Евгения Горская - Неспособность любить

– Подвезти? – кивнул доктор на машину «Скорой помощи». Он курил, стоя около кабины.

– Нет, – засмеялась Ника. – Спасибо. Я здорова.

– Это ничего, – успокоил он, бросив окурок в траву газона, и распахнул дверь салона «Скорой». – Садись, до метро подкинем.

Бабушка умерла через месяц после того вызова «Скорой».

Зазвонил телефон, Ника с трудом нашарила его в сумке. Номер на дисплее был незнакомый.

– Привет, – сказал мужской голос.

– Привет. – Данилу Ника узнала сразу.

– Ты как?

– Ничего.

Она должна чувствовать горе, но не чувствовала. Свое горе Ника уже пережила.

Данила молчал, и тогда Ника сказала, просто чтобы что-нибудь сказать:

– К Лизе сейчас ездила, отдала платок.

Данила опять промолчал.

– Сейчас вот еду в квартиру к Кириллу.

– Хочешь, помогу?

– Хочу. – Ника обрадовалась. Входить одной в свое бывшее жилище совершенно не хотелось.

– Ты где сейчас?

– Рядом уже.

– Я минут через двадцать подъеду.

– Давай.

Ника сунула телефон в сумку.

Болтаться около дома было уж совсем глупо, и она нехотя пошла к своему бывшему подъезду. На связке, которую дала свекровь, висел ключ-таблетка, но пальцы сами набрали старый код. Как ни странно, замок щелкнул. Ника вошла в подъезд, поднялась на нужный этаж, отперла дверь.

В квартире царил абсолютный порядок. Беспорядка Кирилл не выносил. Вся одежда немедленно убиралась в шкаф, обувь мылась и ставилась в тумбочку, каждая бумажка ложилась на свое место. Обычно Ника судорожно наводила порядок перед приходом мужа, потому что могла оставить книжку брошенной на диване, или переставить мыльницу, чтобы до нее было удобно дотянуться из ванны, или сделать еще что-нибудь неподобающее.

Она несколько лет жила, каждую секунду стараясь, чтобы Кириллу было с ней хорошо.

Ника расстегнула пуховик, бросила его на стоявший в прихожей стул. Подумала и перевесила пуховик в шкаф. Это квартира не ее, Кирилла, пусть все будет так, как требует хозяин.

Захотелось пить. Ника открыла холодильник, посмотрела на стоявшую в дверце бутылку минералки. Бутылка была початая. Почему-то прикоснуться к бутылке она не смогла, захлопнула холодильник и налила в чашку воды из-под крана. Чашка была ее старая с надписью «Вероника». Странно, она думала, бывший муж чашку давно выбросил.

Она стояла у окна, отпивая воду маленькими глотками, когда раздался звонок в дверь.

– Привет, – распахнула дверь Ника. – Заходи, Данила.

Отправляясь к Нике, Данила чувствовал себя виноватым, Уля любила, когда по выходным он ездил с ней в питомник.

– Позвоню Нике, – решил он утром, сидя за завтраком напротив жены.

– Зачем? – удивилась Уля. Просто так удивилась, без обиды.

– У нее сейчас хлопот много, – объяснил Данила. – Надо помочь, Ульяша, Кирилл с Сашкой были моими друзьями.

Единственными его друзьями.

– Лизе Федор помогает, а Нике и Елене Сергеевне помочь некому.

– Да ты же сам говорил, что Ника и Кирилл разошлись сто лет назад! – Уля все еще удивлялась, не начинала обижаться.

– Все равно, она же до сих пор его жена.

– Не понимаю, – потрясла головой Уля. – Чем ты можешь ей помочь?

– Сейчас узнаю. – Он вышел за телефоном, вернулся, чтобы говорить при Уле.

Он старался ничем не обижать жену. Жаль, что не всегда получалось.

– Съезжу, – поговорив с Никой и отключая телефон, сказал он. – Думаю, что ненадолго.

– Да какая теперь разница! – Уля сразу сделалась грустной и обиженной, он очень ее жалел. – Ты даже забрать меня не сможешь! Не поедем же мы назад на двух машинах.

– Потерпи, малыш, – попросил Данила. – Форс-мажор, ты же понимаешь. Буду успевать, приеду за тобой на автобусе или такси возьму, а вернемся на твоей машине. Ладно, зайка?

Уля печально отвернулась, сунула грязные тарелки в посудомоечную машину. Он быстренько ретировался, чтобы не видеть обиженного лица жены.

Сегодняшняя пятница была нерабочей из-за каких-то переносов праздничных дней. Эти переносы только путали людям планы, но государственные мужи упорно заботились о народе таким своеобразным способом. Впрочем, длинные выходные, наверное, позволяли кому-то съездить среди зимы на теплое море. Скорее всего, тем же государственным мужам.

Обычно по выходным Данила отвозил жену в собачий питомник, ждал ее час-полтора, дольше Уля там не задерживалась, и вез назад. Он любил эти поездки. Летом вообще было отлично, Данила ложился на травку и блаженствовал. Когда холодало, просто прогуливался по окрестностям, а зимой или в дождь терпеливо сидел в машине. Пожалуй, это было единственное время, когда его никто не дергал, когда можно было собраться с мыслями или, наоборот, отключиться от надоедливых мыслей.

Питомник был Ульяниной страстью. Данила с жуткими мытарствами выбил ей небольшой участок почти сразу за Окружной, долго согласовывал бумаги с санэпидемслужбой, за одно лето построил небольшой домик для персонала и вольеры для собак.

Участок находился рядом с деревней. Деревенские такому соседству рады не были, и Даниле стоило приличных денег утихомиривать их возмущение.

Чертов питомник вообще сжирал кучу денег.

– Уленька, я пошел. – Быстро одевшись, он обнял жену, постоял, уткнувшись в пушистые волосы.

– Ты точно ненадолго? – Слава богу, большой обиды на этот раз не случилось.

Когда Уля обижалась, он искренне переживал. Не за себя, за нее. Ему становилось очень ее жалко.

– Точно, малыш.

Хоть за ночь и потеплело, зима не собиралась отступать. Данила включил печку, поежившись на пока еще холодном сиденье.

Уля обожала собак. Кошек она обожала тоже, но с кошками было гораздо больше проблем. Держать животных постоянно в клетках Уля не хотела, животным нужно двигаться, а выгуливать кошек куда как сложнее, чем собак. Во всяком случае, жена так считала.

Москва оказалась почти пустой, до дома Кирилла он добрался быстрее, чем ожидал. Он давно здесь не был. Когда Кирилл жил с Никой, Данила с Сашей приходили к ним часто, а когда Ники не стало, – считаные разы. Казалось бы, должно быть прямо наоборот, женщины мешают мужским компаниям.

– А где Ника? – удивился Данила, заглянув однажды к другу. Данила тогда случайно оказался рядом, вот и зашел.

Он до сих пор удивлялся, как заметил тогда кардинальное отсутствие жены друга. Вроде бы Никины вещи и раньше не мозолили ему глаза.

Кажется, удивило отсутствие очередного Никиного рисунка. Ника любила рисовать и вешала в прихожей на один и тот же гвоздик очередную картину. Прежняя пропадала бесследно.

Наверное, рисовала Ника неважно, она, по ее же словам, рисованию училась очень недолго, но картины Даниле нравились. Лизе тоже, однажды Лиза даже попросила Нику подарить ей очередной пейзажик. Правда, Данила не помнил, ушла ли Лиза с подарком.