Владимир Безымянный - Маньяк

Хирург, патологоанатом - все в одном лице, к тому же блестящая репутация. А старый Брайнин похворал бы, похворал, да и дал дуба. Никто бы не удивился - старость, и не вспомнил бы, что месяц назад с теми же симптомами скончался один неприметный гражданин, некто Буров. Повторное вскрытие здесь просто необходимо.

- Буров, говорите? - Тищенко саркастически ухмыльнулся. - О вскрытии придется забыть. На сегодняшний день - ни трупа, ни свидетелей. Некого даже расспросить о течении болезни. Жена его практически не видела в те дни, а любовница Бурова, заставшая начало болезни, исчезла. Эту Зинаиду Жихорскую так и не удается найти.

Подполковник, начиная накаляться, пристукнул ладонью по столу, отодвинул пачку сводок, словно их строки раздражали его.

- Давайте по делу. Прошу высказываться.

Однако высказываться желающих больше не нашлось.

Расходились с совещания, обмениваясь на ходу короткими и негромкими фразами, рассчитанными только на слух собеседника. Лишнего не следовало знать и своим. Шиповатов шел рядом с Лобекидзе, ловя каждое слово.

- Абуталибов у нас в розыске, дом - под наблюдением. Не дурак - не сунется. Если прячется у земляков - найдем. Они стеной, пока за них всерьез не взялись. А если базарным торгашам фальшивые справки перекрыть?.. Что смотришь? Знаю, что МВД Азербайджана, да и прочие тоже на запросы не отвечают. Им наши запросы - конфетка! Повод для лишней взятки. Ничего, я их прижму по-своему, отдадут они нам светило, не потерпят, чтобы товар гнил. Правда, бывает, отдадут только тело, но этого как раз и нельзя допустить. Кстати, не верю я, что Абуталибов вот так, налегке, далеко успел убежать. Розыск начался почти сразу, так что скорее всего где-то он здесь затаился.

- А жена с сестрой? - вставил Шиповатов.

- И это тоже. Но Роза Мамедова пока у нас. Задержана, но, думаю, до ареста дело не дойдет: я-то понимаю, что она врет, путается в датах, а вот доказать... Ничего не могу, это и прокурор понимает. Славный, кстати, парень, этот Бережной, и не трус. Короче - придется Розу выпускать, больше толку будет.

- А если улики уничтожит, Иван Зурабович?

- Какие улики, Максим? Дом перерыли по миллиметру, искать там нечего. Мамедова шумит: "Отпускайте, на ферме нутрии дохнут!". Впрочем, я и на ферме побывал, поглядел, как ее сестра там управляется: ничего не скажешь, не хуже, чем в ЖЭКе. Давай, проходи в кабинет...

- Да мне ехать пора, Иван Зурабович...

- Вот мы как раз и согласуем действия. Сегодня любая накладка может дорого обойтись. На ферме ничего для себя нового я не увидел. С Алией мы давно знакомы, а с Наликом вообще были приятелями... Ей-богу, не могу никак поверить... Может, вообще все это какое-то чудовищное стечение случайностей? Вот объявится он, и все разъяснится само собой... В общем, спрятаться на ферме негде. Все на виду, смрад стоит. Возможно, Алия была со мной откровенна. Да и Роза... Одно дело рассуждать вообще, но я-то их семью не первый год знаю. Посмотрел сегодня на Розу - не могу понять...

- Так вы и к Мамедовой успели?

- Был. Толку - ноль. Плачет, уверяет, что действительно костюм купила на рынке, ни о чем знать не знает.

- А о дочке Абуталибовых? Неужели Мамедова не знала, что Саша - как это... бывший мальчик?

- Понимаешь, Саша - ребенок Налика от первого брака. В принципе сестры могли ни о чем не догадываться: операция по изменению пола была сделана примерно за год до свадьбы Налика с Алией. Роза уверяет, что в ту пору они с Наликом были в чрезвычайно натянутых отношениях. Только позже, когда переехали в Подмосковье и поселились в одном доме, немного потеплели друг к другу. Сестры, кстати, обе в молодости имели отношение к медицине. Роза, в частности, работала хирургической сестрой. Однако, как видишь, предпочла пациентов американским грызунам, с утра до ночи пропадала на ферме...

