Наталья Кременчук - Смерть на фуршете. Полный текст романа

Когда подходил жаждущий и выхватывал сосуд или сосуды, официанты мгновенно заполняли брешь. Здесь толпёжки не было, только один человек, автор романа «Третья полка» (Ксения запомнила) Антон Абарбаров, методически сливал в фужер водку из стопок. Перетаптывавшийся перед ним с ноги на ногу парень-официант крутил в руках большую бутылку водки «Белое золото», тихо повторяя: «Позвольте я вам налью, сколько вам надо», но Абарбаров молча продолжал своё дело под присказку стоявшего рядом, видимо пьяного, небритого человека в мятой ковбойке, также воспроизводившего одну и ту же фразу: «Он, друг, сегодня финалист, ему всё можно».

Взяв тяжёлый фужер с белым вином, Ксения вновь двинулась к столам с закуской. Здесь уже пришлось протискиваться, ибо народ, набрав еды, обычно и оставался у кромки стола на отвоёванном рубеже. Кое-как Ксения ухватила небольшую тарелочку и нагрузила на неё то, до чего дотянулась: маслины, черри, несколько канапе, рулетики сациви, валован… Своей пустотой её внимание привлекло большое белое блюдо в центре стола. Надо полагать, здесь и пребывали стерляди и ледяные щуки, расхватанные жаждущими их дегустации и последующего награждения.

Ксения протиснулась на свободу в уверенности, что сейчас появятся Трешнев с Каравановым, а может, и с этим невообразимым президентом Академии фуршетов (фуршет ведь уже вовсю разгорелся!). Но академиков не было, зато поодаль у колонны, прислонившись к ней и опираясь на свою толстую трость, неприкаянно стоял Борис Савельевич Ребров.

Это одиночество среди движущейся толпы вдруг тронуло Ксению настолько, что она почти подбежала к ветерану.

– Борис Савельевич, добрый вечер! – выпалила она. – Я так рада оказаться здесь и увидеть вас, ваше чествование.

Писатель посмотрел на неё усталым, но вполне живым, с поблёскиванием, взглядом и протянул к ней руку.

– Постойте со мной, пожалуйста. Девчата сейчас придут. И Тамара, и Аринушка. Они за коньяком для меня пошли. А вы кто?

– Я просто ваш читатель. И до сих пор помню ваш военный рассказ «Снегопад перед атакой». Читала его на областном конкурсе школьников-чтецов и заняла первое место.

– Да, это из тех рассказов, которые сделали мне имя. Но я ведь много ещё чего написал…

– Я обязательно прочитаю и ваш новый роман, о котором так тепло говорили сегодня…

– Вы знаете… Как вас зовут? – Ребров довольно крепко взял её чуть повыше локтя.

– Ксения.

– Вы знаете, Ксения, сейчас я пишу вещь гораздо сильнее, чем всё, что написал прежде. Дело в том, что мне совершенно случайно попал в руки трёхтомник Владимира Сорокина, а вслед за ним и трёхтомник Виктора Пелевина. Валялись на даче у внучки в комнате… А я до своего трёхтомника дожил только в шестьдесят. Вместе с уходом на пенсию…

Ксения огляделась вокруг. Академиков нет, «девчат» нет. Кресел, диванов, стульев тоже не просматривается.

– Вы кого-то ждёте? – грустно спросил Ребров.

– Совсем нет, – полусоврала Ксения. – Но я бы хотела посадить вас где-то здесь. А то неудобно как-то…

– Ничего, я пока постою, – бодрился старый писатель. – Ведь все стоят. А девчата мне коньяк принесут.

– Коньяк и я вам принесу. Одну минуту! – Ксения поставила свой фужер и тарелку на широкое перило балюстрады, которая упиралась в колонну, поддерживавшую Реброва, и рванула к алкогольному столу, едва не уткнувшись в тарелку с двумя виноградными гроздьями, янтарно-жёлтой и сизо-синей, прикрывавшими дольки манго, кубики ананасов, ломтики дыни, наверное, ещё что-то… Но повезло – тарелка была в руке высоченного Дениса Димитрóва, и он успел поднять её над головой миниатюрной Ксении. Извиняясь, она отметила не только насупленное лицо плодовитого труженика художественного слова. Ей удалось разглядеть на его широкой груди и значок, замеченный ещё когда он взошёл на сцену. «Пионерский лагерь „Артек“. 75 лет» было написано на большом овале с изображением красного галстука, Медведь-горы и морского прибоя.

Когда Ксения вернулась с коньяком, Ребров был не один. Перед ним стоял Антон Абарбаров с двумя фужерами водки и говорил довольно твёрдым голосом:

– Вы, Борис Савельевич, можете считать себя моим литературным учителем. На ваших книгах о войне я учился писать. Ваши книги о войне помогли мне выжить… Прошу вас, выпейте со мной за ваше здоровье, – и он протянул Реброву один из своих фужеров.

Рядом с Абарбаровым покачивался, заложив руки за спину, уже примеченный пьяный в мятой полурасстёгнутой ковбойке.

– А вот и коньяк! – опрометчиво провозгласила Ксения.

Ребров, который было взял водку у Антона, принял бокал с коньяком.

– Увы, со времён войны я изменил водке. По настоянию врачей. Но коньяк, молодой человек, я с вами задушевно выпью!

Они чокнулись, и, пока Ребров окунал губы в золотистый напиток, Абарбаров вылил в себя содержимое фужера.

Ксения ахнула, но затем подхватила свою тарелочку с перила и сунула её новооткрытому литературному ученику Реброва.

– Закусывайте!

– Мы после второй не закусываем! – почти хрестоматийно возразил Абарбаров, выдохнул и опорожнил тот фужер с водкой, от которого отказался мастер.

– Спасибо! – вдруг проговорил пьяный в ковбойке и ловко загрёб в горсть половину того, что было у Ксении на тарелочке, и отправил в недра своей слюнявой пасти.

Ксения совсем растерялась

– Ой, дед, ты уже выпиваешь! – внучка и Арина Старцева появились возле них с большими, не то что Ксеньино блюдце, тарелками, наполненными шашлыками из красной рыбы, какими-то ветчинными конвертиками, жульенами в слоёных лодочках… Там же было несколько подрумяненных кусков чего-то фаршированного.

– Да-да, – сказала Арина, – это горчаковское загадочное блюдо. Взяли столько, сколько смогли. Сейчас устроимся где-нибудь, да, хоть здесь, на перилах, и попробуем. Я уверена, что распознаю. Всё-таки родилась и выросла в Астрахани.

Абарбаров посмотрел на всё скапливающихся женщин-девушек, повертел в руках пустые фужеры и вновь отправился к столу с выпивкой. Пьяный, как привязанный, поковылял за ним.

– Надо бы посадить дедушку, – довольно строго сказала Ксения внучке, радостно разглядывающую уцепленные ею яства, и вновь осмотрелась. Показалось, что вдали мелькнул Купряшин, и она бросилась к ту сторону.

Действительно, Василий Николаевич с фужером красного вина, улыбаясь, подходил к тем дамам, которых Ксения в дамской комнате слышала-видела. Только эти дамы теперь стояли в группе себе подобных литературных матрон.

– Василий Николаевич! Извините, пожалуйста! Там… ваш финалист… писатель-ветеран… – Ксения отсекла координатора от этих гусынь, уже загалдевших ему навстречу, но вдруг её решимость свернулась под ласковым взглядом Купряшина. – Борис Савельевич…