Анна Малышева - Тамбур

— Да если бы я знала! — Девушка схватила один из пирожков, лежащих перед ними на блюде, и нервно его съела, даже не обратив внимания на то, что пирожок был с мясом. — Могу только показать — куда!

И снова ткнула пальцем себе в затылок Следователь приподнялся со стула и опять осмотрел ушибленное место. Да…

— Тебя хотели убить, — сказал он, усаживаясь и доедая последний пирожок. — Веселого мало! Но должна же быть причина?!

Про себя он думал, что Боровина тоже убили ударом в голову. Правда, били в висок. Наверняка. Пивоварову ударили сзади, потихоньку подкравшись и не прицеливаясь.

— Я так и рухнула, — рассказывала девушка, продолжая истязать косички. — Потом открыла глаза, чувствую — лежу вся мокрая, а надо мною Жанка стоит с графином. Аза нею — Марьяна Игнатьевна. Обе смотрят на меня как-то странно, будто я в чем-то виновата.

А потом Марьяна говорит — можешь встать сама? Я смогла. Только голова закружилась. А Жанка — лекция уже началась, иди, посиди в коридоре. А потом езжай домой.

— Они что — не вызвали «скорую»? — изумился Голубкин.

— Нет! — с горькой обидой ответила девушка. — Я им говорю — меня кто-то по голове ударил, а Марьяна — меньше наркотиков нужно принимать! Они меня за наркоманку посчитали!

«Ну, выглядишь ты, к примеру, в точности как наркоманка, — подумал про себя Голубкин. — Однако человек не собака, чтобы вот так его бросить. Да и у собак свои врачи имеются».

— Я им поклялась, что меня ударили, размотала тюрбан, показала, куда . Жанна даже смотреть не стала, отвернулась. А Марьяна Игнатьевна осмотрела голову и говорит — наверное, ты в обморок упала и сама ударилась.

— А ты уверена, что это был удар? — Следователь машинально пошарил рукой над пустым блюдом и, обнаружив, что пирожки уже съедены, расстроился. Если бы жена застукала его за этим блюдом с крошками, ее глаза превратились бы в две ледяные щели. — Ты не слышала шагов сзади? Никаких звуков? Может, хоть тень видела?

— Нет. Я на экран смотрела, вся ушла в него.

— Ноне по воздуху же он прилетел, этот твой Джек-Потрошитель! — не выдержал тот. В самом деле, история выглядела более чем странно. Девушка никого не заметила, ничего не слышала, и хотя клянется, что наркотиками не балуется, кто знает? Ведь перед нею, как-никак, представитель закона, а ему такой факт может сильно не понравиться Может, Пивоварова просто пытается представить себя невинной жертвой? Приняла лишнюю таблетку, вот и отключилась.

— Значит, вы мне не верите? — та поджала тонкие губы и посмотрела на него с видом обиженного ребенка. — А я и справку взяла в травмпункте, что у меня кровоподтек в результате удара…

— И что ты хочешь делать с этой справкой? — устало спросил Голубкин. Украдкой взглянул на часы. Уже начинался вторник. Весело! — Свидетелей у тебя нет, подозревать никого не подозреваешь. И причины-то нет тебя по голове бить! Даже если удастся сдать заявление, ничего они не найдут.

— Они? — насторожилась девушка. — А я хотела отдать заявление вам!

Голубкин дружески похлопал ее по сухой ручке, отчего на запястье оглушительно зазвенели аляповатые браслеты:

— Не мой район, душечка! Но совет дать могу. Если пойдешь с жалобой к местным ментам, оденься как-нибудь попроще. Ну, брюки там, свитерок, что ни… И все это богатство сними!

Он указал на украшения, из-за которых Пивоварова больше походила на новогоднюю елку, чем на человека.

«Елка! — мелькнуло у него в голове. — Новый год на носу, а я закопался! Ну что делать?! Кто ее купит-то — ведь не мои женщины!»

Пивоварова рассердилась еще больше. Она торжественно заявила, что в таком случае вообще никуда не пойдет. Человек имеет право выглядеть так, как ему хочется, а дискриминация по этому признаку отвратительна! И демонстративно принялась обматывать голову оранжевой шалью, расшитой золотыми змеями. Она носила ее вместо шапки, которая была куда практичней в морозы. То была та самая шаль, которая, судя по словам девушки, и спасла сегодня ее от более серьезной травмы. Пивоварова замоталась чуть не до глаз. Выглядело все это сооружение на ее маленькой головке довольно забавно.

— Да ты не сердись на меня, — встал вслед за нею Голубкин и пошел вместе с девушкой к выходу. И пора было — время за полночь. — Рассердилась все-таки?

Да ты что не отвечаешь?

— Чего? — только тут обернулась Алла, и, оттянув пальцем край шали, попросила говорить погромче. Она в этом тюрбане плохо слышит.

Они уже вышли на улицу, как вдруг мужчина резко схватил ее за руку. Пивоварова едва не упала, поскользнувшись на заледеневшем тротуаре.

— Ты была в этом вот? — Он указал ей на голову. — Ты в нем плохо слышишь?

— Ну, хуже, чем обычно, — призналась она и наконец установила равновесие. Обувь у нее тоже была какая-то легкомысленная — не по погоде. Расшитые бисером тапочки постоянно скользили, и потому девушка шла вперевалку.

— Такты из-за этого дурацкого тюрбана и не услышала шагов! — воскликнул Голубкин.

Пивоварова, на миг задумавшись, согласилась с ним, однако напомнила, что «дурацкий тюрбан», возможно, спас ей жизнь. И вместе с тем порадовалась, что следователь хоть частично верит ей — не то, что эти две сороки на кафедре.

— Враги у тебя в институте есть? — напряженно допытывался Голубкин. Он уже и в самом деле верил ей — ну, почти.

— Откуда? Я ни с кем не ссорилась.

— А про то, что ты плохо относилась к Боровину и что у вас вообще было, кто-нибудь знал?

Девушка заносчиво пожала плечами и сказала, что ей такая реклама была не нужна. Нечем хвастаться!

Напротив, она стыдилась той истории… И потом, ей бы все равно не поверили, что двойки и тройки по итальянскому — лишь последствия ее отказа…

— Вот что! — Голубкин резко остановил проезжавшее такси. — Сейчас прямо домой, ясно? Нигде не околачивайся. В институт в ближайшие дни не ходи, тем более, у тебя есть справка. Пропусти неделю.

«Значит, завтра придется туда съездить, — подумал он, провожая взглядом габаритные огни удалявшейся машины. — Девчонка не врет. Она могла что-то перепутать, но что не врет — точно. Эта дурацкая тряпка — позволил бы я дочке накрутить на голову такое! — ее спасла. И может быть, в самом деле, от смерти. Но кто и за что? Понять бы сперва, за что! Как и в деле с Боровиным…»

Дома его ждал разнос от жены. Та сказала, что ребенку не дают спать звонки — два раза звонила какая-то женщина и просила его к телефону. Но когда Нина сказала, что та спокойно может передать ей все, что угодно, как-то замялась и бросила трубку.

— Телефон я отключила. Ты свой мобильник тоже отключай. Хоть одну ночь поспать бы спокойно! — Нина с раздражением взглянула на часы и махнула рукой:

Хотя, какое уж там! Второй час!