Л. Хилтон - Госпожа

Девушки пошли переодеваться около девяти, и по хихиканью и шлепанью босых ног между ванными комнатами я поняла, что они с удовольствием готовятся к ни к чему не обязывающей игре в пикап. Я долго простояла под душем, надела простое черное платье в пол из креп-жоржета от Изабель Маран, простые кожаные сандалии и пару старинных серег, которые отыскала на Мурано: сияющие ромбы из марблита в филигранной золотой оправе. Наряд получился в нужной степени непринужденным и богемным. Когда мы собрались у бассейна на аперитив, я с удивлением увидела, что Таге появился в наряде, который можно описать разве что как восточный кафтан, но в принципе меня это совершенно не касалось, и я не была обязана соответствовать ему. Официантки начали расставлять повсюду блюда с лепешками и вкусно пахнущими альбондигас. Я протянула блюдо стоявшей рядом со мной женщине – той самой омлетной страдалице, – но она игриво ущипнула меня за бедро с фамильярностью, за которую можно было бы и сразу убить.

– Кто ест, тот не веселится, Элизабет! Съешь-ка конфетку!

Она протянула мне крошечную мисочку клуазоне с МДМА и быстро поднесла марку на кончике пальца прямо к губам. Подавив раздражение, я отвернулась от таблетки и пробормотала что-то насчет того, что мне для начала нужны углеводы, а потом посмотрела на тиковый стол, накрытый узкой турецкой скатертью с серебряными монетками на бахроме, и мне захотелось плакать от того бардака, который вот-вот тут настанет. Ну почему люди, которые могут позволить себе любые развлечения мира, пользуются лишь такими ограниченными способами получения удовольствия? Я не то чтобы против наркотиков, просто предпочитаю держать двери моего восприятия под контролем. Официантки невозмутимо раскладывали на столе угощения, напоминающие барочный натюрморт, но гости взирали на эту роскошь с полным равнодушием, полностью сосредоточившись на крошечных белых таблетках. Совсем скоро здесь начнется настоящий вертеп, и я уже стала задумываться над тем, когда их вынесет настолько, что я смогу спокойно удалиться к себе. Взяв бокал и сигарету, я отошла к краю террасы, где один из друзей Шталя смотрел на море с тоской, достойной Сильвии Плат, сочиняющей «Лайонесс».

– Скоро придет конец всем нашим вечеринкам, – скорбно прошептал он.

Я поспешила покинуть его и вернулась к столу, надеясь, что там еще остались фрикадельки, но путь мне снова преградила мисс Омлет и схватила меня за плечо своей худющей, докрасна загорелой рукой. Потом Таге включил аудиосистему клубного уровня, и из динамиков загрохотала музыка. Мисс Омлет практически облизывала мое ухо и с придыханиями объясняла, почему мне нужно по-настоящему понять Ибицу, ведь это такое креативное место, потому что здесь все люди такие свободные и креативные, совсем как мы, и другого такого места на целом свете не сыщешь. Она так преданно заглядывала мне в глаза, что я уже стала думать, не насыпать ли ей ее чудесного порошка прямо на зрачки, но наш роман закончился, не успев начаться. Шталь, сумевший разогнаться в рекордно короткие сроки, вдруг запрыгнул на балюстраду, а оттуда на перевернутое белесое каноэ, искусно украшенное пурпурными бугенвиллеями. Покачиваясь, он перевел дыхание, схватил бамбуковый факел, осветив террасу, и в свете пламени я разглядела красное лицо и оскаленные зубы. Внимательный, довольно привлекательный мужчина, с которым я проводила время накануне, исчез без следа, превратившись в настоящего минотавра. Стараясь не задеть расшитые блестками полы кафтана, он взмахнул факелом в сторону побережья, где из дока с рычанием вырвались два белых джипа, за рулем которых сидели мужчины в белых рубашках и очках «Рэй-Бан».

– Дамы и господа! – заплетающимся языком прокричал он. – Встречайте! Траховики!

