Яна Темиз - Золотой день

Это было выше ее понимания.

Сыновья давно выросли, и если младший, отправившийся после университета на восемь месяцев в армию, беспокоил Филиз: все-таки армия, трудно ему там, бедненькому, а впереди поиски работы! – то со старшим все вроде бы обстояло гладко. Работа у него была, семьи пока не было, жил он отдельно от матери. А ей, всего полгода назад вышедшей во второй раз замуж, приятно было думать, что у него все в порядке и не слишком вникать в его дела. Регулярно звонит и ни на что не жалуется – вот и хорошо!

И вот, пожалуйста. И что теперь с этим делать? Сказать мужу?

Насколько Филиз знала, лишних денег у них нет. Впрочем, лишних нет ни у кого, но у некоторых по крайней мере есть сбережения, какая-то сумма в банке, отложенная либо для чего-то конкретного, вроде покупки дачи или машины, либо просто на черный день. У них таких денег не было. Сама она получала минимальную пенсию, у Эрмана, ее мужа, она была чуть выше; кроме того, она переселилась в хорошую квартиру мужа, которую он купил несколько лет назад, истратив на нее все заработанные и накопленные деньги. Эрман продолжал понемногу заниматься бизнесом, что-то покупал и продавал, и на жизнь им более чем хватало. Они даже съездили на две недели в Бодрум и жили там в очень приличном, хоть и не самом дорогом отеле, а иногда в Измире ходили поужинать в ресторане.

Но три тысячи долларов – откуда? А если у мужа и найдется эта сумма, то еще не факт, что он согласится ее отдать – только потому, что сын его жены оказался легкомысленным и недальновидным до глупости. И хуже всего то, что у него есть поручители – люди, которые подписывали обязательства вернуть его долги, видимо полагая, что это пустая формальность. И судебные исполнители, уже навещавшие сына, вот-вот заявятся к ним. Незнакомым людям, добрым и интеллигентным, не отказавшим молодому коллеге в такой малости, как подпись под какой-то бумажкой, грозит опись имущества, суд, оплата судебных издержек и прочие неприятности вплоть до конфискации и распродажи имущества на аукционе. Если же у них найдутся три тысячи долларов, то все равно – почему расплачиваться должны они?

Филиз было мучительно стыдно. Перед мужем, которому, наверно все-таки придется сказать, какой оболтус ее сын; перед этими незнакомыми ей людьми; перед банковскими служащими, которых она два дня уговаривала сообщить ей точные цифры долгов, нарушая тем самым тайну вклада; перед самой собой; перед Лили и Элиф, к которым она, промучившись одну ночь без сна, обратилась с просьбой дать ей в долг. Крупную сумму – и неизвестно, на какой срок. Безнадежное дело, кто же даст?..

Но вот, тем не менее, деньги лежат перед ней.

Чужие деньги, которые каким-то образом придется возвращать. Филиз, как ни странно, не чувствовала ни малейшего облегчения от того, что нужная сумма найдена, что за оставшийся до визита к Лили час она успеет в два, а если повезет, то в три банка, расположенных по дороге и, к счастью, на одной улице. Ну и что, что она выручит сына и оградит его поручителей от банкротства? Все равно это чужие деньги. Пусть по ним не нарастают ежедневные проценты, поскольку они даны подругой, но она заплатит-таки их – стыдом, благодарностью, унижением. Условия не легче банковских.

Проклятые деньги! Проклятые карточки – одиннадцать штук! Позавчера она расплатилась по одной, выбрав ее наугад, просто потому, что цифры, напечатанные на выплюнутой банковским компьютером бумажке, с поразительной точностью совпали с той суммой, которая лежала у нее в кошельке. Она отдала даже мелкие монетки, и это тоже было неприятным, унижающим чувством.

Сейчас такого не будет. Денег, лежащих перед ней на столе, достаточно, чтобы закрыть все эти счета, уничтожить карточки и дать сыну вздохнуть свободно. Он и вздохнет: не он же упрашивал дать ему в долг, не он объяснялся со старыми друзьями, выдумывая невообразимые причины, зачем ему срочно понадобилась такая сумма; он просто позвонил мамочке и испуганно сообщил, что ему грозит. Филиз прикинула, что, признайся он на месяц раньше, сумма долга была бы долларов на триста меньше. А если бы на два месяца?.. О чем он думал, господи? Почему регулярно говорил ей, что у него все в порядке? Боялся? Рассчитывал где-то перехватить денег? Слава богу, хватило ума (или не хватило духа?) не впутаться в какой-нибудь криминал.

Все: надо браться за дело. Ничего уже не изменишь.

Она отложила часть денег, которые уже обменяла с утра на турецкие лиры, и стала подсчитывать, по каким карточкам она может расплатиться прямо сейчас. Филиз никак не удавалось сосредоточиться: глаза разбегаются от этой неразберихи, цифры путаются, но она знала, что делать эту работу придется ей. Больше некому. Не может она просто дать три тысячи долларов этому мальчишке и понадеяться, что он поступит как положено: расплатится, закроет свои счета и вернет остаток денег ей. Если, конечно, что-то останется. Но курс доллара после кризиса растет не по дням, а по часам, и не исключено, что проценты набегают медленнее. Может, хоть долларов двадцать-тридцать останется.

А они ей не помешают. Она осталась без карманных денег, потратила часть предназначенных на хозяйство, и сегодня у нее язык не повернулся просить у мужа десять долларов на золотой день. Филиз взяла десятку – деньги на столе были разного достоинства – и сунула в кошелек. Пора бежать. В доме не нашлось ни конвертов, ни скрепок: из канцелярских принадлежностей у них с мужем можно было найти разве что ручку – и та обычно не писала, когда это вдруг оказывалось нужным.

Сейчас Филиз хотелось как-то организовать денежно-карточный хаос, но покупать специально конверты и скрепки, чтобы распределить все лежащее перед нею и создать иллюзию порядка, ей теперь не по карману.

Впрочем, ей теперь все не по карману, что ни возьми. Вот когда пожалеешь, что никогда не увлекалась драгоценностями! У нее было всего два кольца, одно из которых обручальное, один браслет и цепочка на шее с небольшим кулоном, и она их носила постоянно. Да и на сколько потянет ее браслет? Долларов на сто, а то и меньше. И потом надо выбирать. Либо говорить мужу правду, пусть приуменьшив реальную сумму долга, либо жаловаться на потерянный браслет. Или кольцо. Или цепочку. Даже из этих золотых безделушек придется выбрать что-то одно. Не могло же потеряться все сразу! Но если колечко потерялось, а у сыночка долги – Эрман не дурак, сразу поймет, в чем дело. Да и кто бы не понял?

Если бы хоть одна вещь – кольцо или браслет – могла покрыть весь долг, Филиз бы не колебалась. Ложь вовсе не была ей противна, она умела и почти любила лгать, но она прекрасно понимала, когда ложь была ей выгодна, а когда нет. На этот раз, похоже, удобнее сказать Эрману правду. А еще лучше – полуправду. Тысячи про полторы.