Людмила Петрушевская - Нас украли. История преступлений

Ну и, как она хотела, Джон заинтересовался, уехал в Монтегаско и прислал этой Неле приглашение, она просила на полгода, но он прислал на четыре месяца. С того места, где она сидела с ребенком, Нелю, конечно, сразу уволили.

Ну и она быстро оформила визу и поехала. И стала жить у нас, у нашего Джона, а я ведь до шести.

А ночью потом она вызвала тут полицию, что он ее сексуально преследует. Заставляет до утра танцевать перед ним в одних колготках.

И со всеми она подарками выехала из дома с полицией, он ей даже шубу купил, это в марте, когда тут уже абрикосы цветут.

И где-то Неля эта жила еще три с лишним месяца, но не в Монтегаско.

Римма ее больше уже не встречала.

Тут полиция приезжает сразу. Не то что у нас дома, не дождешься, ездят только на убийство, сказала эта Римма.

Галина уж это знала. Сколько раз мать вызывала, не дождались. Отвечали: все на убийстве.

С языком Галина худо-бедно справилась, через полгода сама стала все понимать и что надо сказать, говорила.

И ее сделали сразу не грузчицей, а докладывать товар на полки, как ту землячку с Перми.

Галина ведь все время, когда отца уже не было, а Юрка вырос и убегал с пацанами, торчала у матери в отделе.

Ну и Галина нахваталась тут от продавцов таких слов и выражений, которых Анджела и знать не могла в своей школке.

И они ей рассказали, откуда хозяин берет товары в отдел овощи-фрукты и в молочный. Да и в мясной.

И это тоже пригодилось, теперь она вместе с мужем Колей закупала продукты не в супермаркете за бешеные деньги, она уже знала про дешевые фермерские хозяйства и отоваривались они с Колей там, ездили по округе, а чеки и фирменные пакеты – их в супермаркете лопатой греби.

Да хозяин и не проверял поштучно, смотрел только где итог и оплачивал чеки.

Хозяйка-мадам приготовленным брезговала, ела свое, какие-то отруби, искусственное молоко, че-то протеины и аминокислоты, блин.

Галина утром приготовит, подаст дочери и мужу в семь тридцать завтрак – и поехала Кустодиев на велосипеде, повезла дочку в школу, а потом на работку.

Хозяйка по утрам ела все свое, из банок. Соблюдая свою вечную молодость. Без глютенов.

Хозяин вставал к часу. Все ночи смотрел видео и Интернет, порнушку.

И Галина ему подавала ланч.

Одно сильно ее подкосило: смерть родных.

Брат Юрик год назад вышел покурить на балкон, так сказал дознаватель, а был Юра выпивши, дали такое заключение, и его нашли под балконом на асфальте. Сигарета валялась в крови.

Бывшая жена тут же приехала качать права, что она наследница. Но Юрик успел развестись, а деньги на квартиру давала мама, и у нее сохранились все бумаги и Юрина расписка, мать как в воду глядела, что эта приезжая женщина с ребенком нацелилась на квартиру, раз она вышла за пьющего и безработного эпилептика.

Юра с ней познакомился не где-нибудь, а в ее палатке ночью, она там торговала, а он тут как тут, на своем драндулете. Мать ему купила скутер, там прав не надо.

И он все время в Москву мотался к какому-то другу, звонил ему, говорил «я еду, шуманем, попишемся у тебя на районе», а эту бабу спьяну нашел в палатке с ящиком в руках, она хотела этот ящик типа поднять. А тут он зашел купить сигарет, а это оказался овощной.

Но ничего, он ее ящик этот на себя взвалил и с полу до прилавка донес, она потом рассказывала, такой заботливый!

Пригласила его за прилавок, угостила бананом и своей настойкой из банки, там холодно было, она согревалась ночью.

Ну и они друг другу подошли сразу, он сказал. До утра он у нее досидел, ел что хотел, бананы, апельсины, пил настойку.

Она в Москве круглосуточно работала, снимала комнату с напарницей, одна уходит, другая спит. Вот она его и повела к себе в пустую кровать.

С Юркой они быстро поженились, сходили в ЗАГС, но прописывать ее Юра не стал, послушал мать.

Вид на жительство ей посулили только через три года. И, прождавши год, она сошлась с одним покупателем, пожилой военный к ней ходил.

Ну так вот, а самое было страшное, что Юра перед смертью, как оказалось, продал свою эту однушку как раз хозяину того круглосуточного ларька. И доживал в своей квартире, тот мужик сказал, что он ему разрешил еще две недели перед ремонтом, пока составляют смету. Мужик предъявил все документы.

Квартира у Юры уже была к тому моменту полностью убитая. Мать-то к нему не ездила, далеко, а сам он не мог ничего. Ни пола было, ни стенок, все в санузле раскурочено, унитаз на боку.

Называется, купи сыну квартиру, ни сына ни квартиры. Но мама с ним измаялась, вырос второй отец. Руку на нее поднимал.

И тот хозяин ларька говорил, что типа Юра хотел этими деньгами за квартиру выиграть в какую-то биржу. Ну дурак и есть дурак, царствие небесное.

И никаких денег в квартире не осталось. Этот хозяин ларька и столкнул его вниз, конечно. Хотя зачем, все документы были уже в порядке.

Мать была не в себе, чтобы понимать, что произошло, а Галина прилетела хоронить с Анджелкой под мышкой, братнину нищету перерыла, разнесла все по ниточкам, ничего.

И задумалась, а не убили ли Юру за его деньги. Ни копеечки ведь не осталось. Но квартира, когда дознаватель пришел, была закрыта изнутри на цепочку, ее вскрывали, а верхние и нижние балконы жильцы давно застеклили, и ни снизу ни сверху хода к Юре по балконам не было.

Но теперешние люди, они за деньги альпинистов с крыши спустят, у Юры ведь балкон незастекленный был, те пьяного-сонного через перила скинут, деньги возьмут, цепочку навесят, и их обратно вздернут, все дела.

Галина осталась сидеть с мамой, та скончалась через две недели в полном маразме.

Галина, еще пока мать дышала, собралась с силами и попросила ее узнать у Юры на том свете, куда он девал деньги. «А потом ты мне приснись», – сказала Галина.

Услышала ли ее мама, непонятно, но с тех пор Галина, вернувшись в Монтегаску, все свои сны рассказывала Коле за завтраком, не найдет ли он какого-то намека.

Коля всегда жевал долго как телок, а тут вообще ел, глаза уперши в тарелку, и ни разу не заметил ничего подозрительного.

– Ну вот, слушай. Я расскажу тебе мой сон. Вот приснится такое, что не поймешь, о чем. Ну и вот. Типа иду я по земле, а она такая черная, типа как угли, и горячая. А там лестница вверх. И мама на этой лестнице типа стоит. Я к ней хочу подняться, земля горячая, жжет ноги. Представляешь, а тучи такие типа низко-низко. Тоже черно-серые, как пепел. И давят. Дышать нечем. И мама поднимается по лестнице, а там, наверху, отец с топором, представляешь? Я ногу так на ступеньку, а ступенька эта, представляешь, раскаленная! Как мама на ней стоит? Мама, мама, спускайся ко мне. Смотрю, а она там не стоит, а типа плавает. Ноги до ступенек не достают. И я задыхаюсь. А тут все пропало, я лежу, а у меня на лице одеяло. Ночью жарко было.