Ольга Трунова - Тень на камне. Исторический детектив

– Ассалум, ассалум, медные котлы!

– Козье молоко, козье молоко!

– А вот кому нежнейшие ягнята – сюда!

– Хлеб сладкий сдобный на все вкусы!

– Лучшие сорта шерсти: пестрая, валяная…

– Железные ножи, самые твердые, самые прочные!

– Вина мерум! Вина мерум! Чудное виноградное вино, чистое, неразбавленное!

– Благовония из Аравии! Романус, господин, смотри, унгвентум!

– Ну-ка, покажи свои благовония. Мирра у тебя есть? – дородный римлянин снисходительно склонился над изящно орнаментированным алабастром – двухсотграммовым продолговатым сосудом, закругленным снизу, который маленький щуплый набатей почтительно поднес сановному покупателю. – Говоришь, аравийская? В самом деле?

– Не извольте сомневаться, господин. Эта мирра прямо из Сабы. Изумительный аромат! И держится очень-очень долго. Берите, не пожалеете. Всего э-э… тресенти денариев.

– Сколько?! Дусенти, ты хотел сказать!

– Помилуйте, господин! Как можно двести, когда и за триста почти в убыток отдаю, только для вас, римского гражданина, романус сивис, из почтения к великой империи…

– Да ври больше!

Иллута усмехнулся про себя:

«Молодец Вакихэль, хорошим купцом стал, ишь как заговаривает зубы напыщенному чужеземцу! Да, в Рекеме в последнее время толчется много римлян, слишком много…»

Он еще немного послушал торг кипятящегося римлянина с хитрюгой Вакихэлем, густо пересыпающего эллинскую речь выражениями на ломаной латыни, потом, не торопясь, двинулся дальше. Иллута с самого утра околачивался на открывшейся сегодня ярмарке, которую набатейские цари традиционно устраивают каждый год в конце зимнего месяца кислев, когда в Рекем прибывают караваны из Египта и далекой Серики. Огромный рынок раскинулся на ровном каменистом плато, со всех сторон окруженном холмами, в непосредственной близости от Рекема.

«И зачем Раббэлю понадобилось переносить столицу в Бостру? – в который раз задавал себе вопрос Иллута, разглядывая разношерстную многоязыкую толпу. – Разве Рекем хуже? Вон у нас какая ярмарка – не меньше, чем в самом Дамаске! Чего тут только нет! Узорчатые персидские ковры, тончайший шелк из страны серов, драгоценные украшения и посуда из Сирии, аравийские благовония, пряности и слоновая кость из Индии, изумительные льняные ткани, хлеб и зерно из Египта. И конечно, кожи, сыр из козьего молока и мед, которыми так славится Набатея».

Иллута с большим удовольствием бродил среди многочисленных товаров. Впрочем, сам он ничего не продавал и не покупал, у доверенного агента царского советника Саллая была другая задача – сбор информации. Когда солнце начало клониться к закату, Иллута, продолжая прогуливаться по рынку, словно случайно оказался рядом с небольшим скромным шатром, разбитым в самом дальнем конце территории, отведенной под ярмарку. Дружески кивнув стоящему у входа человеку в одежде набатейского ремесленника, но с солдатской выправкой, Иллута быстро юркнул внутрь.

– Ну, докладывай, – небрежно бросил Саллай, наскоро обменявшись приветствием со своим агентом. – Что интересного?

– Купцы из страны серов жаловались, что хотели было проехать прямо в Дамаск через Пальмиру, да не смогли – парфяне не пустили.

– Не пустили? Почему?

– Потому что дураки. Предложили купцам продать им свой товар – мол, мы сами в Дамаск повезем.

– Неудивительно, – усмехнулся Саллай, – парфяне на все готовы, лишь бы римлянам какую-нибудь пакость сделать.

– Да, но цену-то дали смехотворную. Те, естественно, ни в какую. Тогда парфянские чинуши заломили за проезд через границу такую пошлину, что серы предпочли развернуть караван на юг. Пришли в низовье Тигра и Евфрата, там наняли корабль и, обойдя морем Аравийский полуостров, прибыли к нам, как раз к ярмарке. Чем столько денег платить, говорят, лучше мы в Ли-Кане сначала поторгуем, а уж оттуда что останется повезем в Да-Цинь.

– Что за тарабарщина! Какой такой Ли-Кан?

– Серы так наш Рекем называют, а Да-Цинь – это Сирия по-ихнему.

Саллай удовлетворенно кивнул:

– Нам это только на руку. Выходит, парфяне на нас сработали.

– Да, они плохие посредники. Это дело тонкое, тут искусство требуется, куда им невежам. И опять же через нашу землю безопаснее – парфяне хоть и завоевали Вавилонию, да власти-то настоящей у них в стране нет: говорят, там на сухопутных дорогах разбойники вовсю орудуют. Вот купцы и неохотно теперь тем путем ездят, за товар боятся.

– Понятно. Что еще?

– Еще говорят… э-э… о близкой войне с римлянами, – Иллута виновато посмотрел на своего начальника.

– Ну, это очевидно, – Саллай пожал плечами. – Мы готовимся к защите государства открыто, да и римляне не стесняются в заявлениях. После того как пала Иудея – последняя из наших соседей, мы у них как бельмо в глазу. Давай конкретно – каковы настроения?

Иллута вздохнул:

– Невеселые. Все понимают, что римляне любой ценой постараются уничтожить независимую Набатею, чтобы получить контроль над торговым трактом к Сабейскому царству и забрать в свои руки доходы от перевозки товаров. Поэтому многие считают, что надо покориться и избежать бессмысленного кровопролития.

– Кто эти многие? – резко спросил Саллай.

– Ремесленная община, – угрюмо ответил Иллута и продолжал. – А купцы уверены, что им перемена власти ничем не грозит. Говорят: «Нам-то что? От нашего посредничества римляне не избавятся, сами торговать не станут».

Саллай нахмурил брови:

– Стало быть, особого патриотизма не наблюдается?

– Не наблюдается. Хотя, конечно, простолюдины не прочь подраться, им терять нечего. Но ведь они не слишком хорошие воины, и не они решают исход сражений.

– Ну что ж, всегда лучше знать правду, – советник набатейского царя тяжело вздохнул, затем гордо выпрямился. – Как бы то ни было, Раббэль не подчинится Риму, и Набатея не станет очередной «добычей римского народа», как они изволят выражаться. Наш государь твердо намерен бороться до конца.

רקם

– В древнекитайских источниках Ли-Кан, он же Рекем, – так в древности называли Петру – упоминается как один из конечных пунктов Великого шелкового пути из Китая, в то время называвшегося Серика – страна шелка, на Ближний Восток, где сходились морские и сухопутные пути из Южной Аравии.

– Столица набатеев действительно была очень важным перевалочным пунктом в торговле пряностями и благовониями из Южной Аравии и Индии, – уточнил заявление Маркова глава экспедиции. – В Южную Аравию из Набатеи вел старинный караванный тракт через оазисы ал-Ула, Йатриб и Мекку. Морская дорога из Индии шла вдоль аравийского побережья Красного моря в порт Эйлат, а позже и в Ампелону, отвоеванную у египтян, которую набатеи назвали Левке-Коме. Здесь товары перегружались на верблюдов и перевозились в Петру, а оттуда – в Газу или Риноколуру и снова морем, теперь уже Средиземным, доставлялись в страны западного мира.