Л. Хилтон - Госпожа

Время я воспринимала на тот момент в основном фрагментарно. Темп моей жизни нарастал, я работала все упорнее и упорнее, но почему-то продолжала ощущать какое-то… нетерпение. Как будто чего-то ждала, но сама не знала чего. Единственным, что доставляло мне тогда искреннее удовольствие, были занятия с Машей. Да, она придумала свою жизнь, ну и что? Она заново создала себя, совсем как я, и разве можно винить ее в желании сделать мир более ярким и интересным, чем ее ограниченное существование? Это чувство было мне слишком хорошо знакомо. Я обожала ее рассказы, ее аккуратную черную фигуру в огромном кресле в клубах табачного дыма. У меня никогда не было бабушек и дедушек, но, наверное, я была бы рада иметь такую бабулю, как Маша.

Мы встречались раз в неделю и начинали с мучительного повторения склонения русских существительных, а потом курили и болтали о том о сем. Маше, естественно, нравились сигареты «Собрание» с золотым фильтром, и я обычно покупала ей пачку по дороге на урок. Однажды она с наслаждением уселась в шезлонг с сигаретой и чашкой крепкого чая без молока, и я спросила, знает ли она, кто такой Павел Ермолов.

– Он отвратительный человек! – воскликнула Маша по-английски.

Мы могли бы общаться и на итальянском, но Маша любила практиковаться в английском и изъяснялась на нем вполне понятно, хотя и немного странно выбирала слова. Моя учительница утверждала, что по-английски ее научил говорить некий знаменитый любовник в пятидесятые годы. Иногда он становился английским композитором, иногда – американским писателем. Однажды она обмолвилась, что это был сам Стэнли Кубрик, но быстро сообразила, что с ним вполне могла бы говорить и по-русски.

– А почему?

– Он совершил много ужасных вещей в моей стране. Он и его братия.

– А что такого сделал Ермолов?

– Я точно знаю, что он убийца!

– Правда, что ли? – спросила я по-русски.

– Несколько лет назад в Москве Ермолов захотел построить новый жилой квартал. А жителей старого квартала он просто убивал. Одного за другим. Каждый день люди умирали. И под конец все уже были настолько напуганы, что отдали ему свои квартиры за бесценок.

– Он мне работу предлагал, – задумчиво произнесла я, – а я отказалась.

– Рада слышать! Насильники они все!

Особого внимания на инсинуации Маши я не обратила. Для начала она даже в Москве ни разу не была, а такие жуткие слухи ходят насчет всех богатых русских. Я попробовала еще раз завести разговор на эту тему, но Маша уже пустилась в рассуждения о том, сколько несчастий выпало на долю ее любимого народа. Я с удовольствием слушала ее очень индивидуальную версию европейской истории, время от времени перемежавшуюся шлягерами из ее старого репертуара. Ее голос стал хриплым от времени и сигарет (она с радостью начала курить, как только ушла со сцены), и хотя даже в лучшие годы она смогла стать лишь хористкой в театре «Ла Фениче», мне ее пение казалось просто великолепным.

Однако в тот вечер, вернувшись домой уже ближе к вечеру, я никак не могла выкинуть из головы слова Маши. «Насильники», сказала она, «бандиты». Крепкие эпитеты! Я вспомнила зловещее спокойствие Ермолова, когда он разбирался с проникшей на территорию женщиной, его паучьи пальцы. Я вполне могла себе представить, что он с легкостью избавится от любого, кто встанет у него на пути. Возможно, именно поэтому он показался мне привлекательным, именно поэтому я до сих пор злилась на саму себя из-за того, что не смогла произвести на него впечатление. Но тут в сумочке завибрировал мой личный телефон. Пришло сообщение от Стива – человека, который, сам того не понимая, помог мне открыть свою галерею. После неудачной истории с Джеймсом, которая произошла летом в отеле «Дю-Кап-Эден-Рок», мне обманом удалось проникнуть на яхту Стива и поплавать с ним по Средиземному морю. В обмен на то, что я смогла добыть ему важную информацию из кабинета некоего Михаила Баленски, Стив помог мне открыть счет в швейцарском банке, на который я положила деньги, украденные из бумажника бедняги Джеймса. Всего-то десять штук, но тогда они казались мне целым состоянием. Счет стал крайне полезной штукой. Туда же я перевела деньги от продажи поддельного Стаббса. Благодаря этой картине я сначала потеряла работу в «Британских картинах», а потом начала работать арт-дилером. Время от времени я покупала что-нибудь для коллекции Стива, поэтому решила, что он, наверное, хочет приобрести очередной объект современного искусства, но сообщение в WhatsApp оказалось совсем другого содержания:

Только что купил билеты на «Горящего человека»! Классно!

