Наталья Курапцева - Кочумай, Кочебей. Старая история из жизни детективного агентства

– Да, ты знаешь, кондитер у меня замечательный, – Володя присел и начал рассказывать. – Я его посылал учиться в Париж и в Варшаву, но самое главное, что он сам сочиняет рецепты своих пирожных, каждый день – и никогда не повторяется. Иначе ему неинтересно. К сожалению, я не могу вас познакомить, он работает только ранним утром. Говорит, что в Париже просыпался в пять утра от запаха горячих круассанов и хочет дождаться, когда его будут будить в Петербурге запахи горячей выпечки. И сам способствует наступлению этого замечательного времени… Ваня, я тебя умоляю: ну хотя бы каплю ликера к кофе…

Кир сделал отрицательный жест рукой.

– Знаешь ли ты, старик, что тебе, единственному на всем белом, свете позволено называть меня Ваней?

Володя улыбнулся и кивнул. Вообще—то он был немногословный человек, он любил слушать людей, а особенно своего друга Кириллова, но для этого ему требовалось высвободить хотя бы чуть—чуть времени от постоянных коммерческих забот.

– Никаких ликеров! – провозгласил Кир. – Меня нужно везти домой…

– Спать, – объяснил Володе Пит. – Он вообще не спал эту ночь. Хотя отношения твоего друга со сном для меня непостижимы. Не исключено, что он и всю сегодняшнюю ночь заставит меня работать и сам будет делать то же самое.

– Не исключено, – Кир поднял вверх указательный палец. – А что же мы? – процитировал он доходчиво. – И мы не хуже многих, мы тоже можем ночь не досыпать…

Они распрощались с Володей, разыграв привычную «китайскую церемонию» с поклонами, восхищенными взглядами и ритуалом опускания купюры достаточно большого достоинства в русский чугунок. На эти деньги Володя по утрам кормил близлежащих и близстоящих бомжей.

Кир окончательно протрезвел. Его, конечно, можно было везти домой спать, но Пит хорошо знал, что Кир мог проспать восемнадцать часов кряду или вообще не ложиться три дня подряд – с равным успехом. Представив себе минувшую ночь с культпоходом в сторону метатекстов Петербурга и раскола сознания, можно было предположить любой из возможных вариантов. В машине шеф вздремнул – спокойно отключился минут на двадцать, которых ему хватило, чтобы чувствовать себя полностью отдохнувшим.

А потом по всем комнатам Особняка, как и предполагал Пит, начал летать голос неосязаемой Вероники Долиной. Кир слушал и не слушал. Он расхаживал с сигаретой в руках по гостиной и рассуждал сам с собой.

– Что же мы имеем в итоге?

Он глянул на прикорнувшего в кресле Пита.

– Мы имеем трех сумасшедших баб, которые с пеной у рта орут, что Булатов не убивал. Хорошо. Допустим, что это так… Они поговорили, может быть, дали друг другу по морде… Для острастки или так, на всякий случай… Булат ушел обратно в мастерскую…

На старой пленке очень нечетко проступили контуры лестницы и двоих людей, пьяно шатающихся возле тусклого оконца…

– Кстати, – сказал Кир, – надо будет посмотреть на эту мастерскую или что там теперь…

– Ты действительно хочешь собрать их всех вместе?

– Нет! – с отвращением отрезал Кир. – С толпой людей ничего невозможно сделать. Тем более, что нужен только один. Предположим, это Варфаломеев… Я о нем слышал, довольно неприятный тип… Он видел, как вернулся Булат… (Старая пленка снова зашуршала, но разобрать на ней хоть что-то было невозможно, сквозь треск отчетливо слышался сегодняшний голос Кира.) … вышел на лестницу, потренировался на теле Кочубея, как отбивать футбольный мяч, а потом на похоронах двести раз посоветовал бывшему дружку: «Кочумай, Кочубей…»

Кир замолк. Он тоже вдруг почувствовал – на вкус, на слух – завораживающую силу этих двух слов. Пит с интересом наблюдал за ним. В своем рассказе он постарался эти слова почти проглотить, но Кир, конечно, услышал, обратил внимание как на деталь, безусловно, важную – впрочем, не так, как теперь. Теперь он врубился по—настоящему и повторил громко и протяжно:

– Кочумай, Кочубей. Да-а-а… Пожалуй, Варфаломеев отпадает… Да и привел я его в пример просто так, это мог быть кто угодно из них.

– Суть в том, – сказал Пит, пытаясь бороться со сном, – что мы имеем совершенно немотивированное непредумышленное убийство… Очень хочется спать, ну очень!.. Даже тот, кто врезал ему под ребра сапогом, не мог предположить, что Кочубей умрет. Тем более, что в больнице, например, могли совершенно случайно поставить правильный диагноз, положить мужика на операционный стол и заштопать… Случай – операбельный, я проверял. Так что еще неизвестно, кто убил Кочубея. Скорее всего последнее слово осталось за нашей родной советской медициной, которая, как известно, лучшая в мире. Особенно по части диагностики… Кир! Если мне придется искать их всех и с каждым разговаривать, я застрелюсь. Но это потом, – пообещал он, – сначала пошли спать!

– Нет, погоди! – Кир завелся. – Значит, Булатов вернулся в мастерскую к своей женщине. Победителем, надо полагать. А Кочубей остался на лестнице. Это факт?

– Что Булат вернулся победителем?

– Нет, что Кочубей остался на лестнице?

– Факт.

– Кочубей пьян, расслаблен… – Кир волчком начал крутиться по комнате. Он – соображал, пытался ухватить все детали, связать их воедино. – Он расстроен, рассержен, утомлен – все, что угодно… Он…

– Лежит на полу, – предположил Пит.

– Чего ради? – удивился Кир. – Что делает русский пьяный, но еще не до конца, человек на лестнице? Не знаешь. А я – знаю. Он сползает по стенке и отдыхает… некоторое время… прислонясь к ней спиной. Дальше – либо падает и засыпает, если уже вдребодан, либо собирается с силами и бредет в квартиру. А Кочубея находят спустя два часа без сознания… Нет, ну конечно, придется выяснять, кто нашел, кого уже к тому времени не было, кто вызывал «скорую»… Без реконструкции событий, хотя бы приблизительно, не обойтись… Слушай, а какого он был роста, наш Кочубей, который – кочумай?

– Не знаю, – с Пита неожиданно почти слетела вся сонливость. – Мне Лена оставила телефон, я позвоню?

– Попробуй, – согласился Кир и, успокоившись, как будто все проблемы он уже решил, плюхнулся в кресло.

Лена сняла трубку сразу, как будто ждала звонка, хотя было уже очень поздно.

– Слушаю.

– Лена, это Олег Петров. Мы сегодня с вами встречались на ступенях Михайловского замка. Помните? Можно вам задать один, может быть, идиотский вопрос?

– Задавайте.

– Какого роста был Кочубей?

– О! – Лена расхохоталась. – Он был огромный! Высоченный, под два метра, пятьдесят шестого размера… Как мы ему доставали джинсовую рубашку – умереть!.. Ну, в общем, как Сережа Довлатов, представляете себе?

– Представляю, – он опять вспомнил слова Тани: «Булат? Ногами? Кочубея?..» Да, такое казалось совершенно невероятным. – А кто его нашел?