Наталья Курапцева - Кочумай, Кочебей. Старая история из жизни детективного агентства

– Где, ты хотел сказать.

– Нет, я сказал именно то, что хотел сказать: кем. Ты был бы четвертым. И наш президент проливал бы слезы и над тобой: мол, не смог уберечь, ай-ай-ай… Слушай, а почему бы тебе не попроситься на работу в милицию? Или в Интерпол? Тебя отхватят с руками. Международный сертификат у тебя есть, дадут тебе чин майора или даже капитана, по ночам за тобой будут присылать служебную машину… А? Красота… Микеле Плачидо ты мой… Выпьем, что ли?

Они выпили, помолчали, еще налили по одной стопке.

– Мы могли бы с тобой не отвлекаться на ерунду, – еле сдерживаясь, сказал Пит.

– Я все время забываю, Олег, что тебя еще мало били, и что наша история ничему тебя не научила… да и не могла научить… Ты только разозлился. А злость непродуктивна, Пит, я давно тебе это объяснял… Все начинается и кончается человеком, и это гораздо интереснее, чем найти факты незаконной деятельности двадцати пяти фирм или выследить бандитов. Там это тоже, конечно, упирается в людей, но уж слишком примитивны побудительные мотивы их поступков, или преступлений, если хочешь: алчность пещерного советского человека, дорвавшегося до денег… За что они покупаются? Как дикари на африканском берегу – за цветные стеклышки… Пару лет назад я шел по Стремянной, и там в ряд стояли штук двадцать одинаковых «Вольво», вишневых, лакированных, с иголочки, только что прибывших, еще не раздолбанных на нашем асфальте… Вот за эти побрякушки наши мальчики из различных представительств и продались западным фирмам. Предел мечтаний: сесть за руль собственного «Вольво»… Неужели ты думаешь, что ЭТИ люди в ЭТОЙ стране смогут сделать погоду?

– Но именно эта НЕЧИСТЬ мешает ЭТОЙ стране нормально жить, возразил Пит.

– Мешает, согласен, как любой мусор. Но, видишь ли, я не нанимался в ассенизаторы. И я это тебе объяснял не один раз, верно?

– Верно, – нехотя согласился Пит. – Ты хочешь просто красиво жить, – издевательски добавил он.

– Правильно, – улыбнулся Кир. – Чего и тебе желаю, как, впрочем, и всем остальным. Только я уже знаю, что такое «хорошо жить», а ты еще нет. Пионерская отрыжка мешает твоему пищеварению, тебе до сих пор хочется пострадать за общее дело. Это иллюзия, Пит, и боюсь, что она когда-нибудь очень дорого тебе обойдется. Я разрешаю тебе сегодня похандрить. Но завтра ты поедешь к Булатову, и я тебе обещаю: вся дурь вылетит у тебя из головы. В среде андеграунда были различные люди, но вне этой среды людей такого уровня нет вообще.

Они собрали посуду, столик, унесли все это в дом. Постояли, покурили, глядя в ночное небо.

– А почему ты не поехал в отпуск с Милкой? – как бы невинно поинтересовался Кир.

– Ну, это было бы просто подло по отношению к ней! – совершенно искренне воскликнул Пит.

– Как это?

– А она бы спросила: «Когда мы поженимся, Олег?» И что бы я сказал? Что я не могу, что я люблю другую?.. Это было бы замечательно: жениться на Милке! Она отличная женщина, и была бы чудной матерью, и я… И я не могу!

– Извини, я забыл, – глухо сказал Кир, повернулся и пошел в дом.

Пит поехал к Булатову, чтобы обманывать его, заставлять надеяться на что-то, а на самом деле, попытаться выяснить всего-навсего один вопрос: бил ли он 17 апреля восемьдесят лохматого года Вячеслава Кочина, и если бил, то был ли его удар (или несколько) смертельным?

Может быть, так и спросить: «Это вы убили Кочина?» В этом был момент неожиданности, поскольку Пит по телефону снова представился журналистом, интересующимся филологическими изысканиями Булатова. Впрочем, вопрос об убийстве Кочина ему, бесспорно, задавали, и не один раз. А уж сколько он сам про это думал (если предположить, что он невиновен) … Короче, после такого вопроса псевдо-журналист Олег Петров мог запросто вылететь из дома Булатова без всякой надежды на следующую встречу. А этого Пит не мог, не имел права допустить.

Первая заповедь журналиста гласит: расположи человека к себе. Пит никогда ей не пользовался. Он оставался, почти демонстративно, по другую сторону от любого человека, про которого собирался писать. Как ни странно, очень часто это оказывалось весьма полезным, но для работы детектива такая позиция была опасна…

Пит прошел вслед за Булатовым в комнату, и они расположились у старенького письменного стола. В квартире ощущалась та же аскеза нищеты, что и в комнате Тани Кочиной.

– Я тут кое-что для вас приготовил, – почти извиняясь, сказал Булатов. Он похлопал ладонью по замусоленной папке с тесемками. – Если вам, конечно, будет интересно.

Пит внимательно его изучал. Невысокий, почти седой, в потертом пиджаке, с большими руками… Глаза спрятаны в глубоких глазницах, взгляд тяжелый… Голос тихий, вежливый… Неприятное впечатление.

– Игорь Владиславович, вы бы рассказали немного о себе, – попросил Пит.

– Да… как о себе? Живу, работаю, кое—что пишу… По образованию я биолог, когда—то работал в одном научном институте и даже, знаете ли, чуть было не защитил кандидатскую диссертацию, – Булатов хохотнул. – Смешно – зачем мне кандидатская диссертация? Потом мне не разрешили заниматься темой, к изучению которой я подошел почти вплотную. Фотосинтез, это было мне наиболее интересно, но мне сказали, что в планы лаборатории тема не вписывается. Не вписывается… Что у нас тогда и куда вписывалось? И я ушел в андеграунд, сотрудничал с самиздатовскими журналами, с «Песочницей», например… Может быть, вы знаете?

– Да, – ответил Пит и поставил на стол диктофон. – Вы не возражаете, если я буду записывать?

– Пожалуйста, пожалуйста, – поспешно согласился Булатов. – Так вам приходилось читать этот журнал?

– Да как вам сказать… – Пит решил объяснить по—простому. – В 1986 году КГБ проводил у нас в редакции семинар на тему самиздата, и редактор потребовал, чтобы журналы были оставлены для ознакомления. Он запер их в свой сейф и выдавал под расписку. Мне удалось туда заглянуть, но, честно говоря, ничего интересного я не обнаружил. Но это лично мое мнение, я знаю людей, которые читали с большим пиететом.

– Вот как? – тихо спросил Булатов. – Значит, вы познакомились с самиздатом через гэбистов…

– А вы – минуя их? – съязвил Пит. – Вы, очевидно, полагали, что это ваша интеллектуальная собственность, но собственность такого рода в нашей стране могла принадлежать только Комитету Государственной Безопасности. Разве это не очевидно?

– Очевидно, – как—то несмело вымолвил Булатов. – Но ведь там были и умные люди. «Клуб-33» был создан понятно, каким способом… Я входил в него. И только благодаря… этим людям… вышел первый «Квадрат»…

Пита раздражала манера диссидентствующих интеллигентов говорить намеками, особенно сейчас, когда это выглядело просто смешно. Да и вся эта история…