовала себя вполне здоровой и в лучшей форме, чем когда бы то ни было. Депрессия? Тоска по людям? Одиночество? Или просто острая неспособность изложить свои мысли на бумаге? Конечно, с такой возможностью должен считаться любой писатель.

«Писатель». Вера снова произнесла про себя это непривычное слово. Она написала всего три тонких романа, фактически повести, и совсем не считала себя мастером. Может быть, когда-нибудь… Когда на ее счету будет книг десять, вот тогда можно говорить о том, что из себя представляет это занятие. Если это вообще произойдет.

Она закончила подготовку и только тут вдруг осознала, как голодна. Пожалуй, самое время отправиться в деревню. Дорога в местный магазинчик хоть немного отвлечет ее от невеселых мыслей и, главное, позволит запастись провизией.

Легким шагом она подошла к машине, глубоко вдыхая терпкий запах осени, убежденная, что поступила правильно, когда отправилась сюда одна, наотрез отказавшись от предложения Станды составить ей компанию хотя бы на первые дни.

Машина покорно ждала ее на лужайке как близкий, преданный друг. Она провела рукой по капоту, все еще тепловатому, и подумала: «Нет, я не одна. Не совсем одна».

В древнем уютном деревенском магазинчике в Местиште, который, вероятно, доживал свои последние дни перед тем как либо навсегда закончить свое существование, либо уступить место скучному стандартному торговому павильону, за прилавком, как обычно, сидела пани Тылова, в своем неизменном светло-голубом халате, только гораздо более седая и раздавшаяся в талии, чем раньше. Вера ее сразу узнала, как и та Веру. Пани Тылова расплылась в улыбке, привстала и протянула через прилавок пухлую ладонь.