Владимир Гурвич - Острова на реке

Патриция сморщила свой хорошенький носик.

– Несмотря на все твои объяснения, я очень мало поняла из того, что ты мне сказала. Но один вывод я сделала, я могу чувствовать себя свободной в своих поступках. Это так, мама?

А она во многом похожа на меня, подумала Надин, так же, как и я, любит шагать по приграничной полосе риска. Что из этого получится, знает только Бог. Но раз это фамильная черта, то стоит ли пытаться её как-то исправить. По крайней мере, её, Надин, эти качества до сих пор всегда выручали.

– Конечно, ты свободна Патриция, а как может быть иначе. Но свобода не освобождает нас от благоразумия. Надеюсь, ты будешь помнить о нем. А теперь с сознанием выполненного долга мы можем спуститься в ресторан и познакомиться с местной кухней.

После обеда, когда они вернулись в комнату, Надин подошла к телефону и набрала свой первый московский номер. Разговор длился несколько минут, затем она положила трубку и взглянула на дочь. Патриция лежала на кровати с книгой в руках. Странная она все же девушка, первый раз в этом городе, но при этом, кажется, не испытывает никакого желания познакомиться с ним поближе. А ведь это не просто город, это город, где родилась ее мать. Впрочем, весьма похоже вела она себя и в Нью-Йорке, и в Риме, и в Токио.

– К нам скоро должен прийти гость, – сказала Надин.

– Ты хочешь, чтобы я ушла.

– Вовсе нет. Просто я тебя предупреждаю о том, что тебя ожидает в ближайший час.

Мужчина оказался высоким, статным и красивым. Надин украдкой взглянула на дочь и увидела, что пришелец произвел на нее впечатление. От недавней расслабленности и безразличия не осталось и следа, теперь она сидела в кресле, положив ногу на ногу, ее короткая юбка не без труда прикрывала окончания бедер, а взгляд Патриции ни на мгновение не выпускал из своего фокуса незнакомца. Надин улыбнулась про себя; дочь слишком буквально восприняла её слова о том, что никто и ничего не должно стеснять ее свободы. Но в данном случае она промахнулась, это совсем не тот объект, которому следует расточать свое внимание. Хотя не одобрить вкус Патриции, как женщина много повидавшая на свете и знающая толк в сильном поле, она не может. Как жаль, что этот красавец лишь самым косвенным образом участвует в ее игре.

Мужчина говорил на хорошем французском, но Надин ответила ему на еще более хорошем русском, вызвав у того немалое удивление. Однако то ли воспитание, то ли профессиональная привычка не задавать ненужных вопросов, не позволило ему как-то выразить свое отношение к этому факту.

– Мы выполнили то, о чем вы нас просили, – сказал гость. – Пожалуйста, ознакомьтесь. – Из аташе-кейса он достал толстую папку и положил ее на стол перед Надин. Она открыла ее и стала быстро листать. Судя по всему, эти ребята проделали немалую работу, по крайней мере, ей хватит этого чтива на целый вечер и придется прихватить еще добрую часть ночи. Но она не сомневается, что справится с этой непростой задачей.

– Большое спасибо, надеюсь это хорошая работа.

– Мы тоже надеемся на это, мадам – позволил себе улыбнуться мужчина. – Если у вас возникнут какие-нибудь пожелания, замечания или дополнительные просьбы, то мы рады будем выполнить их. – Он замолчал и выжидающе посмотрел на нее.

– Вы хотите, чтобы я расплатилась с вами прямо сейчас? – безошибочно оценила смысл его взгляда Надин.

– Если это возможно, мы были бы весьма вам признательны.

– Это возможно в том случае, если вы возьмете мой чек.

– Мы не возражаем.

Надин выписала чек и протянула его мужчине. Тот быстро взглянул на него, а затем спрятал в карман.

– Мы будем рады быть вам полезными всякий раз, когда у вас возникнет необходимость в наших услугах, – сказал мужчина. Он встал, поклонился и через секунду исчез из номера. При этом, даже уходя, насколько успела заметить Надин, он не бросил и мимолетного взгляда на голые ноги Патриции. Можно себе представить, насколько она раздосадована, мысленно усмехнулась Надин. И как хорошо умеет контролировать себя этот супермен, одобрила она поведение своего гостя.

– Что это было за странное явление? – спросила явно заинтригованная Патриция.

– Я тебе объясню позже. Пока же могу сказать, что это мое чтение на сегодняшний вечер и может быть даже и на ночь, – кивнула она на толстую папку. – Но перед этим я тебе предлагаю прогуляться по Москве.

Несколько часов Надин и Патриция бродили по городу. Это была странная прогулка, когда, казалось, навсегда угасшие воспоминания сплошной чередой возвращались к ней, как потерянные, но чудом возвращенные деньги. Она даже и не подозревала, что ее память, словно кладовая, сохранила столько фактов, историй, впечатлений о вроде бы навсегда и безвозвратно ушедших в тину прошлого днях. Но самое удивительное, что город за 20 лет почти не изменился; все перемены, что она заметила, напоминали ей лицо, на которое нанесен грим, но который можно смыть за одну секунду. К ней даже закралась мысль: а правильно ли она поступает, что затевает всю эту историю. У нее такое чувство, что она собирается насильно вмешаться в события, к которым она не имеет по сути дела никакого отношения. Ею внезапно овладело ощущение неправедности всего того, что она собирается предпринять. Но усилием воли она прогнала его прочь; она знает себя, такое с ней случается не впервые, но всегда затем жизнь доказывала ей, что она поступила правильно, не давая взять над ней вверх укором собственной совести. На каком основании, в конце концов, мы считаем этот наш внутренний глас более истинным, чем то, что подсказывает ей разум. Выбирая между этими двумя советчиками, она всегда отдавала предпочтение тому, что советовал ей ум. И до сих пор у нее не было причин жалеть о сделанном выборе. Так она поступит и на сей раз.

Они вернулись в гостиницу уже к вечеру, когда небо начало постепенно менять окраску с голубого на темно-синий. Надин внимательно смотрела на дочь; кажется, ей понравилась прогулка по городу, и ее рассказ о нем, и она уже так не сердится на мать за то, что она оторвала от милых ее сердцу развлечений и заставила приехать в эту совершенно чужую страну.

Они вполне мирно поужинали в ресторане и, поднимаясь обратно в номер, Надин вдруг почувствовала нетерпение: что она сейчас прочитает в этом отчете? От того, что в нем написано, зависит судьба всех её планов. Впрочем, не стоит с собой лукавить, дело гораздо глубже; все эти годы она думала о том, как произойдет их новая встреча. Почему для нее это столь важно? Причин много. И даже не во всех ей хочется себе признаваться. Может, она позволить себе небольшое женское лукавство и сделать вид, что не вполне понимает того, что ей хотят сказать собственные чувства и желания. Хотя с другой стороны стоит ли столь примитивно обманывать саму себя? Ей ли, признанному знатоку и исследователю человеческой психологии делать вид, что она не способна разобраться в собственной душе. Конечно, все это по меньшей мере не серьезно. Но почему же тогда она так упорно держится за эти сомнительные иллюзии? От проникновения каких мыслей и чувств она хочет ими защититься? И это действительно любопытный вопрос, требующий отдельного исследования.