Ольга Играева - Две дамы и король

Занозин хотел оборвать ее и заметить, что он не собирается принимать никаких условий — такая мысль просто смешна, он расследует убийства, а не в игрушки играет, неужели она всерьез думает, что он сейчас пустится с ней торговаться? Но потом Вадим решил, что стоит послушать дальше — никто ведь не обязывает его следовать этим условиям.

— ..так вот, условие. Не знаю, обязаны ли вы по уставу сообщать о случайно обнаруженных вами нарушениях закона родственным ведомствам. Вам непонятно? В общем, я хочу, чтобы то, что я вам сейчас сообщу, не стало достоянием налоговой инспекции.

Иначе я подставлю человека, который мне доброе дело сделал.

Занозин задумался — что бы все это значило? Регина — крупная неплательщица налогов? С чего бы это? С каких доходов? Или этот ее мордатый знакомый — подпольный миллионер, Корейко номер два?

Ерунда! Какие у них могут быть грехи перед налоговиками? Копеечные. Вадим посчитал, что в этой ситуации может обещать хранить молчание — ведь ясно, что не о миллионах долларов речь! Хотя наши налоговые органы копеечкой не брезгуют — это как раз олигархам все с рук сходит…

— Хорошо, — сказала Регина. — Этот парень — мой бывший одноклассник. Он живет в Подмосковье, у него там бизнес — несколько продовольственных магазинов. Полгода назад я упросила его дать мне в долг пять тысяч долларов — под проценты, естественно. Сделку мы, разумеется, официально не оформляли — все на доверии. Эти доходы мой однокашник, сами понимаете, никакой налоговой инспекции не показывает. Проценты платились исправно, а когда пришло время отдавать всю сумму, я сразу не смогла. Анекдот состоит в том, что я занимала деньги не для себя, а для двоюродного брата — ему срочно понадобились, а взять негде. Он буквально на коленях ползал передо мной, умолял деньги достать.

А пришло время — и представьте, кинул! А деньги-то я брала. В общем, получила урок, как деньги для других занимать, — надо сказать, дорогостоящий урок!

Смех, да и только! Должна сказать, это очень неприятно — признаваться вам, что я была редкостной идиоткой. Я очень низко пала в ваших глазах?

Регина улыбнулась. Вадим лишь головой покачал — потеряла только что несколько тысяч долларов и еще смеется! Он не думал, что она ему врет, — все, что она рассказала, очень легко проверить.

— Спасибо, что рассказали, — сказал Вадим. — Это так облегчает работу. И еще… У меня не было случая принести вам соболезнования по поводу Губина…

Регинино лицо оставалось непроницаемым, она слушала внешне спокойно, не двигаясь, но он заметил, что ее глаза повлажнели. Она низко наклонила голову, чтобы спрятать от Вадима лицо, схватилась за чашку как за спасательный круг, отпила и судорожно сглотнула.

— А у меня для вас есть новость — не знаю только, хорошая или плохая, — переменил тему Занозин, понявший, что о Губине — хватит. Впрочем, в теме, которую он собирался затронуть, приятного было мало.

— О, да вы сегодня так и сыплете сюрпризами, — не сразу отозвалась Регина. — Жду.

Занозин подумал, что Регина как-то неровно, лихорадочно настроена — то чуть не плачет, то смеется.

Вот сейчас сидит, молчит, смотрит мимо него в сторону, явно пытаясь совладать с собой, взять себя в руки и не раскваситься. Надо ли ей говорить свою новость? Или лучше в другой раз?

— Начну с хорошего. Тот парень, который вас преследовал… в общем, он не намеревался сделать вам ничего дурного. Можете расслабиться и больше ничего не опасаться. Это частный детектив. Его нанял ваш муж, чтобы выяснить, изменяете ли вы ему, и до быть доказательства измены в том случае, если да.

Вот это, по-моему, уже не очень хорошая новость…

Извините, Регина. Советую вам не принимать ее слишком близко к сердцу. Я, например, понимаю это так, что муж вас любит и боится потерять. Может быть, не стоило вам этого говорить?

— Стоило, — глухо ответила Регина, снова низко опустив голову. — Стоило. Спасибо вам.

И Занозин увидел, что ее опущенное лицо медленно заливает яркий румянец. И больше никаких хаханек. Но слез не было. Регина подняла подбородок, и ошарашенный Вадим увидел глаза, в которых горел огонек глубокого стыда… но главным образом — возмущения и гнева. «Вот это да!» — ахнул он про себя и невольно залюбовался — столько неподдельного чувства было написано на лице Регины. Что и говорить — сильные чувства в наше время редкость.

Карапетян пошел на таинственную встречу, настроившись довольно легкомысленно. Нежный девичий голос всегда оказывал на него игривое воздействие. Да и вообще, надо сказать, Карапетян, как человек восточный, женщин всерьез воспринимать не мог. Это было не по-европейски, и более того, такой взгляд не соответствовал духу времени. ("Феминизм шагает по планете, — время от времени вразумлял его Занозин, тяжко вздыхая при этом. — Надо нам наконец отрешиться от своих отсталых представлений.

Будем работать над собой".) Карапетян работал, и теперь ему иногда даже удавалось сохранять деловое выражение лица при виде представительниц слабого пола. Но и только. По большому счету поделать он с собой ничего не мог. И не хотел, если честно.

Страстной бульвар не был очень многолюдным, даже несмотря на то, что на другом его конце располагался памятник Высоцкому. В двухстах метрах на Тверской кипела сумасшедшая жизнь, а здесь за зданием Министерства печати было сумрачно, спокойно и почти безлюдно. При входе на аллею к нему обратился какой-то молодой чернявый парень, говоривший по-русски не очень ловко, с акцентом и оттого чувствовавший себя стесненно. От этой стесненности он выглядел вдвойне неотесанным провинциалом, вопрос его прозвучал грубовато:

— Эй, где здесь армянский магазин?

Вряд ли парень признал в нем соотечественника — при уличных облавах на «лиц кавказской национальности» Карапетяна никогда не останавливали коллеги-менты, настолько он обрусел. Обрусел не в том смысле, что превратился в блондина, был он брюнет, но утерял специфическое кавказское выражение лица. Если и оставался Карапетян типичным кавказским мачо, то только в глубине души. А кроме того, на лице его каким-то образом отражалось то обстоятельство, что и языка своей исторической родины московский армянин Карапетян никогда не знал.

Случайно встреченные соплеменники, обнаружив это, обычно смотрели на Карапетяна неодобрительно и даже с осуждением.

— Какой еще армянский магазин? — столь же «любезно», маскируясь под народ, отозвался он. — Магазин «Армения», что ли?

Направив приезжего из Армении и группку его родственников по верному пути, Карапетян осмотрелся. Тут же по левую руку начиналась та самая боковая дорожка, на середине которой его должна была ждать прекрасная незнакомка.