Андрей Константинов - Дело о пропавшей России

— Вы прелестно выглядите сегодня, — сказал Иратов, не отводя взгляда от моей груди. Я чувствовала, как краснею. Мне было противно и страшно.

— Спасибо, ~ сказала я, — сегодня приезжает мой жених. — Я старалась говорить твердо и даже с вызовом.

— Жених? — усмехнулся Тимур Тимурыч, переводя взгляд мне в глаза.

«Жаба, мерзкая жаба», — подумала я, пытаясь сохранить самообладание. Но Тимурыч неожиданно улыбнулся обаятельно и открыто, немного по-мальчишески, радостно:

— Светочка, я вас поздравляю! Значит, вы торопитесь? Как жаль! А я-то, старик, надеялся вас порадовать. Знаете, буквально сегодня утром доложили — героиновое убийство, крупная партия.

Я буквально подпрыгнула на месте.

Такой случай бывает раз в полгода: отличный материал, с хорошими перспективами, из первых рук… Но я колебалась.

Посмотрела на часы. Все мои коллеги уже ушли, я стояла на лестнице одна с Иратовым.

— Надолго не задержу, Светочка.

Пойдемте ко мне в кабинет, успеете к жениху.

Он мягко, но цепко, по-кошачьи, взял меня под локоть, и мы пошли обратно, вверх по лестнице. Всю дорогу до кабинета он говорил мне о всяких малозначительных происшествиях по городу и не отпускал ни на секунду моей руки.

— Садитесь, Светочка. — Иратов усадил меня в кресло напротив себя, из рабочего стола извлек фляжку с коньяком и две серебряные стопочки.

— Очень хороший, дагестанский, привезли неделю назад наши ребятки.

Пейте, Светочка.

— Благодарю, Тимур Тимурович.

Я все-таки на работе. Так что же случилось?

— Да, как жаль, что такая красивая девушка все время думает о работе. — Иратов поднял стопку, пристально на меня глядя, и, увидев, что я не последовала его примеру, резко поставил ее на стол. — Давайте поговорим о вас.

— Обо мне? — Я встала и накинула сумку на плечо. — Вы извините, Тимур Тимурович, если у вас ничего нет про убийство, я лучше побегу.

— Сядьте! Звучало как приказ.

Меня словно ударили под коленки, и я рухнула обратно в кресло, с ужасом глядя на побелевшего Иратова. — Сегодня утром гражданка Улаева М.Д., уроженка Таджикистана, 1965 года рождения, вошла в ванную однокомнатной квартиры, которую их семья снимала по адресу улица Никитиных, дом 15, и обнаружила своего мужа, Улаева Т. Г., 1960 года рождения, лежащим в ванне, с многочисленными ножевыми ранениями грудной клетки, перерезанной шеей, без признаков жизни. Сотрудниками органов милиции в квартире обнаружен мешок с тремя килограммами героина. Предполагается, что убийство Улаева произошло на почве раздела сфер влияния в оптовой наркоторговле. Вы довольны?

— Ух, спасибо, Тимур Тимурович, — пробурчала я, дописывая в блокнот последние слова. Материал и впрямь был отличным.

— Ну теперь мы можем поговорить о вас?

— Тимур Тимурович, мне надо бежать. Я опаздываю.

— Значит, наше свидание опять откладывается?

Я глубоко вдохнула, набираясь мужества, и ответила:

— Отменяется, Тимур Тимурович.

Тимурыч улыбнулся одними губами: морщинки вокруг глаз были веселые, смешливые, а сами глаза остались непроницаемы.

— А вы не пожалеете об этом, Светочка? — Он продолжал улыбаться, только не надо было смотреть ему в глаза, только не смотреть ему в глаза…

— Всего доброго, Тимур Тимурович.

