Яна Уайт - Три правила войны

Чтобы развеять тишину, Враттен включил радио, которое весело защебетало: «А теперь новости. Сенсационный результат референдума по выходу Великобритании из Евросоюза. „За“ проголосовало почти 52 процента голосующих, 48, соответственно, „против“. Стоит отметить рекордно высокую явку на избирательные участки – 70 процентов. Премьер-министр страны, Дэвид Кэмерон, вопреки прежним обещаниям, заявил, что уходит с поста руководителя страны. Фунт обвалился до уровня тридцатилетней давности. „Радио Маджик“, оставайтесь с нами».

Диджей поставил «Мы чемпионы» Фредди Меркьюри.

– Ну да, – философски сказала Анна, – напортачили с опросами, создали политический кризис на ровном месте и обвалили валюту. Чемпионы, мля.

– А ты голосовала?

– Знаешь, милый, я верю в концепцию коллективного разума. Кстати, английская фишка. Автором идеи был некий Фрэнсис Гальтон, он же по образованию медик, он же просто умный чувак – внес вклад в метеорологию, открыл антициклоны, многое сделал для криминалистики, для генетики, психологии и антропологии, изобрел генератор ультразвука, разработал первые психологические тесты, новые методы математической статистики, путешествовал по Африке… Так вот, однажды занесло этого вундеркинда на местную ярмарку, где он наткнулся на толпу перед одним из павильонов. Посетителям предлагалась необычная игра: на лужайку выведут упитанного быка, и собравшиеся должны угадать вес мяса, который удастся от него получить. Самым точным угадчикам обещали призы. Желающих оказалось восемьсот человек, среди них были фермеры и мясники, но немало было и зевак, совершенно не разбирающихся в животноводстве и пришедших просто поглазеть. Когда состязание было окончено и призы розданы, Гальтон попросил устроителей отдать ему «бюллетени голосования». Он, как и многие интеллигенты его времени, был невысокого мнения об умственных качествах среднего человека и хотел с помощью необычного ярмарочного состязания доказать, что средний английский избиратель не может правильно оценить даже вес быка, а уж политические программы и государственных деятелей, голосуя «за» или «против», – тем более. Гальтон ожидал, что это значение окажется далеким от истины. Но он ошибся. Усредненное мнение толпы составило, скажем, 1197 фунтов, а реальное значение – 1198.

– Ну, и что это все значит?

– Засим, мой драгоценный любитель общения с замужними женщинами, я решила, что, несмотря на мое персональное мнение об умственных способностях английских аборигенов, они все-таки сумеют высказаться на тему развития собственной страны в их же собственных интересах. Я подумала – а, может быть, англичане и правы в том, чтобы потенциально создать проблемы на ровном месте? Может, королева права, что не вмешивается в безумие своих подданных? В течение ее долгой жизни она видела все ипостаси жизни англичан – победу в войне, крах империи, перестройку экономики, развал вековых социальных устоев. Англичане с истинно британским спокойствием находили новое место под солнцем и делали классический carry on.

– Так ты голосовала или нет? Я что-то не понял.

– Не-а, я как королева. Воздержалась. Я вообще не хочу вмешиваться, хватит. Отпуск у меня. Бессрочный.

– А я голосовал за выход, – закончил тираду Анны детектив Враттен.

– Причины?

– Ну, вся это бюрократия в Брюсселе, законы европейские. «Мы хотим наши законы обратно!» – с апломбом процитировал детектив один из слоганов кампании Leave.

– Господи, спаси и сохрани этих идиотов, – пробормотала Анна. – Да нет здесь законов, есть законность , а не законы , даже конституцию вы не удосужились написать черным по белому. Прецеденты одни, как результат периодического проблеска логики и разума. И то не всегда. Как были на феодальном уровне развития, так и остались.

– Ладно, не будем спорить. Куда нам сейчас?

– Да уже почти приехали. Останови вот здесь.

Анна указала на разметку для парковки для инвалидов перед небоскребом на Канада-сквер.

– Я не могу.

– Брось, детектив, не нервничай. Мы ненадолго. Кроме того, я же знаю, у тебя есть волшебная корочка.

Детектив Враттен вздохнул, припарковал машину на месте для инвалидов и вытащил из бардачка пластиковую карточку с гербом метрополитальной полиции, которую он вставил за стекло.

– Вот и ладушки, – ласково улыбнулась Анна. – Пойдем?

Детектив Враттен отстегнулся. Но прежде чем выйти из машины, он посмотрел на Анну и твердо произнес.

– Ты мне скажешь, откуда ты знаешь Питера Харрисона?

– Зая, ну ты определись с вопросами. То откуда Харрисон знает тебя, то наоборот.

– Анна, я не шучу.

Анна поморщилась.

– Хорошо. История моего знакомства с Питером настолько короткая, что мне хватит поездки в лифте, чтобы уложиться. Намного интереснее вопрос, откуда у Харрисона мой телефон и с какого перепугу он мне звонил. Пойдем, нам на четырнадцатый этаж.

Этот день у Тони изначально не задался. Вроде бы обычная муниципальная суета – последние поправки в отчет Комитета планирования, очередная жалоба сумасшедшей тетки, лично ему, лидеру, что собаковладельцы не убирают какашки за своими подопечными, очередной завал из ста тысяч имейлов. Но во всей этой суете что-то Тони Брауна раздражало сегодня больше обычного.

– Мегги, сделай мне, пожалуйста, кофе, – попросил Тони свою секретаршу. Кофе Тони мог хлестать галлонами.

«Что же так сверлит мозг сегодня? Анна. Ужас, а не женщина. „Наслаждение чресел моих“, – вдруг вспомнилось ему. – Откуда это? Да, неважно. Но выносит мозг капитально. Умная стервочка».

Тони невольно улыбнулся, вспомнив, как ловко Анна вчера осадила Рональда Тэтчера, лидера оппозиции и извечную головную боль Тони.

Майские выборы прошли спокойно, Борис остался на прежнем посту мэра города, а Стива Стивенсона переизбрали в Лондонскую Ассамблею 10 10 Парламент Лондона. . В самом Орвингтоне тоже все осталось по-прежнему: консерваторы уверенно выиграли семнадцать мест из двадцати возможных в муниципалитете, что позволило Тони спокойненько сформировать кабинет.

И вот вчера Тони решил, первый раз с момента развода, вывести Анну в большой политический свет Орвингтона. Он ее пригласил официально как сопровождающее лицо на годовой совет, которым открывался новый политический год. И Рональд Тэтчер все испортил. Точнее, попытался.

В принципе, он прав, Энди Ньюман, местный член парламента, не должен так беззастенчиво пихать своих любовников на муниципальные должности – Тони самому не нравилась идея назначения Даррена Смита на пост президента Комиссии по жилищным вопросам. Пацану едва исполнилось двадцать пять, образования никакого, и кроме необузданных политических амбиций и копны шикарно-вьющихся черных волос, у него не наблюдалось ровно никаких других талантов. Но Энди с упорством маньяка уперся, и Тони поддался на уговоры, дабы сохранить партию перед расколом. Он дал Даррену заветный пост.