Олег Скрынник - Шум, жена и скатерть. Повесть

– Не-эт, – тянет приятель. – Я по крупным механизмам. Чтобы самому кататься.

Он процветает в своём автосервисе, занимаясь перетаскиванием с одного автомобиля на другой запчастей, которые без зазрения совести выдаёт за новые. Впрочем, этим уже занимаются его работники. А он лишь подсчитывает барыши… Хотя нет. Это для него тоже делают уже другие – счетоводы и бухгалтера. А он лишь кивает: мол, всё в порядке. Целыми днями только и делает, что кивает. Шейные мускулы накачивает. Вон, шея уже почти с голову диаметром.

– Ну ты, механизм, – обрывает его Виталий. – Ты будешь вистовать?

Со мной дело ещё хуже. Я от техники вообще отошёл. Так, торгую чем придётся. Веду жизнь обеспеченную и беззаботную. А голова тоску-ует! И руки ноют. Им дела хочется. Настоящего, красивого дела. Вот, гляжу на этот мобил – одно отдохновение. Напоминание, каким способным я когда-то был. И одновременно укор. Намёк на то, каким я мог бы стать. Чего ещё мог бы натворить на земле, не приди это проклятое торгашеское время. А может, дело не во времени, а в нас? Не слишком ли легко мы на всё это повелись? Нас пальчиком поманили – мы и ра-ады…

– Милостивый государь! Ждём-с, – улыбается Роман, отчего шрам под его правым глазом становится резче.

– Пас, разумеется, – пожимаю я плечами.

Всё идёт, как предсказал Роман. Теперь в туалете обосновался Виталий. Кажется, я даже слышу, как он кряхтит и вздыхает. Ерунда, конечно. Отсюда вряд ли что услышишь: далековато. Это воображение дурное разыгралось… Грузный, краснорожий Виталий. Бывший вояка. Тоже жертва нежданного капитализма. Защищал-защищал Родину, пока пендаля под зад не ворвали. Хотя… Не думаю, чтоб именно он кого-то защищал. Сидел, небось, в каком-нибудь штабе, бумаги перекладывал. Большие бумажки в большую папку, маленькие – в маленькую. Днём сплетни, шашни с какими-нибудь связистками. Вечером – пьянство. На роже-то, вон, всё написано. Рожу, брат, не обманешь. Теперь тоже торгаш, вроде меня. Какие-то ломы, кирки, кувалды в Китай продаёт. Вагонами тащит. Интересно, зачем они им в таком количестве? Стену свою, что ли, наконец достроить решили?

За окном слышится отдалённый взрыв и следом за ним нечто напоминающее шипенье гранат, хлопанье мин и пулемётный треск. Сдвигаю штору, и все видят расцветающие в чёрном небе звёзды, диски, шары и веера из разноцветных огней.

– Вот это да, – бубнит Яшка, на поднимая головы. – Красотища.

Он всегда говорит так, что не поймёшь, взаправду или дурака валяет. Думаю, что у медиков это в крови – наводить тень на плетень.

– И что сегодня за праздник? – интересуется Роман.

– День рождения у кого-нибудь, – объясняет подошедший Виталий. – Тут, в посёлке, постоянно что-нибудь празднуют. День рождения, свадьба… Сейчас редкая пьянка обходится без фейерверка. А вам удивительно? Вы просто не попадали.

– И где это пуляют?

– Обычно во-он там, на Круглом озере. И красиво, и безопасно: строений по соседству никаких.

Действительно, огни фейерверка освещают кроны высоких деревьев, обрамляющих наше Круглое.

– Всех карасей перепугают, – замечает Яша. – Фейерверка не видели что ли? Пойдём играть.

– Я сейчас! —восклицает спешно Роман и отправляется по хорошо известному маршруту.

– Ну вот, ещё один! – недовольно бурчит Виталий и оборачивается ко мне. – После него, конечно, ты побежишь?

– Да вроде не собираюсь, – отвечаю я кротко.

– У него вместо пузыря полиэтиленовый мешок, – вставляет Яшка.

– Да ла-адно! – тянет Виталий, притворяясь, что принимает яшкин трёп за чистую монету.

