Алёна Бессонова - Меня убил Лель… Детектив

– Она или стерва первостатейная, в чём я убедилась на своей персоне, – вслух высказалась Ольга, – или это была истерика, которую Софья пыталась, таким образом, скрыть. Хотя в целом похоже и на то, и на другое вместе. Притормози у ворот усадьбы, Мцыри, – попросила Ольга, – хочу показать тебе кое-что. Прочти, прежде, чем начнёшь разговор с профессором.

Михаил читал материалы на дисплее планшета удивляясь и покряхтывая, иногда пришёптывая единственную ругательную фразу, которую позволял себе употреблять в обиходе «ешь твою медь!», иногда «нехороший человек, редиска!». Ольга, откинулась на спинку кресла, повернула голову в сторону мужа, наблюдала его реакцию, тихо улыбаясь. Прочитав выделенные Ольгой абзацы в текстах и, взглянув на фотографии, Михаил вернул планшет хозяйке:

– О как! – вскинул брови Исайчев, – оказывается, старший Мизгирёв только частично пооткровенничал со мной. Он, хитрец, ничего не сказал об исландском приключении невестки. Даже не упомянул. Копилка, возьми на заметку чету Соколовых, надо с ними пообщаться.

Даже в этот утренний час в гостиной, где в кресле под портретом жены сидел Пётр, было сумрачно. Большие кусты цветущего белыми звёздочками чубушника почти полностью закрывали пространство открытых, защищённых москитными сетками окон. В воздухе витал запах пряной травы, жасмина 5 5 Цветы чубушника пахнут жасмином, поэтому часто чубушник называют жасмином, хотя это неверно. Жасмин – тропическая лиана и в России она является комнатным растением. и алкоголя. Перед Мизгирёвым на металлическом столике стояла открытая бутылка напитка, с надписью на этикетке «Бреннивинон». Косой луч солнца из верхней части цветной витражной рамы бросал на лысину профессора фиолетовый свет. Ольга едва подавила улыбку, так смешно выглядела голова Петра с трубкой во рту и чернильной лужицей на маковке. Однако лицо Мизгирёва было злым, одновременно несчастным и уж вовсе не располагало к шуткам.

– Адвокат Ольга Ленина, – представил жену Исайчев – по второй специальности психолог, мой консультант и супруга. Её участие в «деле» поможет нам разобраться, надеюсь…

– Присаживайтесь господа, – профессор широким, плохо координированным жестом, указал на два стоящих рядом с ним кресла. – Эту дрянь не предлагаю, – Пётр кивнул на бутылку, – исландская водка – алкогольный напиток нечто вроде дистиллированного картофельного шнапса с добавлением тмина. Вкус мерзкий. Но я привык за пятнадцать лет. В Исландии сухой закон и весь алкоголь, который можно найти в Рейкьявике контрабандный. Я там был иностранцем, а иностранцам особенно тяжело достать спиртное. Приходилось пить эту гадость… Привык и теперь былые друзья присылают его, чтобы я иногда вспоминал страну, в которой мне было хорошо. Там была жива Соня. Вчера прошло девять дней, как её нет. Больно, очень больно…

Мизгирёв резким жестом опрокинул в себя жидкость из недопитой рюмки:

– Извините, всё привык завершать…

– Может, нам на некоторое время ещё отсрочить разговор, – предложил Михаил.

Но Мизгирёв отрицательно покачал головой:

– Нет. Давайте сегодня. Криминалисты нашли что нибудь, объясняющее это… это… это…? – профессор указал взглядом на дверь.

– Если бы они что-то нашли, Петр Владиславович, я бы не дал вам передышки в девять дней, – вздохнул Исайчев. – Постороннего вмешательства с большей степенью вероятности не было. Соня сама оборвала свою жизнь. Хотелось бы услышать ваши соображения на этот счёт.

Петр закрыл глаза и потряс головой:

– Если бы я знал… Если бы я знал… Я не позволил бы этому случиться. Последние полгода в нашем доме и вне его происходили непонятные ни мне, ни ей вещи. Наваждение. Стал являться Лель или материализованное напоминания о нём…

– Материализованное? – удивилась Ольга

– Да, да натуральное, – Мизгирёв открыл глаза и пристально посмотрел на Ольгу. – В том виде, в каком Игнат был перед своим последним прыжком. Тот же комбинезон, на голове та же красная с серебряным серпом и молотом бандана, в одной руке шлем в другой ивовая веточка – вечная спутница Игната.

– Вы сами все это видели? Расскажите, не упуская деталей, это важно. – Исайчев глубже уселся в кресло, расслабился, готовый к долгой беседе.

– В начале июня Соня отдыхала у бассейна, после Исландии никак не могла напиться Солнцем и теплом. Достаточно много времени проводила с книгой у воды. Неожиданно я услышал её крик. Даже не крик, а хрипловатое какое-то животное завывание. Выскочил из дома, Соня, вытаращив глаза, резко выбрасывала руки в сторону противоположного угла сада и хрипела. Я позвал отца. Мы едва смогли затащить её в дом. Она извивалась как змея, пыталась что-то сказать, но, кроме всхлипов и мата, ничего разобрать не смогли. Вызвали «скорую». Врачи сделали ей успокоительный укол и едва утихомирили. Три дня Соня приходила в себя и только потом рассказала. Оказывается, она услышала шорох, идущий из дальнего заросшего угла сада, подняла глаза и увидела направляющегося к ней Леля. Он был совершенно живой. Молодой и одет в ту же форму, как и в последний день его жизни. Он прошёл по противоположной кромке бассейна и убрался в другой диагональный угол усадьбы. Удаляясь, помахал ей ивовой веточкой, а затем бросил её в воду бассейна.

Мизгирёв вновь наполнил рюмку и, выпив её одним большим глотком, расслабленно опустил плечи.

– Ужас!

– Вы, Петр Владиславович, уверены, что Игнат Островский погиб? – недоумённо спросил Михаил и взглянул на Ольгу. Ольга изучающе, и совершенно бесстрастно разглядывала профессора.

– Я его хоронил. Видел в гробу. При мне тело опустили в землю и закопали. Его мать носила траур целый год. У его брата Славки появился в волосах белый клок. Он был на аэродроме и видел гибель брата. Этого мало?

– Веточка, о которой говорила Соня плавала в бассейне? – спросила Ольга.

– Нет! – выкрикнул Пётр, и привалился к спинке кресла растекаясь в нём, как жидкое тесто, – веточки не было. Но было другое…

– Что? – более заинтересованно спросила Ольга, – Другое что?

– У нас в усадьбе много площади засеянной газонной травой. Для хорошего газона требуется постоянный полив и отец соорудил автоматический жидкостный распылитель. Как только земля высыхала, вода включалась. Так вот, она включилась когда ЭТО шло к Соне. ЭТО никак не среагировало, но намокло…

– Так рассказывала Софья? – поспешила уточнить Ольга.

– Будет вам! – взъярился Мизгирёв, – Соня не была шизофреничкой и психопаткой тоже не была. Не надо ставить диагнозы. У ТОГО, что видела Соня промокли ноги и остались на бортике бассейна ЕГО следы. Их я видел уже своими глазами.

– А веточка? – ещё раз уточнила Ольга.