Я выскочила из его кабинета пулей, почти побежала по коридору, пронеслась по лестнице, схватила пальто и отдышалась только на улице. Господи, какая гадость. Ладно, хоть материал стоящий. Интересно, было ли что-нибудь в том дагестанском коньяке? Запросто могло быть.

В Агентстве я кинулась к компьютеру, чтобы отписать пресс-конференцию и рассказ Тимурыча.

— Что-то сегодня Завгородняя скромна не по годам! — сказал Шаховский, подходя сзади ко мне. Я колотила по клавишам в надежде нагнать хоть пару драгоценных минут. Самолет уже должен был заходить на посадку. Шаховский подошел и затих.

— Светлана, что за матримониальные слухи расползаются по Агентству? — спросил Соболин, подходя с другой стороны, и тоже замолк. Я обернулась. Шах безмолвно пялился на вырез блузки. Соболин напряженно смотрел на экран компьютера.

— Откуда это? — спросил он, почесывая бороду.

Всем мил Соболин, но привычки у него…

— Иратов сегодня рассказал, — ответила я, застегивая верхнюю пуговку блузки. Шах с облегчением вздохнул и отправился курить. Соболин все еще смотрел на текст.

— На прошлой неделе это было, Валентина отписала. Нам ребята из наркоотдела слили. И не 60-го года рождения, а 61-го, — сказал он поучительно. — Ходила бы на работу — знала бы.

Иратов, сукин сын! Поймал на тухлую, прошлой недели информацию!

И Соболин хорош, только и знает, как на меня докладные строчить, Гамлет хренов! Мстит, что ли, за несостоявшуюся любовь? Я выкинула информашку про Улаева, быстро подкрасилась перед зеркалом и, надевая пальто на ходу, выскочила из Агентства.

— Счастливая! — крикнула мне вдогонку Марина Борисовна в коридоре.

Ну хоть кто-то меня понимает в этом доме!

Я действительно была счастлива.

Я забыла все неприятности, я купалась в лучах Аркашиной любви. Вернулось забытое ощущение постоянного пьянящего праздника, когда весь мир, со всеми его удивительными штуками, принадлежал нам двоим. Мы то ехали играть в казино, то неслись за город кататься по заливу на «Буранах», то ели палочками суши в японском ресторане.

Мы разговаривали и разговаривали, и мне никогда не было так интересно с ним, как после этой разлуки, и нам не хватало времени любить друг друга и разговаривать друг с другом… Мы утром разбегались каждый по своим делам, я ехала на работу сонная, счастливая, усталая.

— Зайчишка, давай поедем в теплую далекую страну на пару недель. На Кипр или в Испанию — как тебе?

— У-у-у! Аркашенька, поедем, поедем. Знаешь, как я зиму ненавижу?

— Отлично, вот я тут свои дела немного поделаю, отпразднуем мой день рождения и поедем.

Я поцеловала его красивую холеную ладонь, он пощекотал меня бородкой (я вдруг мимолетно вспомнила Володю, и мне стало неприятно). Вспомнила Соболина, потом работу, потом Тимурыча…

Аркаша, словно прочитав мои мысли, вдруг сказал:

— Зайчишка, а тебе обязательно работать в этой шарашкиной конторе имени Обнорского?

— Да нет…

— Ты ведь не по идейным соображениям там во всей этой мерзости копаешься?

— Нет. Конечно, нет. — Аркаша смотрел на меня нежно и перебирал мои волосы. — А что тебе подарить на день рождения?

— Себя.

Этот день рождения Аркадий решил отпраздновать на даче, в первое воскресенье марта. Собственно, дачей это можно было назвать лишь условно.

В сосновом лесу, на самом берегу Финского залива, стоял за капитальным забором трехэтажный особняк красного кирпича с подземным гаражом, сауной, солярием и бассейном. Гости собирались в гостиной на первом этаже, в огромном камине горел огонь, на стенах висели шкуры, и сидели на деревянных притолоках тетерева со стеклянными глазами.