- Значит, Роза с сестрой...

- У них слишком разная жизнь, не было и близких отношений.

Телефонный звонок прервал разговор. Лобекидзе снял трубку, хмыкнул, сказал "жду" и нажал рычаг.

- Это, между прочим, Максим, тебя. Мамедова пожелала дать показания. Просит следователя, но мне дает отвод по личным мотивам. Мол, старый знакомый. Это и отлично. Тебе, молодому, душевному, всегда готовому войти в положение - и карты в руки. Тактика чередования "плохого" и "хорошего" следователей всем, конечно, известна, но плоды по-прежнему дает. Что ж, будем двигаться в изолятор временного содержания!

Пруд свой колхоз "Заря коммунизма" обнес изгородью на средства, предназначенные для благоустройства села. У шлагбаума неусыпно, в три смены, дежурили сторожа, и сюда, как на важнейший объект, даже провели телефон. Жители деревни посмеивались, но диспетчер названивал в сторожку в любое время дня и ночи, проверяя, все ли в порядке. Зеркальные карпы предназначались вовсе не для местных любителей ужения, а водоем был самым близким к Баланцево. Беспрепятственно пропускалось сюда только худосочное колхозное стадо - на водопой, причем сторожа с подозрением оглядывали брезентовый плащ старого пастуха - нет ли под полой сетки или иной браконьерской снасти.

Не посещали уже этот райский, но запретный уголок и шумные компании, если не считать редких наездов самого председателя с высоким районным начальством. Время пышных чиновничьих пикников миновало. Получив самостоятельность, колхозный председатель власть держал крепко, жилось здесь сытнее, чем в соседних хозяйствах.

К шлагбауму подкатили обыкновенные светлые "жигули". На заднем сиденье располагался темноволосый худощавый юноша, за рулем - румяный увалень. Кто-то еще был внутри. Скрипнули тормоза, и увалень, оказавшийся на диво поворотливым, моментально очутился рядом со сторожевой будкой. Сторож реагировал спокойно, во всяком случае к трубке не потянулся, наоборот - скроил на темном, морщинистом лице подобие улыбки.

- Ты, Толя, никак отдохнуть здесь решил? Нельзя же, меня председатель с потрохами съест...

- Спокойно, Филиппыч, - упитанный Толя выставил короткопалую пятерню. - Рыба вся цела будет. И с председателем все улажено. По рюмочке с друзьями не грех опрокинуть на лове, как говорится. Потолковать надо, парни дальние. А тут у тебя тихо, зелень. Держи! - крепыш точным движением переправил старику бутылку. - Чтобы "на сухую" не сидеть. Забыл, поди, как она и пахнет... - И, не дожидаясь ответа Филиппыча, снова унырнул в "жигули", тут же скользнувшие за шлагбаум, к нетронутым луговинкам, обрамлявшим пруд.

Спрятав, покряхтывая, "Столичную", сторож остался в будке наедине с разболтанной берданкой и тягучими мыслями. Однако уединение его длилось недолго. Еще одна машина подрулила к шлагбауму. "Эка! - подумал Филиппыч, почесывая за ухом. - По нашему грейдеру, да на таком корабле! Сразу видать, не начальство". Тридцать лет оттрубив механизатором, Филиппыч в машинах толк понимал, однако такого видеть ему не случалось. Дверца серебристого "мерседеса" распахнулась резким рывком. Небритый горбоносый человек, появившийся из затененного нутра машины, был откровенно разъярен. Его светло-карие, навыкате, глаза буквально метали молнии, рука то судорожно ныряла в оттопыренный карман куртки, то выныривала, сжимаясь в кулак. Филиппыч, тертый калач, отодвинул ногой берданку в дальний угол и поднялся навстречу. Стало не по себе.