Толпа честно попыталась изобразить восторг, приветствуя подъезжающие джипы поднятыми вверх кулаками, машины сигналили. В каждой машине на сиденьях стояло по шесть или семь девушек в бикини, они изо всех сил крутили бедрами, стараясь не вывалиться на дорогу. Шталь обернулся к гостям, музыка тут же затихла, и он стал медленно изображать, что расстегивает ширинку и готовится к введению члена в воображаемый рот.

– Мальчики и девочки, веселье начинается! Все за мноооооой!

Он спрыгнул с балюстрады и пошел в сторону бассейна, откуда уже доносился стук шпилек по ступенькам. Вообще, мне несвойственно жалеть о содеянном, но, уныло идя вслед за ним, я испытывала отвращение оттого, что вписалась в такую безвкусицу. О чем я вообще думала? Слава богу, что мы с ним хотя бы предохранялись!

– Ну что, повеселимся? – схватил меня за платье неизвестно откуда появившийся Элвин.

Я резко дернула ткань на себя, но он держал крепко, и я побоялась тянуть сильнее, чтобы не порвать.

– Не уверена, что настолько готова к Ибице.

Он выпустил мое платье:

– А я слышал про тебя другое, Элизабет!

– Наверное, ослышался!

Повернувшись к нему спиной, я прошла мимо всеми покинутого стола и проскользнула в свою комнату на первом этаже, прихватив с собой блюдо с салатом из киноа и граната и лепешку. Окна спальни выходили на холмы за домом, поэтому здесь, слава богу, не было слышно музыки. Закурив, я достала телефон и залезла в «Фейсбук». Как я и подозревала, на аватаре у Элвина стояло стильно оформленное фото «Давида» Микеланджело. Мы были «друзьями» уже около месяца. На его страницу я раньше не заходила, а теперь решила просмотреть последние посты и фотографии: Элвин в галерее «Белый куб» в Лондоне, Элвин уплетает кебаб в Далстоне, Элвин с трехдневной щетиной в пляжных шортах стоит рядом с куда более ухоженной женской версией себя на пляже в Хэмптонсе. Рядом с фотографией подпись заглавными буквами: «Поздравляю, старшая сестренка ☺!!!!» Сестренка показывает палец с помолвочным кольцом, а рядом с ней, видимо, жених, судя по цвету кожи и мятой розовой рубашке, не заправленной в шорты, – англичанин. Рядом с женихом, искусно выставив напоказ красивые бедра в бикини, стояла Анджелика Бельвуар. Я сразу же почувствовала, что появление Элвина – плохой знак, так почему же я проигнорировала интуицию, которая еще вчера пыталась подсказать мне, что вся эта поездка – плохая, жуткая, ужасная идея?! Когда я уже наконец смирюсь с тем, что тусовки не моя история? Выбросив из окна окурок, я прикурила следующую сигарету.

Анджелика Бельвуар, вот дрянь! Та самая «золотая девочка», которая заняла мое место, когда меня уволили из лондонского аукционного дома. Как раз в тот момент, когда я узнала, что мой бывший босс замешан в подделке картин, и имела глупость сунуть нос не в свое дело. Еще до того, как все началось.

До того, как я поняла, что все, чему меня учили насчет упорной работы, таланта и заслуг, – бесполезная куча дерьма. До того, как я стала невольной сообщницей системы, которую презирала. До того, как я уехала из Лондона на Ривьеру, до крови и мертвых тел, до того, как я стала твердой и непреклонной, питаясь лишь злостью и гневом. До Джеймса и Кэмерона, до Лианны и Жюльена, до Рено. Я зашла очень далеко. Мне казалось, что Элизабет Тирлинк не имеет к этому никакого отношения, но прошлое продолжало преследовать меня, как запах лилий в тихой комнате, их руки продолжали цепляться за меня и утаскивать под воды прошлого, неумолимо смыкающиеся над моей головой.