Наталья Кременчук - Смерть на фуршете. Полный текст романа

Метро, Пречистенка, переулок, квартира… И всё – безо всяких климат-контролей… Взмокла! В который раз сегодня!

Пройдя на кухню, Ксения напилась тёплой воды из-под крана (не минералку же брать из ящика, который стоял в углу!).

Не помогло.

Заглянула в ванную. А почему бы и нет?! Антонида Эдуарду звонила, он сказал, что вернётся после семи…

Через мгновение Ксения уже стояла под вожделенным прохладным душем, через три минуты кое-как промокала капли на теле старым лилово-серым купальным халатом Антониды, висевшим здесь же, а ещё через три минуты уже неслась к метро с нужными статьями.

Было по-прежнему жарко, но на этот раз Ксения ощущала себя полегче: теперь и стринги надёжно улеглись в сумочку рядом с колготками…

Вдруг на ступеньках спуска к платформе «Кропоткинской» её догнали и, крепко схватив за руку, окликнули.

– Ксюха!

Охо-хо! Обернулась – он! Трешнев!

– Андрюха!

Сколько лет прошло, но оказывается: сидел негодяй внутри и вдруг распустился во весь диаметр, как зонтик внутри легковушки.

Едет с какой-то пресс-конференции в Музее Пушкина. И зовёт с собой на церемонию вручения премии «Новый русский роман».

– Мне ещё на работу.

– Что ж ты, думаешь, там в рабочее время?! Вечером. А пока не вечер! Съездим на твою работу, а потом, прогулочным шагом, на премию. Если бы ты знала, как я рад, что тебя встретил!

Они познакомились в педагогическом колледже, куда её, аспирантку, Антонида устроила читать курс истории искусств – на подмену ушедшей в декрет преподавательнице. Трешнев, совместитель из Литературного института, преподавал там литературу и был одним из трёх педагогических мужчин в колледже, не считая тех, кто в обслуживающем персонале. Но явно мужчиной главным. Вероятно, не только для Ксении, но и, возможно, во всём заведении.

– По-прежнему в колледже? – притаив дыхание, спросила Ксения, когда, наконец, удовлетворила все надобности Толь и воссоедилась после её такого-сякого рабочего дня с Андреем, коротавшим время с планшетником в их институтском садике.

Трешнев усмехнулся.

– Я ведь не произвожу впечатление мазохиста?! Вести себя, как оскоплённый монах, и при том ежедневно испытывать направленный прессинг этих закипающих писюшек! Les risques du métier , – с чудовищным выговором произнёс он. – Профессиональный риск!

– По-моему, у тебя это мания эротического величия, а не какие-то там les risques du métier ! – возразила Ксения, красуясь своим произношением, которое отмечали не только университетские преподаватели, но и французы, с которыми доводилось общаться.

– Порассказал бы я тебе, – вздохнул Трешнев, – да, к счастью, дело прошлое! Я ведь никогда не тяготел к пердагогике, просто время было такое. Хватался за любой заработок. Ну, получил здесь кой-какой писательский материал – и слинял при первой возможности. Ушёл даже из Литинститута. Уже давно работаю в масс-медиа, делю время между пресс-конференциями и фуршетами. Командую парадом… Кстати, фуршет сегодня будет прекрасный. На «Новом русском романе» не скупятся. Что напитки, что закуски. Как горячие, так и холодные!

– Я вообще-то проголодалась, – призналась Ксения. – Только в обед перекусила, сама не помню что.

– Если бы ты знала, как изголодался я! – с жаром романтического героя воскликнул Трешнев. – Невероятно, но на некоторых пресс-конференциях обходятся без фуршетов. Максимум на что можно рассчитывать: стаканчик воды из кулера и осмотр выставки, под открытие которых они эти брифинги и собирают.

– Может, купим пока что по паре пирожков?

– Ни в коем случае! Не опошляй прекрасную идею нашего фуршетного движения.

– Какого движения?

– Фуршетного! От иностранного слова «фуршет».

Негодяй! Видно, всё-таки уловил иронию Ксении насчёт его французского.

– «Вилка» по-французски.

– Это всего лишь этимология, а реальность в том, что в Москве ежедневно проводятся сотни фуршетов…

– И?

– И наш президент, президент Академии фуршетов, выдвинул лозунг круглосуточного фуршетирования…

– Круглосуточного?

– Наш президент справедливо полагает, что не только ужинать, но также завтракать и обедать мы должны только на фуршетах!

– А может, и полдничать?

– Может, и полдничать! Идея, кстати, неплохая. Это будет твоим вкладом в дело фуршетизации культурного сообщества и подтверждением притязаний на членство в Академии фуршетов.

– А с чего ты взял, что у меня будут притязания?

– Знаю, – твёрдо сказал Трешнев. – Вот мы и пришли!

– Ну, хоть мороженое куплю! – взмолилась Ксения, поглядывая на будочку, стоящую близ монументального здания, знаменитого ещё со времён Игоря-Северянина и Маяковского. Именно здесь должна была пройти церемония объявления очередного лауреата Национальной литературной премии «Новый русский роман».

– Что ж ты меня дискредитируешь! – прошипел Трешнев. – Перед, можно сказать, кворумом Академии фуршетов!

Он смотрел в сторону входа, где вели беседу несколько разновозрастных мужчин.

Но Ксения решительно отправилась к мороженщице и купила себе большой брикет пломбира.

А Трешнев, не обращая на неё внимания, подошёл к группе беседующих и после рукопожатий присоединился к разговору.

Когда едва живая от вечернего зноя Ксения приплелась туда, он бросил на её мороженое взгляд, полный пренебрежения, и с радушием произнёс, обращаясь к своим собеседникам:

– Господа, позвольте представить вам Ксению Витальевну. Старший научный сотрудник Института возрастных проблем. Сейчас пишет докторскую о дифференциации перистальтики у поэтов и прозаиков при объявлении шорт-листов национальных, региональных и ведомственных премий. Попросила помочь в сборе материалов.

– Андрей Филиппович шутит, – сказала Ксения. – Мы занимаемся серьёзными делами.

– А здоровье отечественной словесности разве дело не серьёзное? – одарил её щедрой улыбкой симпатичный бородач среднего роста в холщовом летнем костюме.

– Именно! – подхватил Трешнев. – Это говорит тебе, Ксения, если ты до сих пор не узнала, Владимир Караванов, поэт и культуролог. Академик-учреводитель Академии фуршетов.

– Как-как?! – переспросила Ксения.

– Учреводитель. Когда мы с Владимиром Фёдоровичем и Алексеем Максимилиановичем учреждали Академию фуршетов, то единогласно избрали Алексея Максимилиановича президентом, вашего покорного слугу – академиком-метр д’отелем, а Владимира Фёдоровича – академиком-учреводителем. Ясно?

– Ясно, – просипела Ксения, вцепившаяся в пломбир, начинавший бурно таять. Искоса она поглядывала на брюшко Трешнева и сравнивала его с таковым у Владимира Караванова. – Караванов – это ваш псевдоним?

– Родовая фамилия, – без обиды, но с удивлением воскликнул поэт. – У меня про это стихи есть!