Татьяна Шахматова - Маньяк между строк

– Давай без подробностей, – прервала его Вика. – И так тошно.

– Не тошно, а страшно. Если начинает действовать какой-нибудь шизик – пиши пропало. Все на ушах.

Рассматривая публикации и слушая Бориса, я подумал о том, что следователь в своем обычном лаконизме чертовски прав. Страх – ключевое слово, с подкоркой не поспоришь. Неокортекс с его осознанием законности, необходимости и справедливости здесь не властен. Максимум, что светит за убийство собаки по закону, – шесть месяцев ареста, если отмораживаться регулярно, то в самом суровом случае – два года. Но именно несчастные щенки стали спусковым крючком. Ведь даже если вынести за скобки тот факт, что это были беззащитные детеныши, если закрыть глаза на то, что и после поимки маньяк жаждал крови и находил способ ее пролить, то в сухом остатке получим страх перед непредсказуемостью агрессии. Ужас – вот о чем говорили все эти публикации. Слепой необъяснимый ужас.

Виктория раздумывала: «Кого же он убивал?»

– Предполагаем, что еще найдены не все. Но это уже дело следствия. Твое дело: процедура, – начал объяснять Борис. – Убийца агрессивен, одержим идеей справедливости, убивал тех, кто, по его мнению, приносил вред жизни города и общества. Для цели разоблачения сочинял подметные письмишки, сначала рассылал кляузы, потом угрожал, если письма не действовали, принимался за дело сам…

Борис сделал паузу и обратился ко мне:

– Вот это кверулянт так кверулянт, а ты говоришь: котик Филя.

Я согласно кивнул, мысленно поаплодировав умению Филиппа не просто вызвать симпатию, но и запоминаться. Конечно, лексику нашего великого и могучего майор Борис Краснов изучал не по словарю Ожегова, и тот самый кверулянт рано или поздно должен был объявиться, но все же я никак не ожидал настолько опасного сдвига у предполагаемого преступника. Маньяков в нашей практике еще не было.

– Так он сумасшедший или нет? – пыталась разобраться Виктория. И добавила с возмущением в голосе, в котором тоже читался страх: – Ты меня совершенно запутал.

– С двадцати лет состоит на учете с диагнозом шизофрения. Сейчас ему сорок четыре.

– Ну вот пусть им психиатры и занимаются! – вставила Виктория, но Борис не обратил внимания.

– Этот гад попался на письмах. Чтобы подтвердить, что все письма принадлежат авторству одного человека, нужен эксперт-филолог. Формальность, потому что чувак уже сознался.

Виктория тяжело сопела и молчала.

– Ставроподольск. Что это за город такой? Помесь бульдога с носорогом.

– Вот зря ты, – оживился Борис. – Хороший большой город. Я там даже был. Почти пятьсот тысяч населения, на Волге, промышленный, два завода, районы-кварталы, жилые массивы, все дела.

В России немало мест со странными и даже откровенно дурацкими названиями. Речка Вобля в Подмосковье, деревня Кишкино, село Козляки, незабвенный Мухосранск опять же. Так что Ставроподольск звучит на их фоне вполне пристойно.

– Хочешь, я с тобой поеду? – поинтересовался я у тетки скорее для порядка, свято надеясь, что она откажется.

– Погодите, – осененная своей идеей, Вика не обратила внимания на мой вопрос. – Но ведь в Ставроподольске есть университет! Создали его на основе педагогического, а потом объединили под крылом Нижегородского, по-моему, или Ульяновского, или Самарского – который там ближе? Теперь все это единый организм, так сказать, образовательный кластер! У них есть целое отделение филологии, насколько я помню. Пусть они и проводят экспертизу!

Но несмотря на все доводы ее рассудка, в субботу утром Виктория была официально командирована в Ставроподольск, точнее, в психушку города Ставроподольска для проведения совместной психолого-психиатрической и лингвистической экспертизы. Причина, по которой, несмотря на наличие в городе филологического факультета, ей все же пришлось совершить эту поездку, встанет перед нами во весь свой исполинский рост несколько позже.

Род деятельности Инны не очень вязался с ее манерой выражаться:

– Прохемонтырила одну партнерку! Недолог час и остальные посыплются, – заявила она, когда объявилась накануне вечером в скайпе.

«Партнеркой» оказалась специальная программа, которая позволяет использовать скидочный промокод для покупки товара у фирмы-партнера. Речь шла о какой-то сети смузишных в Москве и Санкт-Петербурге, которая отказалась работать с Инной. Виной тому стал даже не столько шашлычный компромат, массовая отписка и отток клиентов, а тот факт, что смузишные позиционировали себя как рьяные зоозащитники и не могли простить своему партнеру появления фотографий, на которых Инна запечатлена вместе с директором лесного хозяйства, известного в городе охотника, держателя норковой фермы и мехового бренда магазинов. Стало ясно, откуда у моей клиентки тот умопомрачительной белизны и кроя полушубок: пробный выставочный образец.

– Конечно, в Европе с их хиленькой еврозимой пух-перо – хорошее решение. Но нашу-то зиму без соболя или куницы на плечах не переживешь, – сказала Инна, хмурясь.

– Ну вы б хоть с директором хозяйства не фотографировались тогда, – заметил я, вспоминая, что некоторое время назад по телевизору мелькали сюжеты с этой фермы, рассказывающие о том, что зверей там содержат в ужасных условиях. – Как эта фотография попала к вашему ангелу?

– Так эта фотография сделана еще до того, как я решила на йога-тренд сесть. Года три назад. Мы с Генькой тогда разводились, я искала варианты, но не срослось.

– И вы сами отправили это фото вашей дьяволице?

Инна задумалась.

– Видимо, да, я ей много разных фото отправляла, в том числе из прошлых, где я помоложе, посимпатичней, для слайдов многое могло сгодиться. Предполагалось, что она отрежет этого лесного толстопуза.

Я мысленно сделал фейспалм. Как можно быть такой доверчивой? Из-за инста-ангела Инна оказалась в положении людей, живущих на пересохшем торфянике: никогда не знаешь, как сильно и с какой стороны полыхнет. Обваливался инстаграм Инны стремительно. Само собой, она поменяла пароль, закрыла ангелу-предателю все ходы и выходы, до которых дотянулась, но раскрутка инсты, похоже, действительно скоро станет отдельной профессией, потому что Лимончик со своей стороны ожидала такого поворота событий и подстраховалась.

Сидя на Майорке, инста-дьяволица без труда перенесла часть компрометирующих фотографий и селфи Инны на сайты фирм-партнеров. Отследить все перепосты и сообщения у бизнес-леди не хватило бы ни ресурсов, ни времени.