Энтони Горовиц - Это слово – Убийство

– Ты сказал, что работаешь со Спилбергом, а он как раз занимается режиссурой…

– Он продюсирует.

– Так что же заставило тебя передумать? Жена? Небось решающее слово всегда за ней?

– Так, стоп! – воскликнул я. – Если хотите выработать правила, вот вам главное: никогда не спрашивайте о моей личной жизни! О книгах, о сериалах, о семье, о друзьях…

– Показательно, в каком порядке ты их расположил…

– Я напишу о вас, об этом деле, и когда вы его раскроете – если вам, конечно, удастся, – посмотрим, смогу ли я заинтересовать своего издателя. Запомните одно – я не позволю на меня давить! Это моя книга, и решать, что в ней и как, буду я!

Готорн удивленно поднял брови.

– Спокойно, Тони! Я всего лишь хотел помочь.

В итоге мы пришли к соглашению: я больше не показываю Готорну черновик – уж точно не в процессе и вряд ли даже после окончания. Я буду писать о чем хочу, критиковать его действия, вставлять свои размышления по ходу и так далее. Как только дело дойдет до места преступления, допросов и прочих моментов, я буду строго придерживаться фактов: воздержусь от излишних фантазий, экстраполяций и тому подобного, чтобы не уводить читателя в сторону.

Что касается первой главы – забудьте про колокольчик и ручку «Монблан». Дайана Каупер обедала с Реймондом Клунсом, а Андреа Клюванек, возможно, лжет; зато все остальное, включая улику, явно указывающую на личность убийцы, абсолютно достоверно – ручаюсь.

В понедельник утром я отправился осматривать место преступления. У дома торчал полицейский; калитку преграждала полосатая лента с надписью: «Полиция! Не входить!» – однако он впустил меня, даже не спросив имени: видимо, его предупредили. Я обогнул небольшую лужу у крыльца и вошел в дом.

С момента убийства прошло четыре дня. В выходные я просматривал копии полицейских отчетов, присланные Готорном; к письму он прикрепил записку с просьбой явиться на место к девяти утра.

Обычно я посещаю сцены преступления, которые сам же и создал. Нет нужды их описывать: режиссер, ассистент по натурным съемкам, художник-постановщик и бутафоры все сделают за меня – от мебели до цвета стен. Я больше сосредоточен на деталях: треснутое зеркало, кровавый отпечаток на подоконнике; словом, все, что важно для развития сюжета, хотя они могут появиться и не сразу – зависит от того, куда направлена камера. Я часто переживаю, что комната покажется зрителям слишком большой для предполагаемой жертвы, однако на съемках сюда влезают человек десять-двадцать, и никто их не замечает. Обычно съемочный павильон настолько забит актерами, техниками, световыми приборами, проводами, тележками и прочим, что невозможно представить, как сцена будет выглядеть на экране.

Вообще, надо сказать, для писателя это очень странное ощущение – присутствовать на съемочной площадке. Трудно объяснить волнение, с каким я вхожу в мир, возникший первоначально в моей голове и воплощенный другими. Правда, тут я совершенно бесполезен, и где бы я ни стоял, обязательно буду мешаться под ногами; тем не менее съемочная бригада неизменно вежлива со мной, даже если нам нечего сказать друг другу. Моя работа закончена, их работа только начинается. Я прихожу, сажусь на складной стул с моей фамилией на спинке, наблюдаю со стороны, болтаю с актерами. Иногда мне приносят чай в пластиковом стаканчике. Словом, ничего особенного; и все же приятно, что это мое, некая частичка меня…

Другое дело – гостиная миссис Каупер. Ступив на толстый ковер с цветочным узором, оглядев хрустальную люстру, псевдоантикварную мебель, «Кантри лайф» и «Вэнити фэйр» на кофейном столике, книги на стеллажах (современная литература, твердая обложка, ничего моего), я почувствовал себя чужаком, словно зашел в музей, бывший когда-то частной квартирой.

Тут и там виднелись желтые ярлычки с номерами вещественных улик, хотя их было не так много. На комоде стоял полный стакан (12) с содержимым, напоминающим воду, а рядом с ним – кредитка (14) на имя Дайаны Каупер. Важные улики? Трудно сказать с первого взгляда…

В комнате три окна, на каждом – пара бархатных занавесей до пола. Пять из них подвязаны красным шнурком с кисточкой, последний (6), ближайший к двери, висит свободно. Тут я вспомнил, что прямо на этом месте совсем недавно задушили женщину. Невольно перед внутренним взором предстала картина: выпученные глаза, руки молотят по воздуху… Я глянул вниз и заметил на ковре пятно, отмеченное двумя номерками: перед смертью у жертвы опорожнился кишечник. Как правило, для зрителей канала Ай-ти-ви я стараюсь не акцентироваться на таких подробностях.

В комнату вошел Готорн, одетый, как всегда, в тот же костюм (все, больше нет нужды это повторять). На ходу он ел сэндвич, и до меня не сразу дошло, что он приготовил его самостоятельно на кухне миссис Каупер. Я так и застыл на месте.

– Чего? – прошамкал он полным ртом.

– Ничего.

– Ты уже завтракал?

– Спасибо, я не голоден.

Должно быть, он уловил неприязнь в моем тоне.

– Жалко выбрасывать, а ей все равно уже не понадобится. Ну что скажешь? – Он неопределенно повел рукой с сэндвичем вдоль комнаты.

Я не знал, что ответить. В гостиной было очень чисто. Кроме телевизора с плоским экраном – он скорее стоял на стойке, чем был прикреплен к стене, – все принадлежало прошлой эпохе. Дайана Каупер жила опрятно: журналы разложены ровно так, как нужно, элементы декора – стеклянные вазы, китайские фигурки – регулярно протирались от пыли. Она даже умерла опрятно: никаких следов борьбы. Нападавший оставил лишь грязный отпечаток ботинка на ковре у двери. Представляю, как нахмурилась бы хозяйка. К тому же ее не избили, не изнасиловали. В каком-то смысле это убийство можно считать… сдержанным.

– Она знала убийцу, но не близко, – нарушил молчание Готорн. – Мужчина ростом по меньшей мере шесть футов, плотного телосложения, близорукий. Пришел с четким намерением убить и надолго не задержался. Миссис Каупер вышла на кухню, оставив его одного – надеялась, что сам уйдет. Совершив убийство, он обыскал дом и прихватил кое-какие вещи, но лишь для отвода глаз. Тут что-то личное…

– Откуда вы все знаете?

Едва произнеся эти слова, я тут же рассердился на себя – угодил прямо в расставленную ловушку!

– Когда он пришел, было уже темно, – пояснил Готорн. – В окрестностях недавно прокатилась волна ограблений. Одинокая женщина средних лет, живущая в престижном районе, не станет открывать дверь незнакомцу. Определенно, это был мужчина. Я, конечно, слышал о женщинах-душительницах, но они встречаются крайне редко, поверь на слово. Рост жертвы – пять футов три дюйма; удобства ради предположим, что убийца был выше. Подъязычная кость сломана – это говорит о достаточной физической силе; хотя надо признать, жертва была старой склочницей, так что могла и сама сломать рано или поздно… Откуда я знаю, что он пришел ее убить? По трем причинам. Во-первых, убийца не оставил следов. Вечер был теплый, однако он позаботился надеть перчатки. Далее, он не задержался надолго. Как видишь, в комнате нет ни кофейных чашек, ни пустых бокалов. Дело было около шести: приятелю она предложила бы выпить.