Алистер Маклин - Два дня и три ночи

– Я очень извиняюсь, адмирал. – Надеюсь, в моем голосе кроме издевки звучала еще хотя бы жалость. – Но что вы делаете?

– Я? А что случилось?

Он выглядел примерно так же, как выглядит медведь, которого в середине января заблудившиеся туристы вытащили из берлоги, чтобы спросить дорогу к лесничеству.

Ничего не объясняя, я перевел мотор на «малый вперед» и направил «Огненный крест» по компасу на север.

– Попытайтесь удержать это направление, – сказал я. – Мне нужно еще раз осмотреть море.

Я включил прожектор и еще раз прочесал поверхность воды. Ни следов лодки, ни чего-либо другого, например, ожидающего моего выстрела Квиста, видно не было. Неудивительно: после маневров деда Артура и моих спасательных работ мы оказались совсем в другом месте. Удивительно было другое: в домиках на побережье не было света, а мне казалось, что звуки выстрелов должны поднять на ноги не только весь городок, но и половину Шотландии. Что ж, либо они уже привыкли к подобного рода звукам, либо чрезмерное потребление спиртного в ненастные дни плохо влияет не только на умственные способности будущего потомства, но и на состояние органов слуха у родителей.

Я снова впрыгнул в рубку и снова проверил курс по компасу. Так и есть. Словно пчелку к лепестку, словно магнит к железу, наш корабль, под твердой адмиральской рукой, неумолимо тянуло к берегу. Я деликатно, но решительно отнял у деда штурвал.

– Вы почти причалили к молу, адмирал, – сообщил я ласково, – но почему-то не предупредили меня, чтобы я приготовил швартовы.

– Да? Возможно... – беззаботно ответил дед Артур, после чего жестом профессора, сделавшего паузу в лекции, читаемой для переполненной аудитории обожающих его студентов, вынул белоснежный платок и протер монокль. – Проклятое стекло совсем запотело... Кажется, я слышал выстрелы. Что это было?

Из всех метаморфоз, произошедших с командиром в течение последних часов, самой разительной была та, что теперь он буквально рвался в бой. Этому было объяснение: Дэвис стал первым его агентом, который погиб буквально на его глазах.

– Я застрелил Жака, это их специалист по стрельбе из автомата, и застрелил Крамера. Квисту удалось уйти.

– Отлично, Кэлверт! – отозвался дед Артур.

Я надеюсь, он имел в виду редеющие ряды пиратов, а не счастливый исход последнего инцидента для Квиста.

Ситуация была не слишком веселой. Практически я оставался один на один с бурей, причем арбитром в нашем с ней поединке должен был выступить туман, а он наверняка станет подсуживать моему противнику. Однако ждать помощи было неоткуда. Я знал, что дед Артур плохо видит и в ясный день, но не подозревал, что после захода солнца он становится слеп, как летучая мышь. Конечно, я бы смирился с этим недостатком, если бы, подобно летучей мыши, командир имел внутренний радар, который позволил бы ему, а значит, и «Огненному кресту» счастливо миновать все острова, островки, рифы, скалы, соседние корабли и прочие препятствия, уже вывесившие в тумане пока еще невидимые нам транспаранты «Добро пожаловать!». Но дед Артур не обладал такими способностями. Очевидно, его больше привлекала перспектива погибнуть в результате морской катастрофы адмиралом, чем остаться жить летучей мышью. И, возможно, он был прав.

– Жак и Крамер, – прокомментировал воинственно настроенный командир, – а Квист ушел... Неплохо, Кэлверт, неплохо. То есть то, что он ушел, конечно, плохо, а то, что они не ушли...

Склонность к комплиментам своим сотрудникам никогда не отличала деда Артура, вот если бы «лилипут» оказался, к примеру, в руках у нашей очаровательной гостьи...

– Итак, ряды неприятеля редеют. Как вы думаете, Кэлверт, они снова снарядят за нами погоню?

– Нет. Наверняка нет.

– И вы можете привести хотя бы одно убедительное доказательство?

– Сколько угодно! – Настроение у меня было как в цирке, когда иллюзионист показывает дошкольникам примитивный фокус. Естественно, я выступал в роли иллюзиониста. – Первое: они пока не знаю, что случилось с их эмиссарами. Второе: этим вечером они уже дважды пытались взять нас на абордаж и, на мой взгляд, оба раза очень удачно, вот только Стикс и компания вряд ли будут удовлетворены этими результатами, значит, им нужно искать новую тактику, а это требует времени. Третье: для погони им придется использовать моторную лодку, на веслах им уже просто не догнать нас, а ведь мотор слышен как минимум за сто метров, следовательно, внезапного нападения на «Огненный крест» не получится, а в этом случае вся операция теряет смысл. Четвертое: туман и темнота. Посмотрите, огни городка уже почти не видны, погоня за нами невозможна хотя бы потому, что нас невозможно будет найти. Пятое...

До этого момента в рубке был только один источник света – голубоватый отблеск от катушки компаса. И вдруг вспыхнула лампа под потолком. Держа руку на выключателе, Шарлотта смотрела мне прямо в глаза диким испуганно-ненавидящим взглядом, словно я оказался как минимум враждебно настроенным марсианином. Ее голос звучал ниже, чем обычно, и слегка дрожал.

– Кто же вы такой, Кэлверт? – Ну вот, теперь она не называла меня по имени. – Что же вы за человек? Нет, что вы за... Это ужасно! Это жутко! Только что вы убили двоих людей и вот уже разговариваете совершенно нормальным тоном, совершенно нормальными словами, будто ничего не случилось. Так кто же в таком случае профессиональный убийца? Это же бесчеловечно! Что, это так просто для вас? Или у вас совсем нет сердца? И вы совсем ни о чем не жалеете?

– Конечно, жалею. Я жалею, что не убил Квиста.

Она еще раз оглядела меня с ног до головы, как диковинный экспонат музея мадам Тюссо, и повернулась к деду Артуру.

– Я видела плывущего человека... – сказала она драматическим громким шепотом. – Я видела, как его лицо разорвали пули. Почему Кэлверт не арестовал его? Не надел наручники? Не передал в руки полиции? Он убил его! И второго тоже! Почему, почему он так поступил, адмирал?

– Здесь не может быть никаких «почему», дорогая Шарлотта, – ответил дед Артур с пафосом. – Здесь не нужны никакие объяснения. Да, Кэлверт убил их. Но в противном случае они убили бы нас. Вы ведь сами говорили, что они прибыли именно с этой целью. Неужели вас мучили бы угрызения совести, если бы вам пришлось убить готовящуюся к прыжку ядовитую змею? Этих людей нельзя назвать людьми! Что же касается вашего предложения арестовать их... – тут дед на секунду прервался, чтобы поточнее восстановить в памяти услышанную несколько часов назад формулировку, – в этой игре не бывает ничьей. Либо убиваете вы, либо убивают вас. Это опасные люди, они не знают жалости и сомнений, они готовы воспользоваться любой возможностью, чтобы расправиться с нами, а теперь и с вами. Поэтому мы не должны оставлять им ни малейшего шанса.