Людмила Феррис - Слишком большой соблазн

– Мирон, у тебя твердая почва под ногами, ты определяйся, чего ты хочешь?

– Я пока не знаю.

– Ну, если бы тебе было лет двенадцать, я бы согласился, а сейчас – нет. Институт ты хороший окончил.

– В этот институт вы меня с матерью затолкали, да дед подпинывал. А я не хочу переводить чужие мысли. Я хочу иметь свои.

Лена, пришедшая с очередного модного показа, вклинилась в разговор.

– Конечно, сынок, это очень важно – найти себя. У тебя вся жизнь впереди, никуда не торопись.

Бразгин не выдержал.

– А он и не торопится, мамочка! Его все в жизни устраивает. Папа ему дает денег, дед купил машину. Зачем ему вообще двигаться?

– Что ты меня все время машиной попрекаешь?!

– Правда! – вступилась за сына мать. – Как что, сразу говоришь, что он избалованный. Надо радоваться, что у ребенка все есть.

– Я в возрасте нашего «ребенка» имел свою семью.

– Это потому, что ты удачно женился на мне.

Дальше разговор не имел смысла. Мать и сын хитро переглядывались – наша взяла.

В тот памятный день жена позвонила Бразгину, и он сразу понял, что произошло несчастье.

– Дима, Димочка, приезжай домой! – Он не помнил, когда она его так называла последний раз. Наверное, на свадьбе.

Дома его ждали испуганный Мирон и заплаканная Лена. Как оказалось, вчера ночью сын был с друзьями в баре, хорошо выпил и, когда возвращался назад, сбил человека.

– Он лежал на дороге, папа. Я не видел его, честное слово, не видел! Там была кровь, он стонал. Я так растерялся.

– Не волнуйся, сынок, все будет хорошо, – успокаивала его мать.

– Не будет, – вдруг сказал Дмитрий Олегович. – Мы воспитали подлеца, Лена. Наш сын бросил раненого человека.

– Дима! Вместо того чтобы думать, как спасать ребенка, ты морали читаешь?!

– Ты права, воспитывать уже поздно.

– Надо срочно искать адвоката! Я позвоню папе. – Лена кинулась к телефону.

– А ты сам ничего не хочешь сделать? Найти того человека, которого ты сбил, прийти с повинной в полицию, найти адвоката, наконец? Только сам, Мирон. Сам! Или военных переводчиков учили только транслировать чужеземные мысли, а свои выветрились совсем?

Мирон опустил глаза.

– Папа сейчас приедет и все попробует уладить, – обрадованно сказала Лена.

– Ну, вот видишь, сын, сейчас приедет «скорая помощь» в виде дедушки-генерала, а может, уже и с адвокатом, так что не волнуйся. Можешь пить дальше за рулем и куролесить.

– Отец, зачем ты так?

– Да что ты за такой жестокий человек, Бразгин! – кричала Лена.

– Да, да, – согласился Дима и ушел в свою комнату.

К страху, который постоянно жил в его душе, добавилась тревога, и он чувствовал, что силы его организма истощаются.

Выступая с докладом на трибуне, Дмитрий Бразгин не мог избавиться от чувства вины. Может, он зря так с сыном? Вон, другие детки и не такое выкидывают, и все им сходит с рук. Главное, чтобы не пронюхали журналисты. Поэтому свою планируемую пресс-конференцию он отменит под любым предлогом, потому что какой-нибудь писака-проныра может что-нибудь разведать и задать вопрос, на который ему отвечать совсем не хочется. О проблемах космической отрасли он расскажет журналистам в следующий раз. Да и нечем тут гордиться: последние два года спутники с завидной точностью падали в океан. В одних случаях отказывало оборудование, и спутник терял управляемость, в других – просто не долетал до своей орбиты, потому что на старте взрывалась ракета, которая выводила спутник на заданную траекторию. По каждому инциденту работала межправительственная комиссия, выводы которой были весьма обтекаемые – «человеческий фактор». На самом деле это означало, что в крушении ракеты «Удар-М» виноват конкретный «слесарь Иванов», который загадочно перепутал полюса у датчиков угловой скорости на борту ракетоносителя.

Информационные агентства захлебывались в потоках новостей, называя взрыв «Удара-М» диверсией, потому что перепутать полюса у датчиков было невозможно, к каждому был подключен провод разного цвета. Чтобы перепутать провода, надо чтобы узел собирал «слепой слесарь Иванов».

Доклад закончился, начались выступления, и Бразгин с пристальным вниманием наблюдал за присутствующими, среди которых выделялся генеральный директор «Орбитальной группировки» Владимир Николаевич Яценко, в космической отрасли слывший корифеем, если считать, что космонавтика – это тоже искусство. Он был первым учеником основателя отрасли Ильи Гладкова, и фотография, где Гладков смотрит на ученика с любовью, давно обошла все российские издания. Владимир Николаевич периодически объявлял о том, что уходит на пенсию, и любил слушать, как он незаменим, говорил о преемнике и некоторым даже обещал свою должность. Но Дмитрий знал точно – Яценко никуда и никогда не уйдет, он не такой породы, он монумент, которого не сдвинешь и который еще при жизни умудрился сделать из себя легенду.

Вечером дома он с удивлением обнаружил, что в квартире нет ни жены, ни сына, а на кухне сидит тесть, бывший генерал, и пьет его водку.

– Не ожидал, зятек? – спросил он, поправляя редкие, как сломанные зубья у расчески, волосы.

– Не ожидал, – честно ответил Бразгин.

– Садись, налью. Водка, кстати, из твоего холодильника, как и закуска.

– Наливайте. – Дима поставил на пол портфель.

Тесть бывал у них дома нечастым гостем, в основном для того, чтобы удовлетворить материальные потребности дочери, повоспитывать зятя и внука.

– У вас что-нибудь случилось? – поинтересовался Дима.

– Случилось. Ты же знаешь, что Лена мне позвонила и рассказала, что произошло с Мироном.

– Знаю. Вы приезжали с адвокатом, – кивнул Бразгин. Ему совершенно не хотелось обсуждать эту историю с тестем.

– Не знаешь! – угрюмо произнес генерал. – Адвокат все придумал и пообещал вытащить мальчика из этого дерьма.

– Понятно.

– Да ничего тебе не понятно! Этот молодой остолоп отказался от услуг адвоката и пришел с повинной в полицию. Сказал, что должен свои проблемы решать сам. Лена сейчас тоже в полиции, ждет его.

– Может, это его настоящий мужской поступок?

– Да какой, к черту, поступок?! Он себе жизнь сломал!

– Пусть он попробует разобраться со своей жизнью хоть раз сам.

Тесть заплакал, беззвучно, его старческие слезы текли из выцветших глаз.

– Стараешься для вас, стараешься, а вы не цените.

Дима налил в стопку водки, выпил и впервые подумал о том, что неважно, какая сейчас фамилия у его сына, с фамилией он еще разберется, главное, что Мирон не трус и не подлец, а то, что было, – временная слабость, которую он поможет ему преодолеть.

Сразу после Совета Главных Владимир Яценко возвращался из Москвы домой. Мужчина не любил летать на самолетах, не любил смотреть в окно при взлете и восхищаться уменьшаемым ландшафтом. Он боялся полетов и успокаивался только тогда, когда можно было выпить. Только в расслабленном состоянии генеральный директор «Орбитальной группировки» Владимир Николаевич Яценко мог преодолеть долгие часы в воздухе, которые разделяли его город и столицу.