Алёна Бессонова - Заросшая дорога в рай. Детективы

– Сделаю сегодня, разошлю запросы, потом сам пробегусь. В глазки им посмотрю… Ты не сказал, что дал разговор с Ольгой Лениной?

– Знаешь, Роман, она увлекается нумизматикой, так интересно рассказывает…

– Ну-у-у?

– И кофе в офисе вкуснейшее, а бутерброды – ум отъесть…

– Ну-у-у? – Роман начинал удивляться, – а по делу Сперанского?

– Что пристаёшь? – Михаил полез в карман за сигаретами, – я тебе поручения дал исходя из разговора с Лениной. Про самого Сперанского мы ещё недоговорили. Сегодня вечером встретимся и продолжим.

– Меня на встречу возьмёшь? – закинул удочку Роман, проверяя правильность своей догадки.

– Зачем? Это лишнее…

– Ну, ну…, – хитро прищурился Васенко, – пойду звонить в соседний кабинет, не буду мешать обдумывать план вечернего мероприятия. Встреча-то когда?

– В восемь, у кафе «Горячий шоколад»

– Советую поменять костюм, время ещё есть, – заметил Роман, подойдя к двери и сделав серьёзное лицо.

– Да? Какой посоветуешь? – заинтересовался Михаил.

– Так, свадебный, конечно, – воскликнул Васенко, уклоняясь от летящего в него блокнота.

Справки, полученные из служб об отводе земли под усадьбу Сперанского, не обнаружили никакой мало-мальской зацепки. Из них Роман узнал следующее: «земля в пользование была предоставлена в соответствии с наследственными документами, подлинность которых не вызывает сомнения». Чиновники Управления архитектуры отписались, что никто из застройщиков на эту землю не претендовал, так как участок непригоден для строительства многоэтажных домов с тяжёлыми фундаментами, вследствие близкого залегания русла подземной реки.

Роман справками не удовлетворился, к «делу» подшил, но решил сам поговорить с начальником отдела Виталием Семёновичем Сыпучем, подпись которого стояла на документе, регистрирующем право собственности.

Кабинет Виталия Семёновича Сыпуча, в который после препирательств с секретарём, Романа Васенко пригласили, с порога удивил следователя: потолок старинного здания отделанный таким же, как и стены, полированным тёмных тонов деревом, висел над головой тяжёлой плитой. В центре потолка многоярусная хрустальная люстра, явно большая для размера помещения. По периметру кабинета, напоминая кожаную ленту, тянулись друг за другом мягкие диваны. Но более всего Васенко растрогало низенькое и узкое гостевое креслице, в которое хозяин кабинета царственным жестом предложил ему поместиться. Ещё более чудным было то, что едва присев, Роман обнаружил прямо перед глазами край столешницы хозяйского письменного стола. Сам же хозяин величаво располагался в дорогом, отделанном позолоченными кантами седалище, именно седалище, потому что название «кресло» было для него мелко.

«Смерд – знай, своё место! Ну и ну!» – подумал Роман.

Он извлёк из папки листок бумаги, протянул его чиновнику:

– Это наследный документ господина Леонида Михайловича Сперанского на участок земли…

– Та-а-ак! – резко вскочил Виталий Семёнович и, закипая от гнева, с силой рванул листок из протянутой руки Романа. – Отку-у-уда, позвольте? Вы-вы кто?

Васенко достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение, положил его на краешек стола, ближе к себе:

– Разве вам не доложила секретарь? Я из Следственного Комитета и прибыл по особо важным…

При слове «важным» Сыпуч лёг на стол и пополз к документу в малиновой корочке, на ходу прихватив телефонную трубку:

– Анжела, дура, сказала, вы следуете из комитета, – слово «следуете» Сыпуч выделил особо. – Я решил, вы курьер…

– Положите трубку, Сыпуч, – вкладывая во фразу всё накопившееся за последние минуты раздражение, приказал Васенко. – Смотрите сюда! Это копия документа. Подлинник в вашем ведомстве затерялся… И договоримся, что в соответствии предъявленному удостоверению, вопросы буду задавать я. Или, может быть, переместимся ко мне в кабинет? Там, правда не так шикарно как у вас…

– Да, да, да понял, извините… Побеседуем лучше здесь… – упав назад в кресло, Виталий Семёнович прищурил глаза, внимательно всмотрелся в листок. – Это копия! Конечно, копия! Я уж обрадовался, подумал – нашёлся документик.

Сыпуч успокоился. Вошёл в нужный дыхательный ритм. И по привычке украсил лицо начальственным выражением глубокого презрения к окружающим.

– С чего вы, уважаемый, решили ворошить прошлое? Почему вновь возник этот вопрос? – Виталий Семёнович поморщился от неприятных воспоминаний. – Все своё получили. Те, кто потерял, давно уволены. Мне влепили выговор…

– С занесением?

– Ну зачем с занесением? Просто выговор тоже неприятно, вредит репутации…

– Вопрос возник в связи с обстоятельствами смерти Леонида Михайловича Сперанского, вы знали такого?

Того, что произошло дальше, Роман Васенко при всей своей прозорливости никак не ожидал. Сыпуч вздрогнул, его подбородок мелко затрясся, и глаза наполнились слезами, которые обильно потекли по щекам, орошая лацканы дорогого пиджака.

– Его убили? Ну, конечно, убили… Когда? Вы нашли запись? Да? Да!!! Нашли и пришли, – Сыпуч закрыл лицо ладонями. – Я ждал! Все годы ждал…

Роман ухватился за кончик чуть появившейся версии и соврал, дабы его не упустить:

– Мы нашли запись. Жду ваших пояснений…

Сыпуч резко встал, сделал шаг и внезапно уменьшился в росте, став похожим на мальчика – недоростка. Семеня ножками женского размера, Виталий Семёнович побежал в направлении гигантского железного ящика, который своим видом разрушал величавую гармонию деревянного кабинета.

Мысль, которая, как сказал бы Михаил Исайчев, «искрой освятила сознание» Романа была наполовину смешна и наполовину неприятна: «Кресло начальника отдела Виталия Семёновича Сыпуча стояло на постаменте. Хозяин не просто желал возвышаться над просителями (а именно они в большей степени посещали его кабинет), он желал над ними парить…»

– С-Сыпуч представляет себя Зевсом, – рассмеялся своим мыслям Роман. – Ма-а-аленьким Зевсёнком, как в мультике.

– Ч-ч-чему вы радуетесь? – затравленно стрельнул глазами на следователя Виталий Семёнович. – Ч-ч-то увидели смешного?

– Бегите, Сыпуч, бегите куда бежали… – подбодрил плачущего чиновника Роман.

Сыпуч побежал подпрыгивая. Приблизившись к железному ящику, Виталий Семёнович открыл, кряхтя, тяжёлую насыпную дверь, встал на цыпочки и лихорадочно принялся перебирать бумажки на верхней полке. При этом он успевал рукавом пиджака утирать безостановочно бегущие слёзы. Отыскав нужную бумагу, Виталий Семёнович опустился на кожаный диван и, тряся листком, срываясь на дискант, закричал:

– Вот она, сучья бумага! Она испортила мне жизнь…

Роман встал, радуясь своему освобождению из неудобного кресла, подошёл к хозяину кабинета, забрал из его рук листок – это был подлинник того самого наследственного документа Леонида Михайловича Сперанского.