Наталья Александрова - Тайна «Ночного дозора»

— А как он выглядел? — сам не зная зачем, продолжал спрашивать Старыгин.

— Прилично, — твердо ответила служительница, — средних лет, с бородкой, одет аккуратно во что-то красное — не то свитер, не то куртка.., не помню. Наверное, решил уйти, чтобы потом на допросы не таскали, вот и отдал мне бумагу эту.

— А вы?

— А я так на Легова рассердилась, что вначале про бумажку эту и забыла совсем! — призналась Лидия Александровна. — А потом уж вернулась, можно, говорю? А он как рявкнет — не мешайте работать! Не видите — я занят! Вы, говорит, не одна у меня на очереди! Ну, я и пошла себе. А потом как раз это случилось, та женщина из окна выбросилась… Ну ясно, ненормальная… И думаю, что какая теперь разница? Ну зарисовала эта сумасшедшая схему себе на бумажке, кто знает, что у таких в голове творится? Все равно ведь ее уж и нет на свете? И картину, кажется, не сильно повредили. А к Легову я больше ни за что не пойду, мне уже и так хватило! Он теперь злющий такой — еще бы, неприятности будут, не уследил…

— Ну ладно, я этот рисуночек возьму, мало ли пригодится… — пробормотал Старыгин, свертывая бумагу.

— Попрошусь в какой-нибудь зал поспокойнее, — горестно вздохнула Лидия Александровна, — сил больше нету. В мои-то годы такие переживания!

Она была уже в том возрасте, когда женщина, вспоминая о годах, не ждет немедленных многословных уверений в том, что она еще достаточно молода, и прекрасно выглядит, посему Дмитрий Алексеевич распрощался.

Однако странный рисунок не давал ему покоя. Хорошо бы, конечно, побеседовать с Леговым, узнать, что говорила та сумасшедшая перед смертью, возможно, это прояснит кое-что. В одном Старыгин был уверен: этот вовсе не она сделала рисунок. У преступницы при жизни явно были проблемы с психикой — неуравновешенность, неумение сосредоточиться, мысли расплываются, руки трясутся… Здесь же чувствовалась твердая рука профессионала.

Запищал мобильный телефон — это Старыгина искала секретарь замдиректора Эрмитажа.

В кабинете он застал неугомонную Агнессу Игоревну. И снова в уголке тихонько пристроился Крестовоздвиженский.

— Дмитрий Алексеевич, — немного помолчав, обратился к нему замдиректора, крупный, необыкновенно полный мужчина, — мы вот тут посоветовались…

Чувствовалось, что слова даются ему с трудом. Старыгин сразу же заподозрил неладное. Когда начальство мнется и вздыхает, ничего хорошего не жди! Либо поручат какую-нибудь срочную, муторную работу, либо ушлют в такую глубинку, что и телефонной связи там нету.

— Просто не знаю, как начать! — рассердился замдиректора. — Агнесса Игоревна, вечно вы меня втягиваете в авантюры!

— Дмитрий Алексеевич, голубчик! — Агнесса отмахнулась от начальства и ринулась в атаку. — Дорогой вы мой! Поезжайте в Чехию!

— Да что я там потерял? — от неожиданности Старыгин высказался не слишком вежливо.

— Не вы, а мы! — пылко воскликнула Агнесса. —Мы все потеряли! Картину Рембрандта!

— Ну-у, — Старыгин отвернулся и махнул рукой.

— Дима, я ведь серьезно. Ведь у вас еще виза действует, с тех пор как вы в Прагу ездили на конгресс, так? А я уже звонила Мирославу Пеште, он готов вас принять. Хотя вам, в общем-то, к нему и не надо, потому что Пешта обещал познакомить вас с доктором Абстом, это как раз тот человек, который хорошо знаком с русским коллекционером, который приобрел ту голландскую картину. Дима, ну, пока суть да дело, вы бы разузнали кое-что приватно, а?

— Но позвольте, ведь будет официальное расследование, я-то тут при чем?

— А при том, что в прошлом году… — запальчиво начала Агнесса Игоревна, но ее прервал замдиректора:

— Успокойтесь, и хватит бесполезных разговоров! Мы не можем никого заставлять! И вообще, идея эта была неверной! Пускай все идет своим чередом — завтра приедет представитель страховой компании, они будут проводить расследование, а вы…

— А у меня вообще отпуск! — брякнул Старыгин.

— Просто сердце разрывается! — вздохнула Агнесса Игоревна. — Видно, пропала картина совсем. Какой позор для музея!

Поднявшись в мансарду, Черный Человек толкнул дверь мастерской и вошел внутрь.

Мейстер Рембрандт с мрачным лицом стоял перед огромным полотном и, прикрыв ладонью левый глаз, смотрел на фигуру в левом углу. Ученик, молодой Ламберт ван Домер, растирал краски.

— Здесь не хватает черного! — проговорил посетитель вместо приветствия.

— Вы думаете? — Рембрандт покосился на него. — А на мой взгляд, эта сторона и без того темновата!

— Попомните мое слово — со временем эта картина станет куда темнее! Гораздо темнее, словно дело происходит глубокой ночью. Впрочем, я пришел не для дискуссии о колорите вашей картины.

— Да? — язвительно осведомился Рембрандт. — А для чего же? Все, что вы говорили мне в прошлые свои визиты, было, прямо скажем, не слишком разумно!

— Каждый судит в меру своего разума. Попросите вашего ученика на какое-то время покинуть нас…

— Зачем это? — Рембрандт подозрительно окинул фигуру гостя. — У меня нет от него тайн!

— Вы ошибаетесь, — Черный Человек усмехнулся. — Вы что, рассказываете молодому ван Домеру и о ваших делишках с иностранными торговцами, которым тайно сбываете кое-какие работы, чтобы деньги не попали к вашим кредиторам?

— Ламберт, выйди! — торопливо проговорил художник. — Пойди к Гертджи, может быть, ей нужна помощь!

— Ей безусловно нужна помощь! — подхватил гость. — Правда, я думаю, что гораздо охотнее она приняла бы вашу помощь, а не молодого господина ван Домера…

Едва дверь мансарды захлопнулась за учеником, Рембрандт повернулся к гостю:

— Откуда вы прознали про те картины? Чего вы от меня хотите — денег?

— Нет! — Черный Человек усмехнулся одними губами. — Деньги мне не нужны! В отличие от вас. Ведь у вас, мейстер ван Рейн, большие долги, не правда ли? И за дом выплачено меньше половины цены.., так что невинную шутку с иностранными покупателями вполне можно понять. Понять и простить.

— Что вам нужно? — повторил художник.

— Я ведь вам уже говорил.., для начала мне нужно, чтобы вы поместили мое лицо на этой картине.

Он подошел к групповому портрету роты амстердамских стрелков, прищурился и показал в самую середину холста.

— Допустим, где-нибудь здесь!

— Почему вы не пришли пораньше? — поморщился Рембрандт. — В начале работы я легко вписал бы вас в композицию. И взял бы недорого — те же сто гульденов, что с остальных…

— Господа стрелки не считают, что сто гульденов — это такие уж маленькие деньги! — усмехнулся Черный Человек. — Они думают, что могли бы за свои гульдены получить нечто большее.

— Они ничего не понимают! — Рембрандт вспыхнул и отошел к окну. — Это будет прекрасная картина, каких еще не бывало!