Василий Васянин - Создай меня, мама!

– Послушай, Василий. Нет смысла всё так «пережёвывать» и воспринимать нашу старушку всерьёз. На её самодурство давно уже никто не обращает внимания. Относись ко всему происходящему здесь спокойно, – усаживаясь за свой стол Аркадий привычно для себя потянул дверцу металлического сейфа, извлекая как фокусник из его глубин слегка начатую бутылку водки. Она по – хозяйски заплескалась и заиграла своей чистотой, уверенно наполняя тару надёжным градусом от всех невзгод.

– А что начальник сегодня не в духе, – продолжал Аркадий.

– Так на это есть свои причины. Ну давай, будь здоров, – и залп «огненной воды» пролился в организм, расслабляя работу сердца.

– Дело в том, – выдохнув и «крякнув» от полученного удовольствия и потянувшись за килькой в томате, оперативник продолжал:

– Недавней ночью в состоянии алкогольного опьянения, он опрокинулся находясь за рулём служебной «Волги» вместе с пьяными подружками. Хорошо, отделались ещё лёгким испугом. Если честно, ему прощалось уже ранее, в этот раз видимо для него последний. Скандал получил известность в УВД. Думаю майор наш от нас получит перевод… Предположения оперативника оказались верны. Действительно, теперь уже бывший начальник отдела – Понамарёв, был переведён в другой по соседству город обычным, рядовым опером. А могли ведь вообще уволить. Повезло.

Раскачиваться было некогда. Остывая от вчерашнего дня, Оленев хорошо понимал, что зависло над ним. Факт изнасилования несовершеннолетней девочки уходивший в прошлое на полгода, основательно засел «глухарём» и раскрывать это предстоит только ему.

Ознакомившись с первыми допросами медперсонала и потерпевшей, начать своё расследование сыщик решил с подружки, к которой в тот злополучный вечер Юлия отправилась встречать Новый год. Смирнова Катя, была единственной одноклассницей с кем хоть как – то поддерживала Юля свои отношения. И в день тридцать первого декабря, в этом празднике встречи, увидеться им не довелось.

– Да, – подтвердила девочка. – Мы действительно договорились встретится. Позднее, увидев её я попыталась выяснить, почему она не пришла и где отмечала она этот праздник? Но ссылаясь на головные боли, Юля так мне ничего и не объяснила. Случилось с ней что – то или не случилось, этого я не знаю. А, что с ней что – то случилось? – округлив свои синие глаза Катя с нетерпением ждала ответа.

– Нет, – затянув паузу, Оленев добавил: – Она просто приболела. Скажи Катя, помимо тебя у Юли есть ещё подружки, мальчики в друзьях?

– Вы знаете, она какая – то сама по себе. Какая – то забитая, замкнутая. Кроме меня, она по – моему больше ни с кем не поддерживает отношения, да и ко мне приходит редко. В основном, общаемся с ней в школе…

– Ты сказала, забитая. Её что кто – то обижает. Может побои какие видела?

– Нет, просто она особенно не разговорчива, какая – то задумчивая, не общительная. А что касается мальчика, то проживает какой – то с ней по соседству, он ей нравится. Я даже удивилась, что об этом она когда – то мне сказала. Наверное это и всё, что могу я о ней рассказать, – она смущённо улыбнулась лейтенанту и попрощалась. Классный руководитель и другой преподавательский состав школы, непосредственно имеющие отношения к обучению и воспитанию Юлии, ничего существенного добавить не смогли. А также, они не могли не заметить, что девочка замкнута, боязлива, не общительна, значит, что – то происходит с ней не так? А иначе, для чего они все там сидят, протирая юбки. Подсказка в таких случаях проста, надо работать с детьми, с их родителями, с инспекцией по делам несовершеннолетних и тогда быть может станет меньше трагедий и зарплаты не стыдно будет получать.

Обычные пятиэтажки «хрущёвских» построек каких в городе добрая сотня, выстроились в один ряд создавая тем самым проспект в городе. В одной из которой и разместилась семья – Глушковских, проживая на пятом этаже пятиэтажного дома. Его серые, узкие стены подъездов, исписанные нецензурной пошлостью, говорили о наследственной сущности отдельных её обитателей, выражавшееся в дальнейшем, как факт убогости в воспитании народившихся поколений. Поднимаясь по грязным, давно не мытым лестничным пролётам, Оленев поглядывал на цифровое обозначение дверей, пока не обнаружил необходимую ему квартиру. Дверь, которая не один год не знала обновлений, была вставлена в свои дверные проёмы и выглядела скорбно и грустно. Постояв прислушавшись к подъездной тишине, сыщик негромко постучал. Стук по дереву отозвался молчанием и выдержанной паузой. Но вскоре, медленное шарканье по длинному, деревянному коридору старых тапочек, отдалось за дверью усталой походкой пожилого человека. Ворчание и кашель выдавали недовольство и нежелание общаться с неожиданными гостями.

