Джон Макдональд - Оранжевый для савана

— Я вам очень благодарен за информацию, а как мне отыскать его?

— Идите до вершины, а потом спускайтесь вниз, туда где дорога делает петлю. Там от поворота две грязные дороги отходят. К нему ведет та, что подальше от берега. Идти оттуда километра полтора. А всего — километра три. Единственный дом на дороге.

Коттеджа не было видно, пока я не прошел последний изгиб дороги, а потом он показался между деревьями, метрах в пятидесяти. Видимо он был раньше окрашен в желтый цвет с белой отделкой, но теперь большая его часть посерела от плохой погоды, доски перекосились и разошлись. Покрытая гонтом [8] крыша покосилась, двор зарос. Но над всем этим ярко сверкала блестящая телевизионная антенна, вытянувшаяся в голубое небо. На верхушке сидел, покачиваясь, пересмешник, выводя мелодичные трели. Большой «ландровер», новенький, но весь покрытый сухой грязью, стоял под навесом.

Там же я увидел красивую моторную лодку на тяжелом, специальном лодочном трейлере. Под углом к нему и почти напротив ступенек осевшего крыльца был припаркован белый открытый «линкольн-континенталь» с четырьмя дверьми. Последняя модель, но пыльный, с помятым крылом и выбитыми задними фарами. Вокруг валялась такая коллекция железа, словно великовозрастное дитя устроило себе счастливое Рождество. Чем ближе я подходил, тем больше наблюдал явных признаков запущенности. Приблизившись, я заглянул в скиф. Он был дополнительно оснащен одной из лучших моделей береговых радиопередатчиков. Но птицы покрыли круглыми пятнами по-королевски голубой пластик сидений, а грязной дождевой воды в нем скопилось столько, что она заполняла днище и виднелась над досками настила.

Я и не представлял себе, что Бу Уаксвелл может располагать такими большими кредитами. По моим оценкам, игрушек у него во дворе набиралось по меньшей мере на двадцать пять тысяч долларов. И, видимо, еще больше было в доме. Дети, у которых много игрушек, забывают о них.

Вскрикивал пересмешник, гудели насекомые, нарушая утреннюю тишину. Я прибавил к ним свой зычный голос, встав в десяти метрах от парадной двери:

— Уаксвелл! Эй! Бу Уаксвелл!

Через несколько минут я услыхал внутри грохот и увидал смуглое лицо в грязном окошке. Потом дверь открылась и на крыльцо вышел мужчина. Он был в грязных штанах цвета хаки, босой, голый до пояса. Черные густые, курчавые волосы, черная подушка шерсти на груди. Голубые глаза, желтоватое лицо. Татуировка, как и описал Артур. Но его информация не передавала главной сущности этого человека. Возможно потому, что Артур просто не знал, как обозначить особенности его внешнего вида. У Уаксвелла вздымались бугры мощных мускулов на плечах. Талия располнела и уже начала приобретать мягкость. Его поза, повадки, выражение лица имели тот упрямый вид, что присущ забавной театральной смеси иронии и нахальства. Богарт, Гейбл, Флинн, [9] — у них был тот же аромат, та же потрепанная праздная напыщенность, безмерность плоти. Женщины, инстинктивно чувствуя характер этих мужчин и понимая, как небрежно их используют, все равно принимают их и соглашаются на связь лишь по той простой причине, что не могут ни дать им точного определения, ни противостоять.

Он держал автомат, так, как другой держал бы пистолет, направив дуло в доски крыльца в метре от своих босых ног.

— Какого черта тебе тут потребовалось, сволочь?

— Да вот, поговорить с тобой хочу, Уаксвелл.

— И теперь захочешь говорить? — Он слегка приподнял дуло. — Проваливай с моего участка, а не то я тебе ноги отстрелю, а тебя в клочья разнесу.

Не успел я сказать что-нибудь, чтобы привлечь его внимание, как понял, что дело зашло далеко. Но следовало рискнуть, особенно не раздумывая. Правда, мне трудно было представить, чтобы Уаксвелл был особо близок с адвокатом. Или доверял ему. Или вообще кому-нибудь доверял.

— Крейн Уаттс сказал, Бу, что ты можешь помочь сварганить одно дельце! — выкрикнул я.

Он уставился на меня со слабым наигранным удивлением.

— Это чего, адвокат что ли тот, парень из Неаполя?

— Да брось ты свою пушку, Бога ради! Я тут кое-что провернуть затеял, так может и для тебя местечко найдется, как и в прошлый раз. Такая же помощь нужна. Сам понимаешь. Но только на этот раз никто, по-видимому, денег в Тампу не увезет. Мы можем тебя привлечь и, думаю, использовать ту же женщину. Уаттс говорил, тебе должно быть известно, как связаться с Вильмой.

Он сделал вид, что ничего не понял.

— Может, тебе какой другой Уаксвелл нужен? Что-то я тебя, налетчик, не знаю. Стой, где стоишь, а я сейчас выйду и мы поговорим.

Он вошел в дом. Я слышал, как он с кем-то беседует, потом до меня донесся тихий женский голос. Он вернулся, улыбаясь, застегивая на ходу рубашку, в ботинках и ковбойской соломенной шляпе на курчавой макушке. Подойдя почти вплотную, Бу протянул мне руку. Едва коснувшись ее, я заметил первый проблеск того, о чем меня предупреждал старик, и отпрыгнул в сторону. Неожиданно его тяжеленный правый башмак взлетел вверх, как девичьи ножки в кабаре, и, когда он оказался в верхней точке, я врезал ему сверху в горло левой рукой, повалив на спину с глухим шумом затрещавших костей.

Бу уставился на меня снизу вверх в невиннейшем удивлении, а потом рассмеялся. Это был заразительный, радостный и довольный хохот.

— Ну, парень, — выдохнул он, — да ты груб и скор как аллигатор. Преподал старому Бу урок, как в воскресной школе. — Он начал подниматься и издал слабый стон. Лицо его задергалось. Бу застонал. — Чтоб тебя разорвало когда-нибудь. Помоги мне встать.

Он протянул мне руку. Я взялся за нее. Бу ударил меня каблуками в живот и еще врезал из-за головы, но у меня хватило ума не держаться за него. Я бросился на землю, откатился, потом еще и еще, но его каблуки все равно рыхлили почву в сантиметре от моего уха, пока я не залез под трейлер со скифом. Но не успел я вытянуться там у дальней стороны, как он налетел на меня, обогнув скиф со стороны кормы. Он был по-кошачьи проворен, этот убийственный мужик. Бу выволок меня обратно из-под корпуса и, прочно встав на землю, принялся вбивать в тело крючья с каждым ударом наращивая темп.

В таком случае лучше всего постараться выйти из игры. Это эффективнее, чем проявлять ненужную смелость и пытаться ловить руку. Мои попытки защититься придали ему уверенности в себе. Внешне я не произвожу особого впечатления. Этакий мягкотелый и долговязый верзила, неуклюжий, с торчащими локтями. Но левое плечо повернуто, надежно защищая челюсть, а правая рука поднята достаточно высоко. Лучший способ уловить ритм — беглым взглядом следить за животом противника. Тогда можно откатываться и отскакивать, не упуская его из виду, будучи всегда готов вместо мягкого бедра подставить острое колено. Он затрясся под ударами моих рук, локтей, плеч, а то, что я припал к земле, поставило меня в выгодное положение.