– Чего «ла-адно»! Я сам ему пришивал.

– Что за мешок? Какой-то специальный?

– Обычный мешок, – пожимает плечом Яков. – С рекламой «Магнита».

– Ща как дам «Магнита»! – не выдерживаю я, и два оболтуса корчатся в приглушённом хохоте. Под шумок Яшка развёртывает и внимательно изучает карты Романа. Виталий смотрит ему через плечо.

– Нехорошо-о! – говорю я, пристраиваясь у другого плеча.

– Всё хорошо, – отрезает солдафон Виталий. – Пускай держит карты поближе к орденам. Он мальчик, что ли?

Действительно. Мог бы сложить да сунуть в карман, идя в туалет. Не в «дурака» играем!

– Кстати, док, – обращается Виталий к Яшке, вливая джин в стакан со льдом. – Не подскажете ли, чей это красавец «шестисотый» поблёскивает во дворе у этого типа? – Он кивает на меня.

– Наверно, этого самого типа, – равнодушно отзывается Яшка.

– «Форд» этого типа я знаю как облупленный. Так же, как «Пежо» вон того. – он склоняет голову в сторону туалета.

Яшка поднимает подбородок.

– Ну, тогда получается, что мой.

– Да-а! – присвистывает Виталий. – «А где мне взять такую тёщу»!

– При чём тут «тёща»? Я и сам неплохо зарабатываю.

– Будя гнать-то. «Зараба-атываю»! На это тоже? И на это?

Он тычет жирным пальцем наугад, попадая в швейцарские часы и золотое кольцо с бриллиантами, посылающими во все углы разноцветные сполохи.

– Ты что, знаешь о моих доходах? – пылит Яков.

– А чего мне знать! – гремит Виталий. – Как будто свояк у меня не врач, кандидат наук, и будто не держит он такую же клинику, как твоя, в Самаре.

– Да чего ты, Яша, – вступает подошедший Роман. – Ты же сам хвалился, что Стелла твоя получила хорошее наследство. Мы ж его все вместе обмывали. Мы помним, а ты, значит, забыл? Ты же клинику открыл когда? Именно когда это случилось. А иначе на какие шиши ты бы её открыл?

– Ну-у, у меня были сбережения… – уклончиво отвечает Яша.

– Перестань, – машет на него Ромка. – Знаем мы твои сбережения. Все наши сбережения в один миг прикончили. Сначала Павлов, а потом, что осталось, – Гайдар.

– Действительно, – подключаюсь я. – Вот послушай лучше, что я про тебя только что сочинил.

На пятёрки не учись

И не лопай кашу,

А однажды изловчись —

И женись как Яша.

– Во! – хохочет Виталий. – Вот это правильно.

– Тс-с! – шикаю я на него. – жену разбудишь. Моя хоть и не такая крутая, как Стелла, но если не ко времени разбудить, разозлится и весь кайф нам сломать очень даже может.

– И ещё: если мы хотим разъехаться на своих машинах, то с этой минуты пить прекращаем, – замечает Роман.

– Отлично! – вторит ему Виталий и подмигивает мне. – Нам больше достанется.

Из нашей компании Яков – единственный, кому удалось не изменить своей профессии. Зато, видимо, в качестве платы за это, он разительно изменился сам. В классе не было мальчика проще и покладистей. Открытая улыбка, золотистые глаза, постоянная готовность подсказать, помочь. А главное – слушать. Как я завидовал его умению слушать! Во мне тогда бушевали… Ну, может быть, не бесы, но определённо чертенята. Они заставляли вгрызаться в каждый разговор – спорить, перебивать и высмеивать, и лезть куда не просят со своими суждениями и выводами. И лишь когда я уже чувствовал себя высохшим как вчерашняя селёдка, я замечал Якова. Он всё время находился поблизости и не мигая впитывал всё, что мы расточали вокруг. Казалось, он делал это не только ушами, но и кожей, и ногтями, и всем остальным. Он был единственный, кто оставался в выигрыше. И я давал себе клятву научиться быть как он… И держался лишь до того, как в нашем бурном классе вспыхивала очередная дискуссия.