Алистер Маклин - Два дня и три ночи

– Дорогая моя... Дорогая моя, – приговаривал дед Артур самым снобистским тоном, какой только был в его репертуаре, и, припадая у ее ног то на одно, то на другое колено, пытался дотронуться до ее лица извлеченным из кармана стерильным носовым платком. – Бога ради, что случилось? Коньяк, Кэлверт, коньяк! – Это прозвучало, как «Скальпель!», обращенное знаменитым хирургом к замешкавшемуся ассистенту в кульминационный момент уникальной операции на сердце. – Быстрее! Вы что, окаменели?

Наивный, он надеялся, что после его возлияний на корабле найдется хоть капля спиртного. Нужно было подумать об этом заранее и оборудовать третий мотор со встроенным самогонным аппаратом. Впрочем, мой неприкосновенный запас все еще не был окончательно разграблен.

– Если вы возьмете на себя оказание первой помощи миссис Ставракис, – сказал я, подавая ему наполненный стакан, – мне все же хотелось бы поднять якорь.

– Нет, нет... Не бойтесь... – вдруг довольно активно запротестовала спасенная, отхлебнув глоток и закашлявшись. – Они не появятся раньше, чем через два часа. Я знаю. Я слышала их разговор. Происходят страшные и непонятные вещи, адмирал. Я была вынуждена бежать. Бежать любой ценой.

– Прошу вас, дорогая, не принимайте все так близко к сердцу, – приговаривал дед Артур, как будто наша гостья имела возможность разумно дозировать свои эмоции. – Выпейте еще, дорогая миссис Ставракис.

– О нет, только не это!

Я подумал, что женское кокетство не знает границ: промокшая и озябшая, она отказывалась от превосходного пятидесятилетнего коньяка. Но тут же сообразил, что ее полный отвращения возглас относится не к гордости моей коллекции, а к обращению «миссис Ставракис».

– Прошу вас, называйте меня Шарлотта. Просто Шарлотта. Шарлотта Майер.

Я снова подумал, что женское кокетство не знает границ: дружный коллектив пиратов наверняка уже приготовил для нас небольшую атомную бомбу, которая вот-вот влетит к нам в иллюминатор, а очаровательно улыбающуюся Шарлотту интересует только одно – чтобы к ней обращались по имени, а не по фамилии.

– Что заставило вас бежать? – спросил я.

– Кэлверт! – осадил меня возмущенный дед. Очевидно, он уже почувствовал себя полновластным покровителем прекрасной дамы, и всякое мое обращение к ней автоматически превращалось в бестактность. – Миссис Ставр... прошу прощения, Шарлотта перенесла страшный шок. Дайте ей прийти в себя.

– О нет, нет... – Она с трудом поднялась на жесткой матросской койке и взглянула на меня, улыбаясь еще полуиспуганно, но уже полуиронично. – Вы правы, господин Петерсен, или Кэлверт, в конце концов, это не имеет значения. Актрисы умеют сдерживать свои эмоции. Правда, я сейчас не на сцене, но все равно... – Новый глоток коньяка начал возвращать румянец на ее щеки. – Уже некоторое время я замечаю, что на «Шангри-Ла» происходят странные события. На борту появляются какие-то подозрительные личности. Без всяких причин и объяснений меняют людей в команде. Иногда корабль уходит в какие-то таинственные рейсы, а меня с моей горничной оставляют на берегу. Мой муж, сэр Антони, ничего не говорит. Мне кажется, он употребляет наркотики... Я видела пистолеты... Когда эти странные люди прибывают на яхту, муж отсылает меня в мою каюту... Поверьте, дело вовсе не в моей ревности, я ни к кому, ни к чему его не ревную, но все это более чем странно.

– В течение последних двух дней, – продолжала Шарлотта после минутной паузы, во время которой она то ли собиралась с мыслями, то ли по достоинству оценивала вкусовые качества предложенного ей коньяка, – я чувствовала, что приближается кризис... Это случилось после вашего ухода. Антони сказал мне, чтобы я шла в свою каюту. Я покинула салон, но решилась подслушивать под дверью. Лаворский сказал: «Ваш адмирал такой же представитель ЮНЕСКО, как я – агент советской разведки. И вы, Ставракис, так же как и я, прекрасно знаете, кто он на самом деле. Мы все по уши увязли, и ваши друзья из Интерпола или другой конкурирующей с ним организации хорошо отдают себе в этом отчет. Вам придется выбирать: мы или они. И я не сомневаюсь, что вы примете правильное решение.» А Стикс – о, как же я его ненавижу! – добавил: «В полночь я высылаю Квиста, Жака и Крамера. В час ночи они потопят „Огненный крест“, оставив на борту все сомнения мистера Ставракиса».

– Ваш муж попал в неплохую компанию, – прокомментировал я ее монолог.

– Господин Петерсен, – она несмело улыбнулась, – или, вернее, Кэлверт, как обращается к вам адмирал, а может быть, Джонсон, как называл вас Лаворский...

– О, я понимаю, вас совсем запутали, – внес ясность дед Артур. – Прошу вас употреблять подлинное имя Кэлверт. Филипп Кэлверт.

– Хорошо, Филипп. – Она произнесла мое имя по-французски, и я солгал бы, если бы сказал, что это мне не понравилось. – Вы слишком легкомысленны. Шутите, смеетесь. Вы не представляете себе, что творится вокруг вас! Вашей жизни угрожает опасность!

– Мистер Кэлверт, – вмешался дед Артур, с особенным нажимом произнося мою фамилию, как бы сигнализируя гостье, что высокой аристократке негоже обращаться по имени к представителю плебса. – Мистер Кэлверт не всегда выражает свои мысли достаточно ясно, но, поверьте, он прекрасно осознает степень опасности. Но вы настоящая героиня, Шарлотта! – Ну да, конечно, как будущий пэр дед Артур вполне мог не только обращаться к ней по имени, но и попросить: «Зовите меня просто Арчи». – Повторяю, вы – бесстрашная героиня. Подслушивая у дверей, вы очень рисковали. Если бы вас заметили...

– Они заметили меня, адмирал. Это одна из причин моего бегства. Я приплыла сюда не только за тем, чтобы предупредить о грозящей опасности вас, но и чтобы избежать ее самой или по крайней мере постараться избежать.

– Ну-ну, моя дорогая, здесь вы в полной безопасности! – патетически воскликнул дед Артур.

Хорошо, что на этот раз он не призвал меня в свидетели. Как честному человеку мне пришлось бы точно определить временные границы этой «полной безопасности» – ровным счетом до прибытия людей капитана Стикса.

– Спасибо, адмирал. Но это не все, что я решила вам рассказать. И даже... показать. – В ее голосе зазвучали истерические нотки. – Заметив меня на лестнице, муж отвел меня в мою каюту и...

Развернувшись на дрожащих ногах, она приподняла мокрую блузку, и мы увидели три синих рубца поперек спины. Дед Артур был так поражен, что застыл на месте как вкопанный. Я подошел, чтобы осмотреть раны. Рубцы шириной до двух сантиметров как бы соединяли обе лопатки. Во многих местах сочилась кровь. Я осторожно дотронулся пальцем до израненной кожи. Без сомнения, следы были совсем свежие и настоящие. Шарлотта не вздрогнула от моего прикосновения. Я отпрянул. Опустив блузку, она вновь повернулась к нам лицом.