Карлотта просила передать, что приглашает тебя на свадьбу!

Насколько я могла судить по его редким сообщениям, миллиардер и брокер Стив в последнее время стал замечать, что настало время «отдавать». Ну или, по крайней мере, до него наконец-то дошло, что филантропия – крайне выгодная штука с точки зрения налогообложения. А вот свадьба Карлотты – это новость. Когда я познакомилась с ней на яхте Стива, она была помолвлена с мрачным немцем по имени Герман, в основном благодаря своими потрясающим сиськам. Неужели он и есть счастливый жених? Я ответила Стиву:

Классно! Когда и где?

Он сразу же написал мне в ответ, что с ним случалось нечасто – обычно самый простой обмен сообщениями со Стивом занимал несколько недель.

Монако. Суббота. Ужин в пятницу вечером.

То есть завтра вечером, отлично! Вполне в духе Стива считать, что все могут постоянно болтаться из одной страны в другую, как это делает он.

Тут как по команде завибрировал рабочий телефон. Чертов «Фейсбук»! Чертов Элвин!

Привет, Элизабет! Ты куда пропала? Офигенно крутую вечеринку пропустила!!! Как-нибудь загляну к тебе в галерею! Чао, целую.

Может, нам вообще всем носить электронные кандалы, как американским заключенным, чего уж мелочиться?! Это была последняя капля! Уткнувшись лицом в привезенный из Парижа килим, я пару раз задумчиво потерлась головой о мягкую шерсть. Все складывается прекрасно, учитывая все вводные. Снова добираться на поезде до Милана и ехать в Ниццу, конечно, запарно, но я с удовольствием почитаю что-нибудь, а если Элвин и правда вздумает зайти в галерею, то меня чудесным образом не окажется дома. Я узнала у Стива подробности предстоящего торжества, позвонила в «Трениталию» и забронировала очередной билет на Ривьеру.

Репетиция ужина Карлотты должна была состояться в ресторане Жоэля Робюшона в отеле «Метрополь». Поскольку я отказалась от обещанных Ермоловым ста штук, жить нужно было поскромнее, поэтому я сняла номер в простеньком отеле у французской границы в Кап-д’Ай, но таксист, отвезший меня туда с вокзала в Ницце, предупредил, что лучше сесть на автобус до Монако, поскольку тут действовали какие-то странные законы и с шести до восьми вечера таксистам было запрещено въезжать на территорию княжества. Дресс-код для ужина Карлотта обозначила как «Ривьера-шик», но что она имела в виду, осталось для меня загадкой. Я чувствовала себя немного странно, ожидая автобус на видавшей виды остановке в нежном, расшитом цветами шелковом платье от Эрдема. Однако сама поездка на многое открыла мне глаза. Когда белый автобус наконец подъехал, ни одна из пассажирок даже не взглянула на гофрированные оборки моего платья в пол, наверное, потому, что сами они выглядели, как будто только что вернулись с девичника в универмаге «Селфриджес». Сумочки с монограммой Сен-Лорана с шуршанием терлись о стеганые клатчи «Шанель», корсеты с радужными лентами от Алайи соревновались с золотыми молниями «Бальмен», а каблуков ниже восьми сантиметров тут вообще не наблюдалось. Но только когда я начала прислушиваться к разговору сидевшей за мной пары – женщины постарше, уткнувшейся в свой айфон, и поразительной красавицы, которая, судя по всему, приходилась ей дочерью, – до меня наконец дошло, что я оказалась среди проституток. Разумеется, не самого высокого уровня, раз они еще не успели обзавестись квартирой в самом ужасном уголке Европы с точки зрения налогообложения, и все они направлялись на ночную смену. Сидевшая за мной мать была сутенершей собственной дочери и занималась обсуждением программы вечерних вызовов на хорошем, чопорном английском, а девушка спокойно смотрела в окно из-под прямой снежно-белой челки. Автобус медленно пробирался по серпантину, я прикрыла глаза и стала прислушиваться к разговорам этих экзотических птичек. Я словно оказалась в Лондоне на своей бывшей работе в клубе «Гштад» и сразу узнала привычные разговоры, сопровождающие торги между красотой и деньгами, которые когда-то слушала каждую ночь. Вот только эти девушки были серьезными профессионалками. Через проход от меня еще две блондинки обсуждали степень, в которой разные противозачаточные таблетки помогают сократить период менструации: