Владислав Браун - Зло вернется сквозь века

– Ладно уж, скажу вам, где подвеска, – неуверенно, с ноткой испуга и стыда произнес Краснов. – Подле стеллажа с книгами в стене сейф. Дабы он открылся, нужно нажать на камень, расположенный рядом с портретом Екатерины Великой…

Внезапно подступил очередной приступ кашля. Рука в очередной раз дернулась и он случайно нажал на курок. Прогремел выстрел, разрывая тишину. Анатоль не сразу понял, что в него выстрелили. Пуля попала в живот. По белоснежной рубашке растеклась почти черная кровь. Все его тело окутали судороги…

Чувствуя, как он теряет воздух и силы, незнакомец подошел к указанному ювелиром месту и нажал на тот самый камень, о котором сказал Краснов. Тай действительно был сейф, а в сейфе действительно была подвеска, со всеми эскизами и описаниями…

Воровато забрав все из тайника, неизвестный посмотрел на уже не шевелящееся тело Анатоля. Тот лежал в луже крови, рука его лежала на месте, куда попала пуля.

«План исполнен, можно уходить…»

Прежде я никогда не вел дневников, хоть это и является модным. Я всегда считал сие занятие скучным и бесполезным. Но, видимо, с годами ценности и взгляды на жизнь у людей меняются, ведь сейчас я сижу и пишу эту запись.

Пожалуй, нужно описать здесь всю мою жизнь, но, боюсь, не смогу. Мне не интересно описывать то, что со мной произошло. Мне интересно подумать о разных сторонах проблемы, которая меня мучает. Доселе я размышлял только в голове, но сейчас…

Что меня заставило начать вести дневники? На днях мне довелось прочесть дневники моего отца, где он говорил обо всех переживаниях и мыслях. Это целая стопка толстых тетрадей, лежавшая на чердаке в самом дальнем и пыльном углу. Прочитав их, я понял – чего хочет от меня мой отец. Он мечтал, что я стану военным. Часто писал, как представляет, будто я состою в Императорском полку на службе. Как больно мне было сие читать. Я не исполнил его грез, ведь, отучившись в гимназии, подался на работу преподавателя в гимназии, где проработал достаточно долго. Работа эта не доставляла мне особого удовольствия. Жалование было не большим, всего 83 рубля в месяц. Недавно во мне проснулась доселе неведомая мне решительность, и я осмелился бросить работу в гимназии. Я стал заниматься тем, чем желал заниматься всю жизнь. Я пошел по стопам отца и продолжил дело его жизни – я стал ювелиром.

Сей дневник, я пишу для того, что бы мои дети, когда меня уже не будет на этом свете, прочли его, как когда-то я прочел дневник моего отца. Пожалуй, это не совсем честно и правильно, ведь человек должен писать в дневнике самые сокровенные вещи, самые страшные, постыдные тайны. Одним словом – все то, о чем нельзя ни с кем говорить, а я же… Порой мне кажется, я делаю и думаю противоположно тому, как думают и делают все остальные.

Мой отец погиб, когда мне было всего два года. Моя матушка осталась одна со мной. В управлении хозяйством и в ювелирном деле она ничего не понимала, а управляющим, которые могли бы следить за имением, ни мама, ни папа не доверяли. С каждым месяцем долги мамы, что она брала на пропитание у соседей и знакомых, росли, а хозяйство перестало приносить хоть какой-то доход. Единственным выходом для моей матери было выйти замуж во второй раз. И она это сделала. Ее вторым мужем и моим отчимом стал граф Мендельферд – отставной генерал-майор с небольшим жалованием, но зато в нем был явным талант в управлении хозяйством. Всего за полгода он поставил на ноги все наше хозяйство, оно стало приносить хорошие доходы. Мама была переполнена благодарностью к графу и боготворила его. А в моей душе сразу же закрались сомнения и тревога – отчего же граф Мендельферд, про которого в обществе ходит дурная слава, так рьяно помогает нам? Александр Мендельферд всем известен своими бесконечными скандалами и гулянками. Где бы он ни появился, там всегда будет затеян скандал, а зачастую и дуэль. Выбора у моей мама не было. Она вышла замуж за первого же, кто позвал. Большую часть своей жизни он проводил в Париже – приезжал лишь несколько раз в год. Имением и всеми делами управлял проверенный графом управляющий.

Годы шли, а я все не мог разгадать замысел моего отчима. Мое желание стать ювелиром неумолимо росло, вопреки тому, что моя мама твердо повторяла – я буду военным…

В день, когда мне исполнилось 19 лет, моя мама погибла от сильной лихорадки, мучавшей ее уже несколько месяцев. Граф Мендельферд даже не соизволил прибыть на ее похороны. Когда мне исполнилось 20 лет, из Парижа мне пришло письмо, где говорилось, что граф Александр Демьянович Мендельферд погиб от сердечного приступа.

Его план я и по сей день не поведал. Но лишь сейчас я начинаю думать, что не было никакого плана. Может, бескорыстная помощь человека в нашем беспощадном мире кажется какой-то ловушкой.

Надо сказать, что я был счастлив, когда, наконец, решился бросить гимназию и продолжить дело отца. Меня всегда интересовали драгоценные камни, мне было интересно о них читать, смотреть на них, наблюдать, как они преломляют свет.… Мне нравилось все, что связано с ювелирным делом…

И даже сейчас, когда я являюсь одним из лучших мастеров Санкт-Петербурга и Москвы, я не утратил своего интереса к ювелирному делу…

Только миновав ограду и ступив на мощеную дорожку, ведущую прямо к дому, Элеонора утонула в океане воспоминаний. В голову полезли обрывки из памяти про то, как строилась эта усадьба. В XIX веке ювелиру Петру Краснову императором Александром I было подарено имение, стоявшее на этом месте. Оно простояло до 20-х годов XX века. Тогда началось раскулачивание. Красновым удалось скрыться, притворившись крестьянами, тем самым защитив себя от смерти, а от имения не осталось и камня на камне.

Но во второй половине 30-х годов здесь была построена небольшая изба-читальня, а потом к ней и была пристроена колхозная школа. В военное время там расположился военный госпиталь. В 1942-м году, когда произошла блокада Ленинграда, в этот госпиталь попал снаряд, в результате чего погибло много раненых. И только в 1970-х годах родители Элеоноры – Арина и Борис Красновы отстроили усадьбу, максимально приближенную по виду к имению князя Краснова.

Она быстро прошла по мощеной дорожке к дому, подобно обиженному ребенку, склонив голову. На сад она смотреть не хотела, уж больно был тяжелый чемодан.

Элеонора Краснова вошла в большой холл, освещаемый солнечным светом, проникающим сквозь большие окна, и ахнула. В свои восемьдесят пять лет она уж было думала, что не способна удивляться. Но оказалось – это не так.