Алёна Бессонова - Заросшая дорога в рай. Детективы

– Ух ты, у вас целая философия. Я тоже люблю сказки, в Зосином детстве придумывала их для неё. Сейчас реже, выросла девочка.

– Зося, это кто? Дочка?

– Дочка, – кивнула Ольга и, увидев, как опустились уголки губ у гостя, поспешила добавить – У меня получилось не как в сказке. Думала: поцелую голубя, и он станет орлом, а вышло совсем наоборот, оказался курицей… Ну, да ладно, эта сказка не из тех, которую надо помнить. Наелись? Приступим к нашим баранам?

– Да, да! Спасибо за вкуснейший завтрак, – поспешно сказал Михаил, резким движением смахнул в ладонь с лацкана пиджака хлебную крошку, и отправил её в карман. – Начнём, пожалуй… Вы, Ольга Анатольевна, приходитесь племянницей погибшему Леониду Михайловичу Сперанскому?

– Точно так, – отозвалась Ольга, с интересом наблюдая за перемещениями хлебной крошки, – приходилась.

– Расскажите о нём, что-то такое, что, на ваш взгляд, прольёт свет на причину его гибели. Может, у вас есть список его врагов или имя самого ярого ненавистника…

– …или, может быть, я ненароком извлеку из ящика стола его убийцу и преподнесу его вам… – усмехнулась Ольга.

– Однако, вы, как и моя матушка любите фантастические детективы?

– Нет, не люблю, но в моей жизни их хватает. Кстати, Михаил Юрьевич, какое у вас было прозвище в школе? Вероятнее всего, Лермонтов? – Ольга полезла в карман жакета, достала оттуда блеснувший белым цветом кругляшек – монету. – Да, вас звали Лермонтовым! – уже уверенно произнесла она.

– Увы, ошиблись… Меня звали «Мцыри», а вас? Теперь давайте я угадаю, – Михаил чуть привстал от охватившего его азарта. – Ленина? Ленина… На поверхности лежит «дочь вождя», или просто «вождь», но я бы прозвал вас «щёчки – ямочки»…

Ольга внимательно, даже сурово взглянула на Михаила.

– Меня звали Копилкой…

– У-ху-ху-ху, – засмеялся Исайчев. – Вы жаднюк?

– У-ху-ху-ху, – передразнила гостя Ольга. – Я с детства увлекалась нумизматикой. Собирала разные старинные металлические денежки. Отец, пока не умер, помогал, хотя с мамой они вместе не жили, мама считалась одиночкой. У папы была другая семья, но меня он не бросил, дал свою фамилию и время от времени радовал новыми экземплярами. У меня в карманах всегда болтались два – три кругляшка – вдруг подвернётся обмен. Я ходила и позвякивала монетками. Отсюда и Копилка…

– Вижу вы и сейчас не изменили своей привычке.

Ольга протянула Михаилу извлечённую из кармана монету:

– Вот никелевая деньга, чеканенная в Берлине. На аверсе 3 3 Аверс (фр. avers, лат. adversus – «обращённый лицом»_ – лицевая, главная сторона монет и медалей, противоположная реверсу. что? Читайте.

– Тысяча восемьсот девяносто восьмой год. Одна копейка.

– А теперь смотрите реверс, – Михаил повернул круглешок. – На обратной стороне раскинул крылья прусский орёл. Её как эталон никелевой монеты предлагали России… Для нас, нумизматов, двуличная денежка ценна, а подобные ей люди, вызывают у меня растерянность, хотя я человек далеко не чувствительный. Мой дядя был вот такой монетой. Впервые увидела его уже в разумном возрасте. Он с семьёй сначала пребывал в войсках на территории Германии, а затем в Казахстане. Оттуда, когда приступили к выводу ограниченного контингента советских войск из стран СНГ, они приехали в Сартов. В мой семилетний день рождения он впервые вручил мне их с женой совместный подарок: фарфоровый с дырками и заплатками башмачок. Леонид Михайлович долго любовался им, а потом как бы отрывая от сердца, отдал его мне. Когда гости ушли, страшно захотелось рассмотреть подарок – с обратной стороны на донышке было чернилами пропечатано «пепельница». И как назло, мама крикнула из кухни: «Ольга, ну и что там в башмачке?». Мама брата любила, он для неё был герой, настоящий подполковник, каменная стена, за которую можно спрятаться в случае беды. У нас в то время не было дома, а была квартира на пятом этаже. Я тогда сделала вид, что сидела на подоконнике и выронила башмачок. Мы побежали вниз, долго собирали осколки, рылись в них – маме казалось, что в башмачке должно было быть что-то ценное. Но я-то знала, что там ничего. Моя мама всегда придерживалась правила – дарить нужно только то, что тебе самому хотелось получить в гостинец. Тем более что по увешанной бриллиантами Стефании Петровне, нельзя было сказать, что они бедствовали. Мама считала себя виноватой – ну, как же мы утратили подарок Лёнчика. Сама она исподволь выспрашивала у детей брата, что они хотят, и как понимаете, угадывала с подарком. Не думайте, Михаил Юрьевич, это не мелочь. Есть хорошая русская пословица: что посеешь, то и пожнёшь. С тех пор я недолюбливала его. Маме, конечно, этого не показывала. Она бы не поняла…

– Ольга Анатольевна, вы, назначив время встречи, сказали, что сегодня заняты. Когда мы должны закончить беседу?

Лицо Ольги чуть тронула улыбка:

– Мне отменили два процесса, перенесли на другое время, так что до обеда свободна. Можем поговорить – это же важно для вас?

– Тогда разрешите сделать ответный реверанс: вы мне завтрак, я вам – обед.

– А, разрешаю! – лихо, взмахнув рукой, засмеялась Ольга. – С чего начнём сплетничать о дяде?

– Да мы вроде бы уже приступили. Давайте всё, что знаете о жизни вашего родственника…

– Михаил, я могу вас так называть? – и, получив одобрение, Ольга продолжила, – прошу обращать внимание только на факты, все чувственные всплески оставляйте за рамками. Хорошо? Адвокаты народ такой – любят поиграть с эмоциями, особенно перед присяжными…

– Почему только факты? Мне интересно послушать, как бы вы защищали убийцу подполковника Сперанского. Ведь это вполне может быть, когда мы его найдём. – Михаил сделал особый нажим на слове «найдём».

– Вот видите, господин следователь, в вашей речи звучат слова неуверенности: «вполне может быть»…Что сейчас есть конкретного? Ну хоть капелюшечка имеется?

– Пока ни-че-го. Вы согласны нам помогать?

– Вот! – Ольга легонько стукнула ладонью по крышке журнального столика. – Какой-то английский юрист сказал: как из сотни зайцев нельзя составить лошадь, так и сотня самых убедительных косвенных улик не может заменить одно прямое доказательство. А у вас, Мцыри, ни косвенных, ни прямых…

– Не верите в меня? – Михаил встал и, обойдя кресло, оперся обоими локтями на его твёрдую спинку. – Получите ответную цитату. Профессор Владимиров в книге «Закон зла» писал: нет той прозорливости, которая предусмотрела бы всех возможных изобличителей преступления, и нет той ничтожной соломинки, которая не могла бы вырасти в грозную дубину обвинителя. Помогите, Ольга Анатольевна, зацепиться за соломинку…

– Ну, хорошо, поумничали, теперь давайте к делу. Я расскажу, что помню, а уж вы копайтесь, тяните соломинку, если она есть в моём стоге воспоминаний… – Ольга нажала кнопку звонка и когда в отворённой двери показалась голова Светланы, попросила, – завари-ка нам, Светланка, с гостем попозже чая. Пусть настоится. Я скажу, когда подать. Под разговора ручеёк, пригодился бы чаёк, – и, дождавшись, когда дверь вновь закроется, продолжила, – Леонид Михайлович Сперанский появился в нашем городе в сложное время развала Советского союза. Тогда все, вернувшиеся из-за кордона офицеры, толпами бродили по городам в поисках работы. Однополчане Лёнчика не были исключением: кто пошёл в сторожа, кто в истопники, кто пропадать в алкаши… И это, невзирая на должности и звания. Квартир им, как обещало дорогое государство не дали, назначенные пенсии вовремя не платили. У Лёнчика всё сложилось иначе. Он с кресла заместителя командира полка сразу переместился в кресло заместителя генерального директора фирмы. И окладом мама его не обидела – получал процент с продаж. Хорошо налаженное дело давало неплохие проценты. Они капали Лёнчику в карман, так что кури – не хочу! Но Леонид Михайлович сидеть сложа руки, не привык. С работой было вроде всё тип-топ, наступило время налаживать быт. Не сидеть же у тёщи за печкой… посему он ввязался в борьбу за участок. Письма писал, бегал. Мама заставила меня помогать ему в оформлении документов на землю под бывшей фамильной усадьбой семьи Сперанских…