Андрей Константинов - Дело о «красном орле»

Я бросился к бандиту, с размаху ломанул его сзади правой ногой между ягодиц и тут же добавил ребром ладони по шее. Бандит упал, зацепив столик. На пол рядом с ним покатились чашки с блюдцами; бутылку я успел схватить за горлышко. «Может, Леху отоварить?» — мелькнуло в голове, но я передумал и швырнул бутылку в кусты.

Угловым зрением увидел двух официантов, наблюдавших за нами. «Бежим, пока нет полиции!» — крикнул я Гусарову, помогая ему подняться. Мы помчались вниз по ступенькам к морю. На бегу я заметил, как у причала какой-то мужик возится с моторной лодкой. «Давай туда!» — махнул я рукой в сторону причала, припоминая, сколько левов в моем кошельке. Через четверть часа мы затерялись среди отдыхающих на другом краю Солнечного Берега…

— Владимир Федорович, я все понимаю: не хочется вам в Питер, да? Нет у нас пока закона о защите свидетелей и потерпевших. — Гусаров меня не перебивал. — Но ведь без вас, главного свидетеля, дело Удаленького развалится. И выйдет Андрей Анатольевич на свободу. Как думаете, не захочет ли он с вами поговорить? — Я замолчал и внимательно глянул на собеседника.

— Георгий Михайлович, тьфу, можно просто Жора? Мы же не в эфэсбэшной конторе. — Гусаров выудил из пачки «Виктории» сигарету, глубоко затянулся. — Слабый табачок, однако. Какой ты, на хуй, журналист? Ты же из органов. Я вашего брата за версту чую!

— Врать не буду, Володя. Был опером, даже начальником угрозыска был в районе.

Но здесь — по заданию «Золотой пули». Может, слышал про такое Агентство Андрея Обнорского?

— Нет. Мне до лампочки ваше Агентство. Ты приехал меня уговорить вернуться?

Ни хрена не получится. Я выжил в Афгане не для того, чтобы меня грохнули отморозки Удаленького. Не дождутся, уроды! — И Гусаров выдал матерную тираду.

— Они тебя и здесь достанут, Федорыч.

Вот, люди Лома уже нашли… А там — РУБОП все-таки, Журавлев Игорь со своими парнями. Он, кстати, уже начальник отдела, майор. Защита ненадежней будет…

Вернуться в Питер Гусаров отказался наотрез. Деньги, мол, есть, ежели что — махнет из Болгарии еще куда-нибудь подальше.

Я уговорил Гусара поселиться временно в нашем отеле — место безопасное, потому как незасвеченное. Паспорт, к счастью, был у него с собой, вместе с солидной пачкой долларов и болгарских левов. Проблему с номером для него в отеле «Среден» решили быстро.

…Усатый болгарин-полицейский почесал затылок и вручил мне ответ из софийского бюро Интерпола.

— Похож? — спросил он меня, положив рядом ксерокопию паспорта Петрова и ориентировку Интерпола.

— Очень похож. Один и тот же человек, только без усов, и прическа другая, — рассмотрев обе фотографии, констатировал я.

— И фамилия другая, — добавил болгарин. — Будем разбираться.

Я продолжал разглядывать снимки, а болгарин листал свою записную книжку.

— Если вам интересно, вчера из России прибыл адвокат. — Он положил передо мной открытую записную книжку. — Вот, читайте…

«Печерникова Валентина Андреевна, — вслух прочитал я запись, — сотовый телефон номер…» Все, как говорится, срослось. Бывший судья Печерникова — один из адвокатов, защищающих Удальцова и его подельников. Значит, так называемый «Петров» — из банды Удаленького. То есть они с напарником действительно ликвидировали мужика, думая, что тот — Гусаров.

…Мои беседы с Гусаровым приобрели затяжной характер. Впрочем, он показался мне неплохим парнем и хорошим собеседником. Много знал, много видел, но про Афган рассказывать не желал ничего. Вообще, в этом человеке было много всякого намешано. И хорошего, и плохого. Наверное, как у всех нас.

— Послушай, Володя, ты же наш человек, — настойчиво продолжал я «капать ему на мозги». — Представь себе, что Удаленького отпустят. Он тут же сколотит новую банду, и все вернется на круги своя: избиения, трупы, отрезанные пальцы… Ведь ты же сам говорил, что у него «крыша съехала», что он уже не сможет никогда остановиться.

— Да, жаден Удальцов до одури. — Гусаров вздохнул. — Патологически жаден. И весь его «комсомольский коллектив» такой же.

Старые куртки снимали с несчастных, ботинки рваные… Конечно, не остановится. У него самый любимый фильм — «Однажды в Америке». Ну и все, что про японскую мафию.

— Вот я и говорю: надо этого «комсомольца» упаковать. Может, он станет наконец одним из тех немногих, кого реально посадят за организацию банды. Ты, конечно, в курсе, что большинство бандитских уголовных дел рассыпаются в судах. Никак нельзя допустить, чтобы Удаленький вышел. Он потом над слабостью твоей, Володя, смеяться будет. Ты же сильный мужик!

— Ладно тебе, Жора. Не агитируй меня за Советскую власть. Да и власть нынче больше бандитская… — Я видел по глазам Гусарова, как трудно ему принять окончательное решение. — Куда ни кинь — везде клин.

Весь день мы просидели в номере, не показываясь, — нас могли выследить. Нас — потому что Леха, кажется, меня запомнил.

Все мои аргументы были исчерпаны. Ситуация зашла в тупик. Надо было что-то предпринимать. Но что?

Вечером Гусаров вдруг предложил мне сразиться в бильярд. И я уловил ход его мысли: игра — это вроде как не ты решаешь, а за тебя судьба решает… Как кость выпадет: шестерка или единица. В бильярде, правда, необходимо мастерство ударов. Но все равно — игра.

— Так что, Зудинцев, договорились? — Гусаров брусочком мела потер кончик кия и тыльную сторону ладони. — Если выигрываешь ты, я лечу в Питер. И будь, что будет. Если я — извини. Полетишь без меня!

— Согласен, Володя. — Я взял другой кий, провел рукой по его лакированной поверхности. — Сто лет не играл в бильярд.

Попробую. Даешь слово офицера, что будешь в суде? А, Гусаров?

— Слово офицера! Кто разбивает? Бросай монетку!

Разбивать пирамиду выпало мне. Начало партии было удачным — сразу два шара залетели в лузы. Потом я «киксанул», но подставки, к счастью, не сделал. Гусаров точными ударами забил в лузы двух «свояков» подряд, потом промазал… Играли осторожно и долго. Никому из нас проигрывать не хотелось.

— Повезло тебе, Жора. — Гусаров отложил кий и посмотрел на ровный ряд шаров на моей полочке. — Перевес в один шар.

Придется теперь схлестнуться с бывшим друганом Удальцовым. Конечно, эта сволочь должна сидеть…

— Ладно, Гусар, не переживай. Давай по рюмочке ракии. Очень мне штука эта болгарская понравилась. Вроде грузинской чачи. Пошли, угощаю…

И, плюнув на бандитов Лома и Удаленького, рыскавших по Солнечному Берегу в поисках Гусарова, мы затарились болгарской виноградной ракией и снова поднялись в номер. Галка поначалу скромничала, а потом присоединилась к нам. Все-таки хорошо иногда, когда у тебя жена — опер!