Евгения Михайлова - Роль любимой женщины

Приговор был произнесен. Но это легче, чем ожидание приговора. Алексей провел черный день, но к Алене мчался, как граф Монте-Кристо из тюрьмы.

Ах, какая была ночь! И аскет, и эротическая актриса, воплощение сексуальных символов разных мужчин, попали в сад бесстыдства, самых изощренных желаний, полета к вершине, с которой так сладко и так томительно-упоительно лететь, опускаться в долину нежности на планете желание. И опять, и до бесконечности. До самого жестокого утра. Когда жизнь приказывает: оторвись ты от нее.

И Алене нужно отправляться на свою странную съемочную площадку. На Голгофу.

В день рождения отца Алексей вернулся с работы в их теперь общую с Аленой квартиру лишь к вечеру. Алена его ждала в своем траурном платье.

– Сними его, пожалуйста, Алена. Сегодня день рождения папы, а не годовщина смерти. Ему будет приятно видеть тебя не в трауре. Да и жарко очень. Надень то платье, которое ты хотела выбросить. Из черного японского шелка с маленькими цветами.

Алена переоделась. Задумчиво посмотрела на себя в зеркало. Платье из другой жизни. Шелк тоньше лепестка, рукава – маленькие крылышки, длина юбки до середины бедра. Да, пожалуй, это лучше. Валентин так любил это платье. Когда она его надевала, он говорил: «Вот так должен выглядеть голливудский подарок мужчинам».

Алексей прочитал ее воспоминание, как будто оно попало в его мозг. Она почувствовала отца. Острые ощущения, мягко говоря. С этим придется жить. Они мало говорили по дороге на кладбище. Как всегда, купили большой букет красных и белых роз. Алена расстелила их перед памятником. Отец смотрел на жену своим белым лицом с черного мрамора. Алексей сходил с ума.

И он сделал это. То ли осквернил могилу, то ли, наоборот, осчастливил того, кому сейчас не дотянуться до своей прекрасной женщины. Он взял Алену прямо там, на этих розах. Она тосковала и стонала от невыносимого счастья. Нерасшифрованного пока, ни на что не похожего, такого, какого не должно быть.

На следующий день Алексей приехал в съемочную квартиру. Дверь была открыта. Алена и Максим сидели за столом и рассматривали фотографии актеров на мониторе. Они выбирали ей партнеров. Партнеров для любовных сцен. Видимо, кто-то у них будет играть отца, кто-то его, Алексея.

– Не помешал? – шагнул к ним Алексей.

– Очень рады, – ответил Максим. – Видишь, мы не снимаем. Рабочий момент. Отбираем исполнителей.

– А что, у вас появились деньги, чтобы им платить?

– Что-то капнуло, конечно. Но вообще актерам за работу я плачу после проката.

– И люди соглашаются?

– Алена же согласилась. Мне нужны именно такие, которые работают не ради денег. Все же у нас эксперимент.

– Сколько нужно на весь фильм?

– Миллионов шестьдесят голого бюджета.

– Продолжайте собирать на оплату труда людей. Я заплачу весь ваш бюджет. Проведем, как полагается, с налогами. По крайней мере, не будем думать о том, какой бандит к вам пролезет под видом спонсора.

– Не откажусь, – спокойно сказал Максим. – Просто немного поменяю алгоритм. Буду по-прежнему говорить, что оплата после проката, а на самом деле начну платить во время работы. Мы, режиссеры, люди очень суеверные, но чутье у меня есть. Картина принесет доход. Ее могут купить другие страны. А теперь, Алексей, давай оставим Алену, ей нужно дописать текст. Пройдем ко мне, в мою капитанскую рубку. Нужно кое о чем поговорить.

В своей «капитанской» квартире Максим достал бутылку коньяка и сигареты, поставил пепельницы.

– У нас возникла проблема. Понимаешь, Алена – очень профессиональная актриса, легко входит в образ. Но это был всегда другой образ. Профессионализм в таких случаях – это побыть другим человеком до перерыва на обед, до вечера, а потом вернуться к себе. Играть себя – это каторжный труд. От себя не отдыхают. Воображение выдает только существующие эмоции. В общем, проблема у нас с любовным партнером. С тобой то бишь. Она подсознательно всех отвергает. Были пробы. Не пошло. Хорошие, опытные актеры. Она их знает, они ей нравятся, играли вместе именно любовные, эротические сцены. Но то были чужие жизни. А в своей она их не видит. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Ты всерьез? Да ты что! Я не только в драмкружке не играл, я презирал тех, кто это делал. Я даже кино не смотрю.

– Так мне именно это и нужно. И я не первый на данном пути. Феллини, Антониони брали в картины людей с улицы.

– Так если бы с улицы… У меня серьезный бизнес – финансовый проект, солидные партнеры. У меня жена-святоша. Я оставил семью и троих детей. Это такой скандал.

– Я сделал предложение. Ты или принимаешь, или нет. Все свои беды перечислять не нужно. Просто я думаю и о тебе. Разбираюсь в отношениях мужчины и женщины. Когда мы все же подберем этого партнера, а это рано или поздно произойдет, – сложно тебе будет, старик.

– Я уже схожу с ума, – признался Алексей. – Что нужно делать?

– Ерунда, – ответил Максим. – Любить Алену. Камер вы не увидите.

Алексей напряженно думал до конца дня. Потом до конца ночи. Впервые за все время жизни с Аленой он к ней не притронулся. Утром позвонил Максиму и сказал:

– Нет.

– Я тебя понимаю, Леша. В таком случае просто прошу не забывать, что кино – это не жизнь, что для Алены – это работа. Что она продолжится и после нашего эксперимента. Так что тебе придется учиться реагировать на все спокойно. А мы продолжаем пробы.

– Я могу смотреть материал?

– Конечно.

У Сергея Кольцова появилась ниточка, так ему показалось. Фигурант из дальнего круга. Константин Осоцкий, российский бизнесмен, владеющий бельгийской авиакомпанией. Он был инвестором фирмы Валентина. Потом купил пакет акций. Стал претендовать на расширение своих полномочий. Боролся за право решающего голоса. Почему-то Валентин вдруг перестал ему доверять. Кольцов просмотрел почту убитого: в одном из электронных писем Валентин ясно дает понять Осоцкому, что хочет прервать эти отношения. У него появилась информация, что Осоцкий пользуется в Бельгии российской системой выведения своих же денег из-под государственного контроля. То, что он оформляет как инвестиции в бизнес Кривицкого, превышает в несколько раз реальную сумму.

Разоблачение такой аферы грозит Осоцкому потерей всего. И они с Кривицким договариваются о встрече, обговаривают конкретную дату. Но Валентина убивают за день до нее. Алексею и заместителю Валентина ничего не известно о том, приезжал ли Осоцкий.

А он в Москве был. Прилетел накануне убийства. Остановился у своей матери, в маленькой квартире у метро «Ясенево». Улетел через неделю. Никаких деловых встреч у него не было. Попыток говорить с кем-то другим в фирме Кривицкого не делал.