Елена Арсеньева - Мудрая змея Матильды Кшесинской

Конечно-конечно, М.К. старалась соблюдать пиетет по отношению к бывшему возлюбленному, но частенько сбивалась на живую, пусть и не вполне приличную в глазах ханжей жизнь!

Итак, после первого знакомства на выпускном спектакле в Императорском училище Маля влюбилась в цесаревича, да и он, очевидно, ею заинтересовался. Его к ней влекло, но, главное, он чувствовал, что это будет вполне приличная связь, не то что с какой-нибудь цыганкой из числа тех, что танцевали перед гусарами в Красном Селе и задирали перед ними юбки, позволяя увидеть то, что у приличных женщин скрыто.

Вообще, надо сказать, жили гусары – а с ними и молодой цесаревич – чрезвычайно весело. Он сам показывал М.К. свои дневниковые записи.

«Вчера выпили 125 бутылок шампанского. Был дежурным по дивизии. В час выступил с эскадроном на военном поле. В пять был смотр военным училищам под проливным дождем…

Тяжелый день после разгульной ночи, но лишь вечер – снова ковшик шевелится… Проснулся – во рту будто эскадрон ночевал».

Гусары пили в самом деле крепко – то поставив рюмку на отставленный локоть и приняв содержимое залпом, то расставив по лестнице рюмки и бокалы – и начиная восхождение от сосуда к сосуду. Не всякому удавалось добраться до верхней ступеньки, многие падали мертвецки пьяными уже на середине лестницы. Зимой веселились с особенной изобретательностью: раздевались донага и выскакивали на лютый мороз, а в это время буфетчик выносил лохань с шампанским, откуда господа гусары хлебали все вместе и выли при этом по-волчьи. Это называлось «допиться до волков».

Надо сказать, после знакомства с хорошенькой балериной К. мысли цесаревича все чаще обращались от утех Бахуса к забавам Эроса. Но встречались они разве что случайно на гуляньях и на балах и обменивались страстными взглядами. Дальше дело не шло, и не только Мале, но и самому Ники порой казалось, что все закончится не начавшись.

Великий князь Сергей Михайлович потом рассказывал М.К., что нерешительность цесаревича доводила его до бешенства. Ники советовался с друзьями, как ему быть с хорошенькой балериной. Ничего он так не желал, как сделать ее своей любовницей, но не мог одолеть робости. Сергей Михайлович с трудом сдерживался, чтобы не выказать племяннику презрение. Уж он-то знал бы, что делать, окажись наедине с этой очаровательной девушкой, в которую влюбился с первого взгляда на том выпускном спектакле!

Но знал он, увы, и о том, что инициатива знакомства с К. исходила от императора и его жены, а отец никогда не простит Сергею, если тот хоть в чем-то вызовет недовольство государя. Но дело даже не в этом. Главное – девушка! Ей уже нравится Ники. Она уже ослеплена своим будущим, она уже летит на него, как бабочка на огонь, лелея самые радужные мечты. Что ж, tant pis!

– Ты пытался встретиться с ней? – с видимым безразличием спросил он однажды цесаревича.

Ники пожал плечами.

«Дурак», – подумал Сергей Михайлович, но вслух ничего не сказал – только тоже пожал плечами.

– Нет, но где мне было найти возможность? – пробормотал Ники, словно оправдываясь. – Если я вдруг приду в театр и захочу с ней увидеться, я ее скомпрометирую!

– Ники, ты ошибаешься, – хихикнул его ближайший приятель, тоже гусар Евгений Волков, у которого был роман с молодой балериной Татьяной Николаевой. – Таня говорила: весь театральный мир совершенно уверен, что К. – уже твоя любовница. Она сейчас уже получила роль, да с кем – с самим Николаем Легатом, опытным артистом, о ней наперебой пишут газеты. Клянусь, если люди узнают, что ты ее даже пальцем не тронул, это скомпрометирует ее сильнее, чем самое отъявленное и громкое распутство!

Однако, по собственному признанию наследника, которое он сделал потом М.К., он боялся неопытности – и своей, и ее неопытности. Он только и умеет, что целовать и трогать женские грудки. Но, может быть, с этого стоит начать, а дальше само как-нибудь пойдет? Но где им встретиться наедине?

И тогда Волков напомнил о Красносельском театре.

В Красном Селе, в двадцати четырех верстах от Санкт-Петербурга по Балтийской железной дороге, с давних пор проходили летние лагерные сборы для практической стрельбы и маневров. В 1860-е годы там был построен деревянный театр для развлечения офицеров. В течение июля и первой половины августа дважды в неделю давали спектакли. Ставилась какая-нибудь веселая пьеса и балетный дивертисмент.

По окончании училища М.К. была зачислена в балетную труппу Императорских театров и должна была принимать участие в красносельских спектаклях.

Ники появился в театре в первый же день. Он приходил за кулисы и болтал с Малей. В первом сезоне ей не назначили ни одного сольного выступления, а значит, отдельной уборной ей пока не полагалось. Они снова и снова переглядывались, говорили недомолвками, старались украдкой прикоснуться друг к другу…

Как-то раз Евгений Волков, понаблюдав за их переглядками, шепотом выругался, а потом перехватил за кулисами директора Императорских театров Всеволожского и с приятной улыбкой отвел его в сторону.

Через час танцовщице К. объявили, что в завтрашнем спектакле ей придется исполнять сольный танец – все то же очаровательное па-де-де из «Тщетной предосторожности», а потому на завтра ей будет выделена отдельная уборная в первом этаже с окнами, выходящими в сад.

На следующий день задолго до начала спектакля Маля уже была в своей уборной – нужно было заранее причесаться и одеться. Вскоре она увидела, как к ней по дорожке идут великие князья Сергей и Александр Михайловичи, гусар Волков, брат цесаревича Георгий Александрович, а главное – сам Ники.

Какое-то время длился общий разговор, пили чай, а после Волков напомнил великим князьям, что они должны отправиться встречать императора. Молодые люди поднялись. Мале показалось, что красивое лицо Сергея Михайловича необычайно помрачнело, но до великого князя и его лица ей не было сейчас никакого дела. Для нее существовал только Ники.

Господа ушли.

– В это окно дует, – вдруг сказал Ники. – Я его закрою.

Мале не дуло, но она кивнула. Сердце заколотилось с неистовой силой, особенно когда она увидела, что Ники не только закрыл окно, но и задернул штору.

– Запирается ли эта дверь? – спросил он, не глядя на Малю.

Она повернула ключ и стала перед дверью, опустив глаза.

– Сядь здесь, – серьезно сказал Ники, опускаясь на маленький диванчик.

Маля села, вся дрожа.

Театр, где готовилось представление, был полон звуков. За дверью кто-то пробегал, кто-то кричал, что-то с грохотом тащили…

«Лучше бы мы пошли в лес, – подумала Маля. – В лесу так тихо, а здесь постоянно кто-то шумит!»

Впрочем, судя по сосредоточенному лицу Ники, не похоже было, что ему мешает шум.