– Кого там чёрт несёт? Никакого покоя… Замок щёлкнул и расслабился давая возможность проникнуть сквозняку в приоткрытую дверь.

– Извините, из милиции, – начал Оленев своё оправдание.

– Да мне, хоть от Господа Бога… Перед ним стояла небольшого роста старушка, её седые, длинные волосы беспорядочно разбросанные по сторонам застывшие на месте, закрывали маленькое, сморщенное лицо. Полусогнутая, она медленно развернулась и зашуршала коротким шагом в дальнюю угловую комнату.

– Если тебе к глухим, то это сюда, – не останавливаясь, она медленно подняла правую руку указывая на дверь выкрашенную в серо – бледный цвет. Кнопочка звонка нажатая не по одному разу сыщиком, не произвела никакого звучания.

– Не работает что ли? – не успел подумать он, как дверь неожиданно распахнулась, демонстрируя очертания небольшой, жилой комнаты, достопримечательность которой была далека до роскоши и состоятельности проживающих здесь людей.

– Извините, я из милиции, – Оленев привычным жестом раскрыл удостоверение сотрудника. Перед ним стояла измождённая буднями «высохшая» ничего не выражающая эмоциями – женщина. Её печальные глаза смотрели на него с вниманием и осторожностью, вглядываясь в дорожки записей раскрытого милицейского документа. Быстрый жест её рук, показываемый пальцами на уши, позволил понять Оленеву, что его собеседница – глухонемая.

– Как же будем мы теперь общаться? – недоумевал он, с интересом разглядывая её внимательные, серые глаза. Выражение взгляда, чувств, мимики гармонично передавалось объяснениями её рук, что – то на своём, лишь только ей понятном языке. Оленев стоял наблюдая за необычным общением, пытаясь вникнуть в смысл своеобразной разговорной речи. Неожиданно осенившая его мысль, позволила ему более предметно перейти на способ двухстороннего понятия. Достав из «папки» лист бумаги, он быстро записал, – Вы можете читать и писать? – Утвердительно кивнув, она вновь с неподдельным вниманием и любопытством взглянула на него. Заданные вопросы на листе отразили лишь след в объяснениях, не ведущих к раскрытию семейной трагедии, но обозначили смысл зарождения её глубины. Было понятно, что в семье кроме Юлии ещё двое малолетних сыновей и муж – Глушковский Николай, работающий совместно с женой более десятка лет на шумных и тяжёлых токарных станках агрегатного производства. Семья занимала две небольшие комнаты с подселением в пятикомнатной квартире с одним туалетом и кухонной комнаткой на остальных. Радуясь даже этому небывалому счастью, вспоминая приятные минуты совершённого переезда. Случившееся с Юлией, было не объяснимо и не понятно для матери. Она тускло смотрела в пространство и мужественно сдерживала свои капельки дождя, готовые вот – вот хлынуть словно из грозовой тучи. Но плакать видимо уже не было смысла, так говорили её глаза, искренне радуясь приходу правоохранительной инстанции. Психика же двенадцатилетней девочки всерьёз и возможно навсегда была «разорвана» в клочья. И теперь, она часами могла просиживать в углу комнаты и беззвучно плакать. Память неотвратимо преследовала её навязывая сюжеты её первого мужчины, которого она любила и ненавидела. Он вторгался в неё быстро и жадно, входя в маленькие слои несозревшего тела, «погибая» от блаженства и соблазна, повторить. Ей казалось, что этот кошмар теперь никогда не закончится и она «плыла» по воли судьбы смирившись своим безразличием. Внезапный приход молодого мужчины из милиции был для неё полной неожиданностью. Психологически, Юля ощущала чувство непрошедшего страха, который преследовал её своим постоянством, но появившееся новое, пока непонятное ей чувство теплоты, какой – то уверенностью вспыхнуло в её душе, маленьким разгорающемся огоньком. Скрипнувшая за спиной входная дверь, насторожила сыщика и поддаваясь инстинкту позволила ему повернуться. Юля вошла и с любопытством взглянула на Оленева. Её большие, чёрные глаза моргая мохнатыми ресницами приоткрывались лишь наполовину. Совсем ещё юная, небольшого росточка, она вопросительным взглядом посмотрела на мать.