Наталья Андреева - Пробка

Тогда, во время первого визита, Алине пришлось выложить Грекову все. Впрочем, она предполагала, что в самоубийство мужа не поверят. Предсмертной записки он и в самом деле не оставил. Но на этот счет у Алины были железные аргументы.

… — Примерно за месяц до того, как муж застрелился, с ним начало происходить что-то странное, — глядя прямо в глаза Юрию Грекову, сказала тогда Алина. — Миша стал страдать галлюцинациями. Видимо, находясь постоянно в напряжении, работая на износ, он испытывал психологические перегрузки, и его нервная система не выдержала. Началось с того, что он стал совершать странные поступки.

— Например? — спросил Греков тоном, каким он, должно быть, допрашивал подследственных.

— Михаил страдал близорукостью и особенно плохо видел в сумерках, но умышленно не вворачивал все лампочки, чтобы улучшить освещение.

— Не понимаю.

— Это сложно объяснить. Миша боялся, что, улучшив освещение, видеть по-прежнему будет плохо и непременно начнет психовать. То есть он умышленно создавал себе худшие условия, чтобы не знать правды и списывать все на них, понимаете? Например, проблемы со зрением — на плохое освещение. И еще… Когда он выходил из дома, то задерживался на пороге и… нажимал на кнопку электрического звонка.

— Он был забывчив?

— Нет, вы не поняли. Он знал, что дома никого нет, и звонил в дверь.

— Зачем? — удивленно спросил Греков.

— Кто знает? Он звонил в пустой дом, как будто там кто-то мог прятаться! И стоял, ждал, пока ему откроют. Только минуты через три шел к машине.

— Откуда вы это знаете?

— Когда мы уходили вместе, я это наблюдала, — пояснила Алина. — Причем, неоднократно.

— У каждого есть свои странности, — пожал плечами Юрий Греков. — Это еще ничего не доказывает.

— Согласна. Но с этого все началось. Потом у Миши начались галлюцинации, как я уже сказала. Он вскакивал среди ночи, весь в поту, никого не узнавал. Ему чудилось что-то ужасное. Он начинал бегать по комнате и кричать. Он кричал так страшно, вы себе даже не представляете! — И Алина поежилась, словно ее знобило.

— Что кричал?

— «Вон оно! Вон оно! Лови!» Михаил был словно одурманенный. А утром ничего не помнил. И взгляд у него был такой странный, я бы сказала, бездонный. Зрачки просто огромные!

— И часто с ним это случалось?

— Я же говорю, за последний месяц он так изменился, что я стала всерьез опасаться за его жизнь. В таком состоянии он вполне мог пустить себе пулю в лоб. Иногда он кричал, что чудовище заползло в него. Он и стрелял в него, вы понимаете? Он хотел убить фантом, который его преследовал!

— Почему же вы в таком случае не спрятали оружие?

— Я не знала, где муж хранит пистолет. И потом… — Алина замялась. — Дверь его спальни последнее время была закрыта. А ключ он носил с собой.

— Одинцов обращался к врачу с жалобами на плохое самочувствие?

— Да, конечно! — энергично кивнула она. — Я сама на этом настояла. Видите ли, я по образованию психолог. Кандидат наук. Но давно не практиковалась. Наука развивается стремительно, психология тем более, за те восемь лет, что я отошла от дел, многое изменилось. Мне бы хотелось услышать мнение более квалифицированного специалиста и… независимого, понимаете?

— Не совсем.

— Дело в том, что Миша перестал мне доверять. Это к вопросу о двери в его спальню. Он кричал, что боится меня, что я хочу его убить. Похоже, у него начиналась паранойя. Иначе, как назвать это стояние на крыльце и звонки в пустую квартиру? Должно быть, он думал, что за ним следят, покушаются на его жизнь. И в первую очередь жена или нанятый ею убийца. Муж стал считать меня своим врагом и подозревать во всех смертных грехах: что я хочу объявить его сумасшедшим, отобрать фирму, деньги. И мы, столько лет прожившие душа в душу, за последний месяц друг от друга отдалились. Извините… — Алина отвернулась, чтобы скрыть набежавшие на глаза слезы.

Юрий Греков деликатно помолчал, а после паузы сказал:

— Допустим, так оно и было. Но кто может подтвердить ваши слова?

— Господи, да его родные все знали!

— Они что, были свидетелями этих приступов?

— Да. Сказать по правде, мои отношения с родственниками мужа не складывались, — скромно опустила глаза Алина. — Постепенно, год за годом мы отдалялись друг от друга. Но когда с Мишей случилось это, я не могла не рассказать самым близким ему людям: матери и сестре. И даже попросила их приехать. Раз уж он мне не доверяет, то пусть хоть они за Мишей присмотрят. Ведь это может закончиться трагедией. Я еще тогда их предупредила.

— И что они?

— Они… Дом, вы видите, какой огромный, — печально вздохнула Алина. — Только на втором этаже четыре спальни для гостей. Живи не хочу. Мишина сестра чрезвычайно занята, но я упросила ее погостить у нас в выходные. А свекровь со свекром вообще неделю жили. Вы можете поговорить с ними.

— Я обязательно это сделаю, — заверил ее Юрий Греков. — И что касается специалиста, к которому обращался ваш муж… Можно его координаты?

— Я, конечно, могу дать адрес. Но на каком основании вы хотите заняться расследованием?

— На том основании, что обстоятельства смерти Михаила Одинцова выглядят подозрительными. Настолько подозрительными, что может быть возбуждено уголовное дело. Умер очень богатый человек. Он оставил огромное наследство. Фирма, недвижимость, вклады в банках. И согласно завещанию, все — вам.

— А что тут удивительно? Я — его жена.

— Но разве он не любил своих родных? Родителей? Сестру? Племянницу?

— Возможно, он и хотел внести какие-то поправки в завещание, — сухо сказала Алина. — Но не успел.

— А вы, выходит, успели?

— На что это вы намекаете?

— А вам не кажется это странным? Ну, послушайте себя. На протяжении столько лет вы не поддерживали отношения с родными мужа, и вдруг, за месяц до смерти, чуть ли не силой тащите их к себе в дом? Зачем?

— Я что-то чувствовала и хотела помирить его с семьей.

— Да хватит вам! Помирить! Зачем же тогда ссорили?

Алина нахмурилась. В самом деле ссорила, и это было нелегко. Ее муж оказался очень привязан к семье. Почти до сорока лет жил с родителями, и не встреть ее, жил бы с ними и дальше, оставался большим ребенком. Он действительно обожал племянницу. О! Это была битва!

Алина вспомнила, как радовалась его сестра известию о свадьбе брата. Просто цвела! Замучила звонками и советами.

— О! Алиночка, дорогая! Теперь ты будешь консультировать меня бесплатно! Я буду заходить к тебе каждый день! У меня накопилось столько вопросов! Как хорошо, что у нас в семье теперь будет свой психолог!

Алина мигом представила себе этот кошмар. Болтливая сорока, по сорочьи же и наглая, влетает к ней каждый день без предупреждения и начинает трещать, требуя внимания и терпения. Она уже сейчас звонит каждый день! Что же будет дальше?