Бернард Задунайский - Охотники за «Кинжалом». Политический детектив

Но Майкл всё же считал отцами-основателями Эстонской Республики Ульянова-Ленина и Троцкого-Бронштейна, памятникам которым не нашлось места в Таллине. Владимир Ильич Ленин, считай, основоположник Эстонской государственности, даже пообещал в скорости сюда вернуться. Заявление прозвучало сразу после подписания позорного Тартуского мира.

Из опустевших сегодня подвалов НКВД-гестапо-КГБ доносились отголоски выбитых когда-то в пыточных камерах признаний. В этих застенках отрёкся от власти и сам бессменный президент Пятс.

Отсюда арестованный глава государства отправился на заслуженный отдых в спецлечебницу НКВД. Доски памяти погибшим чекистам в вестибюле заменили портретами убиенных ими лесных братьев.

Внук миновал небольшой предбанник, где в 47-м перед допросом у главного инквизитора доходили до кондиции шпионы из Кувейта и Марокко. Непристойности вроде «менты-козлы!», оставленные на стенах подследственными, закрасили и прикрыли портретами расстрелянных НКВД агентов охранки Пальма, Теппиха и Линкхорста. А через пару минут Майкл уже сидел в кабинете внука героического эстонского революционера Вольдемара Томпа.

Директор спецслужбы встречал куратора за столом с бюджетным кофе, коньяком и широкой улыбкой, вывезенной из штатов. Лимит времени заставлял резидента быть лаконичным:

– Полковник, перед тобой стоят непростые, но выполнимые задачи по отработке Советского наследия. В молодой республике остались тысячи агентов и внештатных сотрудников КГБ, среди которых есть и интересующие нас особи. Их надо отыскать и взять в разработку. От этих фигурантов тянутся ниточки к агентуре ГРУ в Скандинавии и Голландии.

Директор виртуозно разлил коньяк по бокалам:

– Часть здешнего архива ГБ по дороге в Ульяновск пропала, и, как я предполагаю, может находиться в Таллине у бывших сотрудников. Там могут храниться агентурные дела информаторов или их копии, способные уничтожить сегодняшних политиков, среди которых хватало простых стукачей. В туманной и далёкой перспективе возможно оказывать давление на бывших агентов с помощью их личных дел.

Шерман усмехнулся: – Хорошо, если этими материалами не воспользуются русские. По нашим данным в Эстонии осталось не менее 5000 бойцов невидимого фронта, и большая их часть обитает в столице. А сколько здесь затерялось безработных начальников I отделов, особистов и секретчиков военных заводов? Из всей этой дивизии глубокого залегания фирму интересует всего лишь рота носителей стратегических госсекретов.

Резидент проверил коньячный букет, как заправский дегустатор: – Вы обязаны выявлять, связанных с ГБ, высокопоставленных чиновников и депутатов, выдавая им «волчьи» билеты. Иначе нам в этой стране ничего не светит!

Томп бросил на стол пожелтевшие папки с грифом «Строго секретно» и литерой «Б»: – Вот добыл документацию по интересующим фирму изделиям, которые проходили испытания в Эстонии. Хотим пошуровать в лабораториях. Все наши источники сообщают о фактах торговли персоналом этих «ящиков» секретными военными технологиями. На заказ предлагаются и сами изделия в ассортименте.

Шерман придирчиво изучал этикетки коньячных бутылок: – Никакого самопала: мы оплачиваем только оригинальные устройства заводской сборки, которые русские испытывали на шведах. Советские подводники, не всплывая, наблюдали за морскими базами скандинавов, используя инфракрасное оборудование. Их субмарины обрабатывали шхеры импульсным оружием, от которого слепли локаторы и пеленгаторы викингов. А новейшие «МиГи» с помощью станций помех раз за разом обманывали шведскую систему ПВО. Эти чудеса техники мы обязаны добыть! Не забудь про блоки «Свой-чужой»!

Томп налегал на коньяк и ностальгировал:

– Мои бывшие коллеги много лет дурили англичан из «Интеллидженс сервис», создав здесь целую сеть фальшивых отрядов «лесных братьев». Лондон через Стокгольм регулярно получал сигналы «из леса» о новых успехах эстонских борцов. Правда, радиостанция, откуда поступали сообщения, располагалась на конспиративной квартире МГБ. На берегах Темзы операцию курировал штандартенфюрер Альфонс Ребане, завербованный НКВД за год до войны. Этот бывший лейтенант эстонской армии стал командиром Восточного батальона СС и жёг деревни под Кингисеппом.

Резидент залпом осушил бокал и прокашлялся:

– Жаль мы не вздёрнули эту фашистскую сволочь! А англичане приютили подонка в Прибалтийском отделе, где он десять лет водил хозяев за нос. «Сикрет сервис» пачками сбрасывала агентов в лагеря «лесных братьев», организованные МГБ, где их ловили чекисты. Британская спецслужба завалила отряды деньгами и спецтехникой, а русские шутили:

– Лондон финансирует нашу контрразведку в Прибалтике. В конце концов, тайное стало явным и Ребане с позором отправили в отставку. А надо было шлёпнуть этого тройного агента.

Шеф охранки уже листал секретные папки с чертежами и схемами:

– Изделия разрабатывались и собирались по ту сторону Урала, а в Таллине их только доводили до ума и испытывали. Мы непрерывно прочёсываем корпуса оборонных заводов и лаборатории хитрых НИИ, а также руины по периметру. Но мои коллеги припозднились: всё мало-мальски ценное уже растащили по дачам и гаражам сами инженеры-конструкторы. Самые продвинутые открыли свои фирмы и потихоньку торгуют секретными технологиями. Среди постоянных клиентов преобладают арабы и китайцы, но заходят и славяне из Восточной Европы.

Директор по-советски хлопнул полный бокал «Hennessy Paradis» и выдохнул: – От этих чертежей и схем никакого толку! Здесь отсутствует самое главное – архитектура оптических процессоров и регистры. Налицо только периферия, а её вы утащили ещё при «горбатом».

Шерман отвлёкся, изучая высоченный шпиль церкви Олевисте. На память пришли скупые строчки учебника истории:

«Огромное политическое влияние на развитие событий в Ливонии оказала лютеранская Реформация. В Таллине это религиозное движение достигло пика в 1524 году, когда толпа фанатиков ринулась в ненавистный Доминиканский монастырь, а затем в церковь Олевисте. Погромщики крушили алтари и статуи католических святых, а монахи были изгнаны из города. Еретики сожгли и церковную библиотеку».

Шерман сожалел о гибели старинных манускриптов, которые пользовались устойчивым спросом у лондонских букинистов. Между тем, он продолжал напутствовать: