Василий Васянин - Создай меня, мама!

– Ты сказала до колен, или твоё бельё было снято вообще?

– Нет, только до колен, – упорствовала Юля.

– А точнее, – не успокаивался Оленев.

Не обладая высокой практикой в свои ещё двадцать два, невольно в памяти его любви вспомнился недавний вечер, когда в полуобморочном состоянии от страсти, он торопливо тянул непослушные колготки, обнажая каждую клеточку прекрасного женского тела…

Представленная памятью картинка, позволяла ни только вспомнить о приятном, но и разоблачить нелепый и ложный рассказ Юлии.

– Точнее, – повторила Юля и продолжила :

– Колготки и трусики были приспущены слегка вниз, оставаясь при этом выше колен, – показав на себе руками место, окончания мягкой части ягодиц.

– Юля, ты уверенна, что ниже трусики не снимались, – недоумевал Оленев. Она настойчиво кивнула.

– Но в таком положении, практически невозможно, – подумал он.

– Или у меня практика «хромает»…

– Скажи, эти парни, они оба тебя изнасиловали?

– Нет, только тот, кто снял куртку, а другой стоял рядом… Возникшее уже ранее подозрение в правдивости её показаний, укреплялось и сыщик решил задать последний вопрос.

– Юля, а тот парень, он снимал с себя брюки?

– Он был в джинсах, – уточнила вдруг она.

– И снял их тоже до колен…

– До какого уровня? – не унимался оперативник требуя точности в деталях.

– Вот до сюда, – и она жестом руки показала момент спущенных брюк, при которых не то, что изнасиловать, пописать невозможно. Одно было понятно, Юля вела себя странно.

– Что это? Результат психологической травмы или сокрытие своего истинного обидчика? Конечно может быть и то, и другое. Она молчалива, с большим нежеланием идёт в разговор. Как ещё удалось расположить мне её? Хоть что – то от неё добиться. С неизвестными насильниками здесь явно преувеличено, – размышлял Оленев.

– А ведь есть парнишка, с которым Юля поддерживает отношения и отношения эти могут быть слишком «добрыми». Чтобы так скрывать обстоятельства нужна веская причина, этот мужчина для неё должен быть – близким человеком, а значит добиться правды будет нелегко или невозможно, – логика мысли сыщика была на верном пути, вот только путь к её реализации был ещё под большим вопросом. Но ведь, он был упрям. Родившийся под знаком звезды – Козерога, обладал упорством и целенаправленностью в жизни, не отступая от намеченной цели…

Вызванный по официальной повестке в отдел милиции – Павел Пашутин, подошёл практически без опозданий. Неуютно себя чувствуя и волнуясь, он без всякого удовольствия рассматривал стены кабинета уголовного розыска. Любопытный взгляд пробежав по обстановке, настороженно упал на внимательно рассматривающего его Оленева. Но в этом рассматривании не было ничего устрашающего, скорее – изучающее.

– Значит ты и есть Паша Пашутин, – нарушил молчание первым, как и полагалось хозяину кабинета. Кивнув, Павел продолжал настороженно молчать, разглядывая с любопытством оперативника.

– Расскажи о себе, Паша. С кем проживаешь? Где учишься? Кто твои друзья? Чем занимаются твои родители? – Не совсем понимая, что происходит и почему вдруг понадобились подробные рассказы о его общении и быте, он всё же попытался «разбросать» мысли с трудом соображая с чего начать ему в первую очередь. Сидя напротив за письменным столом, Оленев внимательно слушал сбивчивость рассказа паренька, пытаясь понять создавшуюся психологию шестнадцатилетнего подростка. Он был обычным. Увлечённый как многие другие улицей, девчонками в пределах разумного. Но из числа других пацанов, он умел мыслить, отличать поступки, иметь своё мнение.

– Скажи Павел, ты когда-нибудь целовался с девочкой? – неожиданно заданный вопрос обескуражил на миг юношу. Смущённо улыбаясь, он вполне искренне выдавил из себя «нет»…

– Что так, ты не общаешься с девочками? – выяснял сыщик.

– В основном я поддерживаю отношения с друзьями во дворе, что касается девочек, мне нравится одна с ней живём мы по соседству. Да вы нас видели возле дома с Юлей, когда приходили к ней. Мы дружим уже около года, но она младше меня и ей всего двенадцать, как с ней целоваться, она ещё маленькая… Вслушиваясь в откровенность объяснений мальчика Оленев всё больше терял инициативу в подозрении, но других подозреваемых он здесь пока не видел, загоняя себя, как казалось ему в тупик. Но он хорошо уже знал подростков с их изворотливостью, наглым враньём и бездушной хитростью. Многие из которых пользуясь защитой закона, бессовестно уходили от ответственности. Но чем больше они общались, тем выше было доверие к этому пацану. Да и внутренняя интуиция сыщика была не на стороже, он это чувствовал, раз за разом от совместной беседы.

– Паша, ты не заметил в Юлии каких – то перемен в настроении, поведении за последнее время или она всегда была такой угрюмой, печальной? Ты ведь её лучше знаешь, – такой вопрос оперативника не застал врасплох Павла и более того, казалось он его уже ждал. Подключившись к разговору, искренно разволновался, подтверждая неожиданные перемены в девочке. Она стала грустной и молчаливой, реже появлялась на улице избегая встречи с ним. Оленев заметил неподдельность его волнений, что невозможно было выдать за игру. И всё же, он решился проверить его путём недоверия, так как путь этот, пока оставался единственный.

– Ты хороший паренёк, Паша, – начал осторожный свой подход сыщик.

– Но, ты получается единственный подозреваемый в тяжком преступлении… – От неожиданности сказанного Павел от удивления «выкатил» глаза, испуганно и напряжённо вглядываясь в сотрудника.

– Да, да не удивляйся, – продолжал Оленев.

– Что случилось, то случилось, теперь уж ничего не изменить. Я советую тебе рассказать всё как было. Будешь врать, изворачиваться, тогда в отношении тебя могут возникнуть сложные проблемы. Начнутся всякого рода экспертизы, отпечатки пальцев и другие следственные действия, вплоть до задержания. Ну скажи, тебе это надо в шестнадцать лет испортить своё будущее? Ты парень неглупый. Есть возможность решить этот вопрос без последствий. Я не желаю тебе ничего плохого и не хочу, чтоб в семнадцать лет ты оказался в колонии для несовершеннолетних где бараки, скандалы, драки… – Павел испуганно молчал, находясь под впечатлением услышанного и вероятно представляя себе неожиданное своё серое будущее. Он не очень понимал предъявляемое ему обвинение, тщетно перебирая в памяти мелькавшие события последних дней, пытаясь вспомнить негативные явления в своей начинающей, подростковой, скучной жизни. Но кроме ночных посиделок, да подъездных нецензурных записей, ничего уж ни шло на ум. От этого его ещё больше охватывало волнение, которое не торопилось покидать своего владельца. Придя немного в себя и набравшись уверенности, Павел тихо спросил :