Александр Рогинский - Расследованный поцелуй

Мирославов вышел на балкон покурить, чтобы обдумать услышанное.

На секунду в двери проявилась и тут же исчезла голова Майи.

Только и услышал:

– Священнодействует!

Он вспомнил театр, его сумрачную атмосферу с шевелящейся массой людей, пригнанных сюда жаждой получить некую встряску своих зачерствелых чувств или просто убить время.

Мирославов гнал от себя актера Демова и театр, принуждал думать о другом. Один раз даже встал, чтобы пойти посмотреть бокс Виталия Кличко. Но видел не увальня с мощным джебом, а парочку, основательно усевшуюся на сцене и целующуюся взасос (слово-то какое противное, впервые обратил внимание Мирославов).

На балконе с подносом стояла Майя в своем легком синем халате с большими ромашками.

– Хватит морщить лоб, пора и в перекуре перекур сделать, – сказала Майя, пододвинув маленький столик, специально купленный для кофепития на их хорошо меблированном балконе, увитым диким виноградом.

– Можно и так, – согласился Мирославов. – Пахнет, во всяком случае, замечательно.

Каждый сделал по глотку, Мирославов закрыл глаза от удовольствия.

– Ты знатный кофеготовщик.

– А ты знатный следователь. Все думаешь о театре, зацепило?

– Зацепило, – признался Мирославов. – Почему и нет, живое дело? Могу тебе сказать с уверенностью: там есть состав преступления. Этот Демов двигается нечестно.

– Как ты сказал? – расхохоталась Майя. – Настоящий перл. Можно ли двигаться нечестно – это вопрос диссертационный!

– Можно. Учти, люди ничего скрыть не могут. Они себя не видят со стороны. И вся хитрость или упрятанная тайна тоже написаны – или на лице, или в движениях. Ты посмотри, как двигается этот Демов. Подлость читается в его крадущихся шагах.

– Но он же актер? Профессия такая есть, знаешь?

– В том и дело. Он спрятал свое преступление в себе и заиграл, а оно висит над ним, его видно со всех сторон.

Так что могу смело сказать, когда освобожусь от дела сынка, тут же переключаюсь на это.

Паталогоанатом Александр Михайлович, всегда при градусах и хмуром веселье, дал толстенную книгу, в которой числились все, побывавшие в заведении за последние три года.

Мирославов с трудом нашел свою клиентку.

Диагноз гласил – сердечная недостаточность.

Иными словами – женщина умерла не от того, чем болела, а от сердца – самый простой путь отправиться к праотцам.

Александр Михайлович, просмотрев заключение врача, ухмыльнулся и глотнул из фляжки.

– Отделаться хотел. Пойди докажи. Сердце ведь у всех больное. 70 процентов вот этих, кивнул на дверь, за которой находился холодильный зал, считай, все от этого помершие. А если проверить, так половина диагнозов – ошибки врачей. Я-то знаю.

У самого сердце шалит, вот я ритм и восстанавливаю. Александр Михайлович опрокинул металлическую спасительницу и удовлетворенно констатировал:

– От аритмии дюже помогает, советую.

– Вы ведь врач, Александр Михайлович, – сквозь улыбку сказал Мирославов. – А что советуете!

– Хорошее советую – сжигает всякое дерьмо, в котором мы живем. Вот только у нашего народа с тормозами плохо, тогда от этого божественного напитка можно попасть и туда, кивнул он снова на дверь холодильника. А так – дюже помогает!

Значит – сердечная недостаточность.

На очереди был разговор со следователем, закрывшим дело Демовой.

Оказалось, следователь Путов уже в управлении не работал. Несколько месяцев назад был осужден за взятку.

Дело явно списано в архив. Хождение по второму кругу затруднено отказом свидетелей отвечать. Сколько можно? Сегодня народ, как огня, боится свидетельствовать, того и жди пулю в лоб.

Предстояла работа с чистого листа. Дело расследовано непрофессионально. Взятка, за которую сел Путов, была не такой уж и большой – 10 тысяч долларов.

Значит, подобное могло быть и с закрытием дела Демовой. Слишком торопливы заключительные действия следователя.

Майя ждет с ужином. Нужно поспешить. Есть Мирославову не хотелось, но аппетит приходит во время еды. У Майи это так. Она прекрасно готовила, в своих ученых лабораториях они не только науками занимались, а еще и соперничали, кто лучше «изобразит» (как у них говорилось) то или иное блюдо. Майя удачно претворяла в жизнь знания, полученные из разных источников информации.

Дома было пусто. Странно, обычно Майя приходила на два часа раньше его. Сейчас в институтах давали такую поблажку ввиду нестабильной и низкой зарплаты, чтобы хоть как- то удержать нужных специалистов.

Мирославов же позвонил жене на работу. Никто трубку не брал. Набрал номер приемной.

Узнав кто звонит, дежурная сделала паузу, а потом увлажнившимся голосом произнесла:

– Вашу жену отвезли в больницу. У нее что-то с животом. Стало плохо, директор дал машину, ее отвезли в двенадцатую, там у директора хороший знакомый завотделением.

Мирославов тут же начал звонить.

Майю поместили в 8-ю палату хирургического отделения.

– Что-то серьезное? – спросил Мирославов дежурного врача.

– Ее готовят к срочной операции.

– Еду.

Медленно встал, обвел глазами комнату. Что все это значило? Майя как-то пожаловалась на боли в животе. Мало ли что, у кого их не бывает?

Больница находилась недалеко, через полчаса Мирославов сидел в приемном покое. Ему назвали предположительный диагноз – ущемление грыжи.

Обычно Мирославов работал с двумя помощниками. В последний раз ему оставили одного, как было сказано «в целях улучшения качества работы». На самом деле – сократили штаты.

С одним помощником, конечно, будет сложней. Мирославов любил тщательную работу. Все узнать о родственниках, знакомых, сослуживцах. Естественно, личность убитой, ее окружение.

Сеть Мирославов забрасывал широко, ему удавалось найти факты, могущие свидетельствовать в пользу истины.

Завтра по плану его помощник Игорь Попов съездит в Лукьяновскую тюрьму, переговорит с Путовым.

А ему пора заняться театром. Сначала режиссер, затем Демов…

Майя в больнице, а он вынужден смотреть телевизионную трансляцию спектакля. Такую оказию пропустить нельзя. У театра юбилей. В передаче запланировано еще и интервью с главным режиссером. Будет возможность до встречи кое-что узнать об этом человеке. Крупный план – настоящий рентген.

Артисты громко говорили и манерно ходили по сцене. Какой-то тип принес два пистолета и требовал дуэли. При этом откровенно жульничал. На виду у зрителей вынимал патрон из револьвера противника, в свой вставлял два.

При этом, разумеется, его противник ничего не видел, занимаясь какими-то пустяковыми делами у шкафа.

Актеры явно переигрывали.

Демов появился в форме генерала, важно уселся на стул, начал допрос дуэлянтов. Камера крупно наехала на лицо. Мирославов увидел неловко сделанный макияж, плохо приклеенный парик, из места заклейки которого торчал настоящий волос артиста.