Олег Игнатьев - Прямо от порога криминальная дорога. Три истории

Встретив гостя, я рассказал о своей радости и о своём плане относительно завтрашнего дня и своего гонорара. Он выслушал меня не перебивая, и в обычной своей манере усмехнулся небрежно.

– Нет, Саша, – бросил он. – Отваливай смело, никто тебе слова не скажет, но я от дела не откажусь. Твои деньги это твои деньги, а мне своих охота заиметь да столько, чтобы не в чём себе не отказывать. Одна просьба только: машину дашь?

Я протянул ему ключи от «Мустанга».

– Если что – заявишь об угоне, – негромко сказал он и поднялся из кресла. – Счастливой карьеры.

Я чувствовал, что он не то чтобы обижен, но обескуражен, однако ни я, ни он и вида не показали, что что-то уже произошло, что с моим решением изменить планы, может измениться и жизнь тех, кто идёт на этот большой гоп-стоп.

– Пока, – не то улыбнулся, не то усмехнулся Нестеров и ушёл в тёмный осенний вечер.

Я услышал, как под окном завёлся двигатель «Мустанга». Немного погодя звук его растворился в шуме ветра.

Но как мне было легко на душе, как легко, и я уже ни о чём не думал, как и не сожалел о принятом непростом решении. Матадор удалился, так и не одержав победы, а бык внутри меня издох сам собой. Завтра я узнаю, сработал ли план и стали ли мои приятели богаче на миллион долларов.

Ни хроники в криминальных новостях, ни шума в городе, и снова лёд октябрьского вечера с мерзким жёлтым светом фонарей.

– Саша, ты дома? – услышал я в трубку голос Нестерова.

– Дома, приезжай, – коротко и тихо бросил я, поняв по его тону, что что-то случилось.

– Позвони в милицию, заяви о пропаже машины, – и повесил трубку.

– Кто звонил? – поинтересовалась Юля.

– Дима, – видимо на лице моём отпечаталась озабоченность, потому что она спросила:

– Что-нибудь случилось?

– Да нет, ничего, – пожал я одним плечом. – Сейчас заедет.

– Мм, – произнесла Юля и скрылась в другой комнате.

Через пару минут Дима сидел в одном из моих продавленных кресел и, глядя в пол, короткими фразами излагал то, что с ними случилось, но перед тем он вернул ключи от «Мустанга», чтобы у ментов не возникло подозрения в подвохе. «Хорошо, что я не пошёл», – мелькнуло у меня в голове. Неважно, подлой была эта мысль или нет, но чувствовал я себя сейчас, явно, много лучше моего друга.

– Что случилось? – спросил я.

– А как ты думаешь? – пытаясь спрятать боль, которая выплывала на его лицо откуда-то изнутри, ответил вопросом на вопрос Дима.

Я не стал умничать и упрекать его в случившемся, напоминая о моём вчерашнем предложении не ходить на дело.

– Думаю, всё плохо, – сказал я.

– Ещё хуже, – засмеялся своей шутке, морщась, гость.

– Не тяни, Дим, – почти приказал я ему.

– Андрей убит. Прямо на месте шлёпнули нашего музыканта. Так что не запишет он свой диск уже никогда.

– А Джон? – спросил я, догадываясь, что и Джон уже, видимо, никогда не поможет своей матери.

– Джон? – переспросил Дима, как будто обдумывая тщательно мой вопрос. – Джона я добил. – Он посмотрел мне в глаза. Просто так посмотрел, без пошлой трагедийности.

Я молчал, вопрос «зачем он это сделал» отпадал сам собой; просто так Нестеров не стал бы добивать друга, видимо тот был уже при смерти и мог рассказать всё или ментам, или тем серьёзным людям, у которых мы хотели отнять их миллион.

Он снова поморщился, на этот раз сильно, и я понял, в чём дело.

– Зацепило? – спросил я.

– Есть немного, – улыбнулся Дима, и теперь боль, уже не сдерживаемая им, исказила его улыбку. – Мне надо уходить. Вызывай ментов. Вот, – протянул он мне солидный по размеру мешочек, который меня ничуть не обрадовал. Я понял: никакого миллиона долларов, а вместо него… Я усмехнулся и, несколько помедлив, взял этот чёртов кисет. Какая лажа – это равносильно, что пятикласснику взять кейс с несколькими килограммами героина. И куда теперь с этим мешочком Санта-Клауса, с этим новогодним подарком в начале октября?

– Здесь бриллианты, – подтвердил мою невесёлую догадку друг. – Полагаю, на очень большую сумму. Видимо, как раз на миллион, или что-то около этого.

– Я не разбираюсь в этом, – ответил я, держа в руке богатство и, как ни странно, не имея к нему никакого интереса.

– Посмотри.

– Зачем?

– Мне некогда. Просто посмотри и всё, – настаивал он.

Я ослабил завязку мешочка и высыпал на ладонь несколько блестящих камешков. И куда их теперь? Простые камушки, а столько стоят. Фактически это те же деньги, если бы можно было ими оплачивать покупки. Правда, в продуктовом магазине неудобно – сдачи не наберёшь, а так… вполне хорошая валюта. Твёрдая в прямом и переносном смысле. Из них бы резаки добрые делать, а из-за них людей убивают.

– Посмотрел, – я сделал паузу. – Но почему бриллианты? При чём здесь бриллианты? Ты ведь говорил о деньгах.

– О деньгах, – с каким-то сожалением протянул Нестеров. – Видимо, этим долбаным чуркам не удалось договориться с их «хавалой» о залоге, – засмеялся он невесело, – поэтому, видно, напрямую брилики сюда и припёрли, чтобы за оружие рассчитаться, а скорее всего – эти камешки здесь уже и были, видно их вместо валюты решили использовать. Пусть полежат у тебя. Надеюсь, не откажешь? Спрячь получше. Возьми себе несколько камней, так сказать – плата за хранение, – по поводу платы он, конечно же, шутил, – остальное как-нибудь заберу. Здесь останется сверх моего долга и лечения Монастырёвской матери. Если не вернусь, сам распорядись, как сможешь.

– Дима…

– Помолчи. Всякое может быть. Мне две пули в бок зарядили. Придётся в больничку обратиться, чтобы выжить, а там… будущее предугадать сложно. Может ещё и в больничке грохнут.

Я напряжённо смотрел на него.

– Что бриллианты у тебя, они, естественно, не узнают, – он уже не пытался скрывать боль; лоб его покрылся испариной.

– Не сомневаюсь, – ответил я, действительно ничуть не сомневаясь в этом. Орденоносец, прошедший погранслужбу и воевавший в горячих точках, побывавший в невероятно сложных переделках, стреляный и битый, он бы ни за что, ни при каких обстоятельствах не раскололся. Его уже один раз пытали какие-то ублюдки, потом из их задниц, у каждого по очереди, вытаскивали очень горячие паяльники. И где он их столько взял, этих паяльников?

– Ну… а если что… только про мать Джона не забудь. Помоги. Там уж сколько протянет старушка, но долг за Джона выполнить надо.

Я молчал. Конечно, помогу. Только куда с этими бриллиантами?

– Ладно, я пошёл, – Дима встал, осторожно откинул полу куртки; на боку его, сквозь рубашку, выступило обильное пятно крови.

– Пока, – улыбнулся он на прощание. – Юле ничего не говори.

– Пока, – закрыл я за ним дверь и стал набирать «02».

– Ушёл? – спросила Юля.

– Ушёл, – подтвердил я очевидное. – Юля, у нас машину угнали. Дима говорит, не увидел её у нас под окнами. Точно, – смотрю – нет. Я звоню в милицию.