Джон Макдональд - Оранжевый для савана

Тут он вдруг успокоился. Я потихоньку приблизилась и вижу, что он на полянке заканчивает яму копать. Ткнул туда рыбку, забросал землей, крикнул мне, дескать все в порядке, выходи, ему, мол, просто сон дурной приснился, вот он и вскочил. Черта с два. Он ушел в дом, а я подождала-подождала, потом собралась с духом и прокралась обратно. Тут он меня сзади и схватил. Я чуть не померла. Но все что он хотел, это так, пожеребятничать. Ну, сами понимаете. Поржать да пощекотать. Развернул меня и увел, не успела я в себя прийти. Но я одно вам скажу. С тех пор я у него дома ни одной лопаты не видала. Но не думаю, чтобы он был настолько туп и похоронил эту лилипуточку у себя на участке. Вокруг миллионы гектар болот. Там можно маленькую мертвую женщину так далеко и глубоко спрятать, что вся армия и флот сто лет искать будут. Да что там, он мог просто сбросить ее в пруд к аллигаторам, а уж они ее на дно, в ил утащат да пожрут недели за две, ни черта не останется. Может, его на месте убийства еще и можно поймать, но не тогда, когда дело уже сделано. Я вам еще одну вещь скажу. Если вы все разнюхаете хорошенько, а он проведает, чьих это рук дело, то уж лучше сами его на тот свет отправьте. Иначе мне не укрыться и на табачных плантациях. Может, я всю Джорджию проеду, автобус остановится где-нибудь, а уж он — тут как тут, прислонится к своему белому «линкольну» и ухмыляется, пока я свой рюкзак выволакиваю, потому что больше мне тогда уже ничего делать не останется. И он это знает.

На страничке из ее тетрадки я изобразил примерный план его коттеджа, гаража и дороги, а она пометила крестиком то место, где она начала копать и начертила несколько кривых окружностей, там, где стоят деревья.

Когда я высадил ее, она посмотрела на меня долгим взглядом, скосив глаза и закусив губу.

— Я вас возненавижу, если вы проговоритесь, что я вам все рассказала.

— Синди, тебе пятнадцать лет и ты скоро выберешься из передряги, а через пару лет и вовсе не вспомнишь о нем.

В ее недетских, женских глазах мелькнуло какое-то снисхождение ко мне.

— Мне уже шестнадцать через три недели будет. И все это так и будет продолжаться, пока я Бу не надоем. Да и после того не будет у меня в жизни такого дня, чтобы я о нем не вспомнила.

Я приехал в Неаполь, стараясь не встречаться с «лендроверами» и белыми «линкольнами». Нашел магазин скобяных изделий, купил две лопаты, кирку и положил их в багажник. Потом подумал еще об одном приспособлении, которое может мне пригодиться. Им пользуются водопроводчики, отыскивая закопанные в землю трубы. Купил полтора метра стальной проволоки полсантиметра в диаметре и колотушку с резиновой насадкой — инструмент, какой применяют хирурги и автослесари.

Неаполь плавился от жаркого не по сезону полуденного солнца. Я набрал рабочий телефон Крейна Уаттса и повесил трубку, как только услышал его «алло». Затем набрал его домашний номер. Никто не ответил. Я позвонил в клуб и спросил, не на кортах ли миссис Уаттс. Вскоре мне ответили, что она там, и спросили не позвать ли ее к телефону? Я ответил, что не стоит беспокоиться.

Когда я приехал в клуб, то на стоянке машин почти не было. Несколько человек лежали на пляже, одна пара сидела у бассейна. Подойдя к корту, я заметил, что заняты лишь два из них. На одном играли без правил в пэтбол [11] пожилые сухопарые джентльмены, а через несколько площадок тренировалась коричневая, грациозная, маленькая и сильная миссис Уаттс. Ее партнер был, по-видимому, клубным профи, очень загорелый, лысеющий и начинающий толстеть. Он хорошо двигался, но и она заставляла его изрядно попотеть. Пара дюжин мячей валялись у корта. Он подавал закрытой ракеткой, не обращая внимания на отскок, отбивал каждый мяч, потом посылал его в левую часть корта, придав высокую скорость и вращение. Его партнерша двигалась, оценивала удар на глаз, бросалась к мячу, а он упруго соскакивал с резинового покрытия и откатывался в ожидании следующего. Видно было, что пояс ее теннисной юбки промок от пота.

Казалось, миссис Уаттс выполняла какой-то подвижный и странный ритуал, любопытное сочетание напряжения и единоборства. Лицо было суровым и бесстрастным. Она дважды взглянула на меня, но совершенно проигнорировала. Никаких приветствий.

В конце концов, когда партнер повернулся, чтобы взять еще три мяча, она сказала:

— На сегодня хватит, Тимми.

Он вытащил из кармана платок и вытер лицо.

— И верно, миссис Уаттс. Я запишу три часа. Ладно?

— Как скажете.

Пока Тимми собирал мячи в сетку, она подошла к скамейке на краю корта, вытерла лицо и шею полотенцем и, когда я приблизился, встретила меня холодным и задумчивым взглядом.

— Жарковато сегодня, Вивиан.

— Макги, первое впечатление, которое вы произвели на меня, тогда вечером было замечательным. Но второе оказалось совсем иным и запомнилось надолго.

— Все может оказаться совсем на так, как вам показалось.

Она помолчала, пока расстегивала спортивную перчатку на правой руке и снимала ее. Потом пощупала и поизучала подушечки на ладонях.

— Не думаю, чтобы меня заинтересовали какие-либо нюансы законности, мистер Макги, какие-либо оправдания любых остроумных штучек, в которые вы хотите втянуть моего мужа. — Ви спрятала ракетки в футляр и застегнула его. — Он не... подходит для подобного рода дел. Не знаю уж, почему он пытается стать тем, кем не является на самом деле. Просто на части разрывается. Почему вы не оставите нас в покое!

Когда она собрала свои вещи, я произнес те слова, которые, как я надеялся, откроют для меня ее душу.

— Вивиан, поверьте, я бы с вашим мужем и по поводу штрафа за неправильную парковку советоваться не стал.

Она выпрямилась, и ее темно-синие глаза округлились от удивления и возмущения.

— Крейн — очень хороший адвокат!

— Может, он и был им. Когда-то. Но не сейчас.

— Да кто вы такой? Чего вы хотите?

— Я хочу организовать маленькое общество взаимовыручки из себя и вас, Вивиан. Вам нужна помощь и мне тоже.

— А эта... помощь, которую получу, она только для меня или для Крейна тоже?

— Для вас обоих.

— Ну, конечно. Я его заставлю сделать какую-нибудь гнусную часть какой-нибудь грязной работы для вас и это нас сделает фантастически богатыми и счастливыми.

— Нет. В прошлом году он взялся, по вашим словам, за весьма гнусную часть грязной работы, и это не принесло вам ничего хорошего.

Вивиан медленно и задумчиво двинулась к находящемуся в некотором отдалении входу женской раздевалки, а я пошел рядом с ней. Она три часа трудилась на солнцепеке. Сквозь поблекшую косметику и дезодорированный запах утонченной женщины пробивался едкий звериный пот от долгой работы, острый, но не неприятный, как испарения в балетных школах и тренировочных залах.