Инна Бачинская - Игла в сердце

– Проткнуть булавками куклу? – Женщина впервые улыбнулась. – Не думаю. Считается, что мужья убивают жен и наоборот, но не таким же дурацким способом.

– Вы же сами сказали, что у вашей сестры была нестабильная психика. Кукла могла подтолкнуть…

– Верно. Она плохо спала, пила вино, слышала музыку. Но кукла? Чушь! Володя не мог. Если бы он решил убить, то как-нибудь иначе. Бензопилой, извините за выражение. Понимаете?

«Чушь? Но ведь сработало… возможно», – хотел сказать Шибаев, но промолчал.

– Вы возьметесь? – повторила она, и он поежился под ее пристальным взглядом. Ему даже захотелось вскочить и опустить руки по швам. Училка и есть.

– Да, Елена Федоровна, я займусь вашим делом. Мне нужно задать вам несколько… деликатных вопросов.

– Задавайте. Скажу все, что знаю.

– Ши-Бон, ты меня совсем не слушаешь! – голос Алика вернул Шибаева к действительности. – Я в третий раз повторяю, а ты как зомби, честное слово!

– Что повторяешь?

– Что-что… Слушать надо!

– Извини, Дрючин, задумался. Повтори еще раз.

– Помнишь, у тебя в прихожей висело старинное зеркало? Где оно?

– Зеркало? – с недоумением повторил Шибаев. – Какое зеркало?

– Еще Вера была, помнишь? В черной раме!

– Не помню. Точно висело?

– Ну! Может, она забрала?

– Может, и забрала. Зачем оно тебе?

– Да я же тебе целый час долдоню про магию старинных зеркал! – завопил Алик. – Есть куча обалденных ритуалов! Можно кардинально изменить судьбу и даже реальность!

– Я не верю в магию, – отрезал Шибаев. – Тем более в зеркала. Вот если бы куклы…

– Куклы? При чем здесь куклы? – опешил Алик.

Шибаев пожал плечами и потянулся за бутылкой…

Дом располагался в кооперативе для богачей в когда-то бедноватом предместье Посадовка. Когда-то, но не сейчас! Сейчас Посадовка стала излюбленным местом поселения денежных мешков – тут тебе и лес, и речушка с песчаным дном, и прекрасная экология вдали от задымленного города.

Охранник при въезде спросил, к кому он, и проверил в журнале. После чего кивнул и нажал на кнопку. Шлагбаум поднялся, и Шибаев въехал на территорию «Октавии» – так назывался кооператив. Он двинулся по выложенной серой плиткой дорожке к крыльцу дома. Дверь отворилась, и на пороге появилась Елена Федоровна. Шибаев поднялся по лестнице, она шагнула навстречу.

– Добрый день, господин Шибаев. Спасибо, что приехали. – В ее голосе он уловил сомнение – похоже, она не была уверена, что увидит его еще раз. Или сомневалась в правильности собственного решения.

– Доброе утро, Елена Федоровна. Можно? Александр. – Не удержался и добавил: – Я не опоздал? – Она все больше напоминала ему школьную учительницу.

– Вы приехали вовремя, Александр. Прошу вас!

Они вошли в просторный холл, почти пустой, если не считать круглого столика с фаянсовой вазой посередине, из которой торчал сухой бесцветный букет. Пол – серый мрамор; деревянные темно-коричневые панели; светло-серые обои и низкая люстра на черной цепи, стилизованная под старину, – с лампочками-свечами. Пустовато, холодно, стильно. В воздухе был разлит сильный запах каких-то цветов.

– Может, кофе? Или чаю?

– Спасибо, возможно, позже. Я могу осмотреть спальню вашей сестры?

– Да, конечно. Прошу вас! – Она пошла вперед, Шибаев последовал за ней.

Большая комната была убрана в розовых тонах: розовые обои, розовый коврик у кровати, розовый абажур торшера; на кровати – тяжелое атласное покрывало с рюшами, тоже розовое. Масса игрушек – пушистых котиков, тигров и медвежат; масса безделушек на туалетном столике: фарфоровые зверушки, расписные ларцы, понатыканные всюду букетики сухих цветов. Несколько фотографий хозяйки в цветных рамочках: в купальном костюме на пляже, в вечернем платье у елки, за столиком кафе. Красивая блондинка с тонкими чертами лица. Он попытался найти в ней сходство с той, другой Ингой, но не нашел и с удивлением почувствовал странную пустоту. Как будто все Инги похожи одна на другую. Та, первая, «оригинальная» Инга жива-здорова… Он невольно вздохнул.

Интерьер спальни довершали две невыразительные картины с цветами и ангелочками. Спальня погибшей женщины была похожа на комнату незрелой девочки-подростка, причем прошлого века. Зловещим диссонансом смотрелось черное покрывало, наброшенное на зеркало.

– Где вы обнаружили куклу? – спросил Шибаев.

– Здесь, – женщина отбросила покрывало и приподняла простыню. – Между матрацами. Здесь их два.

Шибаев приподнял верхний. Там было пусто. Он заметил красное пятнышко на нижнем и спросил:

– Кукла лежала тут завернутая или это вы ее?

– Она лежала незавернутая. Я не хотела к ней прикасаться, принесла салфетку и… взяла.

Это объясняло красное пятнышко – видимо, то был след от нарисованного сердца. Значит, вот здесь она и лежала. Новенькая тряпичная кукла, на которой еще не полностью высохла краска, утыканная булавками.

– Где сейчас ваш зять? – спросил Шибаев, опуская матрац.

– В Зареченске.

– Он знает, что вы обратились ко мне?

Ему показалось, что она колеблется. Лгать она не умела.

– Нет, – сказала, наконец. – У меня не было возможности обсудить это с Володей… Но он не будет против, ему все равно. Он живет в собственном мире. Он бы только посмеялся.

– Как его зовут? Мне нужно полное имя.

– Борисенко Владимир Андреевич.

– Понятно. Где хранилось снотворное, которое принимала ваша сестра?

– В ящичке туалетного столика, его забрали во время… осмотра. – Она не сумела выговорить «обыск». – Гербутон, кажется.

Шибаев выдвинул ящичек, там было всякое мелкое барахло: косметика, украшения, щетки для волос, упаковка риколы – таблеток от кашля.

– Где стоит пианино?

– В гостиной. Идемте, я покажу.

Гостиная оказалась большой комнатой в неожиданно контрастных бело-зеленых тонах. Перед глазами Шибаева возникла картинка «витаминного» салата имени Алика Дрючина: зеленый лучок, кинза, огурчик со сметаной и вегетой. Он даже невольно сглотнул. Плитка на полу – крупные бело-зеленые ромбы, задернутые зеленые шторы, что создавало в гостиной «подводный» полумрак; зеленые с золотом абажуры торшеров – их тут было три, массивный кожаный диван и два кресла – тоже зеленые; с десяток подушечек разных оттенков зелени; журнальный столик с малахитовой столешницей, на нем – ваза тонкого стекла, четырехугольная, похожая на лабораторную посуду. Обстановка вызывала ощущение холода, тем более что ковра на полу не было. Только яркие бело-зеленые квадраты, на вид очень скользкие.

– Работа известного дизайнера, – заметила Елена Федоровна. – Я всегда здесь мерзну. Инге нравилось… – Шибаев снова вздрогнул при звуке знакомого имени. – Она говорила, как в поле или в лесу. Вот она!