Андрей Константинов - Дело о «красном орле»

— Кто? — раздался голос из-за двери. Голос принадлежал пожилой женщине.

— Баба Нюра, открой. Это я, Ленка, подружка Веркина.

— Так говорю тебе: нет ее и нет. Все шляется…

— Да знаю я, что нет… убили Верку-то, — громко сказала Ленка, и Зверев дернул ее за рукав. — Журналисты вот к ней пришли.

— Журналисты? — удивленно спросила баба Нюра. — Какие такие журналисты? Как это Верку убили?

После этого дверь распахнулась. На пороге стояла бабка лет семидесяти, в халате и меховой безрукавке поверх халата.

Вопреки опасениям, баба Нюра опознала Веронику на фотке сразу.

— Ахти батюшки — Верка! — сказала она, всплеснув руками.

— Ну, — сказала мне победно Ленка, — слыхал? И выразительно щелкнула пальцами:

— Деньги давай.

Я вытащил две стохи и дал им. В прихожей двухкомнатной «хрущобы» звучали одновременно несколько голосов:

— Ахти батюшки! Убили Верку-то мою, — причитала баба Нюра.

— А не фальшивые? спрашивала Машка.

— Конечно, не фальшивые, — успокаивал ее Зверев. — Ты че? Ты думаешь — польские баксы? Дура ты деревенская — это хорошие баксы, настоящее турецкое качество.

Иди, милая, иди. Отдыхай перед сменой.

Машка зашипела. Я тоже посмотрел на Зверева зло — нашел время для шуток…

Я выпроводил девок. Зверев успокоил хозяйку. Сначала она не очень хотела с нами общаться. И это было ее гражданское право… мы же не милиция, нас можно запросто «послать». В этом наше существенное отличие от ментов. Второе отличие в том, что мы не обязаны соблюдать УПК… зато мы можем позволить себе элементарно заплатить носителям некоей информации. Так, как заплатили проституткам… так, как заплатили бабе Нюре за возможность провести беседу с ней и обыск в комнате, которую занимала Вероника. Расходы в нашем расследовании были «безвозвратными», так как расследование некоммерческое, а списать расходы совершенно не на что… Значит, опять придется «крутиться» и идти на заведомые финансовые нарушения.

…Бабку Нюру мы успокоили с помощью моего удостоверения, визитной карточки, рассказов о том, что я «тот самый» Серегин.

Но больше всего на бабу Нюру воздействовала бутылка «Петра Великого».

— Верка-то была, ох, девка непутевая, — сказала баба Нюра, когда помянула на пару со Зверевым Веронику. — Прости Господи, так говорить про покойницу… Трамваем, говоришь, ее задавило?

— Трамваем, баб Нюр, трамваем, — кивнул Сашка.

— Вот, вить, судьба — трамваем… Сама-то, вить, она тверская. В институт сюда приехала поступать.

— Поступила?

— Поступила… пиздой торговать. Я ей говорила: ты мне, Верка, сифилис в дом не принеси. Триппер мне в дом не принеси. А с ней какие разговоры? Не принесу, мол, баба Нюра.

— А гости у нее бывали?

— Бывали вон две прошмандовки — Ленка с Машкой.

— А мужики?

— А вот чего нет — того нет. Я ей сразу сказала: чтобы случек мне тут не устраивать.

Чтобы мужиков тут на хер не было.

— И что — не было?

— Не было. Душу вон — не бывало.

— А скажите, Анна Марковна, — спросил я. — Молодого человека по имени Олег… волосы у него темные до плеч… тоже никогда не бывало?

— Не было никакого волосатика! Ты наливай, Саша… он не пьет, так нам больше достанется.

— Верно, баба Нюра, — ответил, подмигивая нам, Зверев и налил водки в пузатые зеленые стопки. — Пусть они, дураки, трезвые остаются.

— Земля ей пухом.

— Да, чтобы ей лежалось спокойно, — поддакнул Зверев.

Не чокаясь, Сашка и баба Нюра выпили, закусили соленым огурцом. Лицо у старухи раскраснелось.

— Не было никакого волосатика, — повторила баба Нюра.

— Понятно. А можно, Анна Марковна, мы посмотрим вещи покойницы? — спросил я.

— Зачем? — насторожилась она.

— Надо, баба Нюра, — сказал Сашка.

— Не, надо властям сообщить… куда надо.

— Да брось, баба Нюра. Мы сами сообщим.

— Не разрешу в моем доме незаконный обыск проводить, — сказала хозяйка фразу, от которой Зверев чуть не подавился огурцом.

Мы с Сашкой изумленно переглянулись.

— А мы вам денег дадим, — сказал я.

— Сколько?

— А сколько у вас пенсия?

— Две тыщи, — соврала баба Нюра.

— Две тыщи дам.

— Тогда разрешу.

Комната, которую занимала Вероника, была площадью метров десять с видом на помойку. В комнате было чисто и прибрано, что для наркомана не характерно… видимо, убиралась баба Нюра. Почти сразу в глаза бросился конверт. Питерский адрес Вероники был написан черной шариковой ручкой.

Письмо пришло из поселка Горушка Тверской области от Пастуховой Зинаиды Дмитриевны. Я посмотрел на дату отправления… когда Зинаида отправила письмо, Вероники (Вера на конверте) уже не было в живых.

Вскрывать письмо мы не стали — оставили убойщикам.

— Ты, Андрюха, кстати, позвони этому Гоше, — сказал Зверев. — Пусть оперок реабилитируется перед Крыловым. Отчитается, что установил терпилу. Сразу авторитет заработает.

Я Гоше звонить не стал. Я позвонил Завгородней — из ее уст подарок будет еще слаще.

Мы с Сашкой надели резиновые перчатки и приступили к работе. Нашли шприц и ложку с изогнутой ручкой — все как положено, без неожиданностей. Нашли паспорт: Пастухова Вера Петровна, 1984 года рождения. Господи, ей всего-то еще семнадцать!

Даже семнадцати нет — до дня рождения оставалось три дня… Письмо, видимо, и прислали, чтобы поздравить с днем рождения. Я снова взял конверт в руки — конверт был твердый. Скорее всего в нем открытка.

Не знаю, что меня дернуло, но я вскрыл конверт, тряхнул над столом. Выпала открытка с наивными васильками и сторублевая купюра.

«Милая моя доченька! Поздравляю тебя с Днем Рождения, желаю крепкого здоровья, счастья и успехов в учебе…»

Я закрыл глаза и стиснул зубы.

— Ты что? — сказал Зверев.

Я протянул ему открытку. Сашка прочитал. В отличие от меня он прочитал текст до самого конца. Сашка читал, и лицо у него менялось.

— Ну, сука, — сказал Зверев. — Я до тебя доберусь.

Едва мы закончили с обыском, появился опер Гоша, оповещенный Светкой.

— Ну что. Обыск проводили? — с порога спросил он.

— Ты что, Гоша? — удивился я. — Какой обыск? Обыск мы не имеем права проводить, незаконно это.

— А что здесь делаете?

— А вот, Анна Марковна комнату сдает.

Мы заехали посмотреть, у нас сотруднику жить негде, хотим снять. Верно, Анна Марковна?

Баба Нюра икнула и сказала Гоше:

— Ты кто такой? Ты чего к хорошим людям цепляешься, маломерок очкастый? Я вот щас околоточного позову!

Обыск дал нам записную книжку. Конечно, книжку мы оставили «убойщикам». Но все записи для себя переписали. Гоша остался в адресе — работать с хозяйкой и ждать своих коллег, а мы ушли. Нас «грели» телефоны из записной книжки.