Патриция Вентворт - Элингтонское наследство

Не могла. Окутывавший ее туман растаял, и она продолжила путь.

Дома никого не было. Ричард еще не вернулся, и Дженни вспомнила, что мисс Дэйнсворт собралась проведать миссис Мерридью… «Совсем не хочется туда идти, — сказала она, — но я должна. Если я там не понадоблюсь, то сразу уйду».

Дженни прошла в гостиную. Нужно было обдумать мучивший ее вопрос. Она села, и телефон оказался прямо перед ней. Дженни пересела на другое место. Теперь он не был виден, но она все равно знала, что он рядом. Она может узнать номер и позвонить. И сказать, что сделала.

Сообщить, что мисс Силвер все знает, что его записка у нее в руках, и что Дики Прэтт все рассказал, и что на записке указано число. Дженни могла бы все это сказать Мэку… Что он сделает, когда она ему расскажет? Неизвестно. Дженни содрогнулась.

Через несколько минут она встала, подошла к телефону и спросила лондонский номер Мэка.

Мэк одевался. Сегодня они с приятелями собирались на новый американский мюзикл «Смелей, Дейзи!». Причесываясь, он весело напевал, все страхи наконец рассеялись. Что бы ни случилось с запиской, теперь она уже не обнаружится через столько времени. В конечном счете он, похоже, выпутался. Что же касается того юного болвана, которого арестовали, вряд ли с ним что случится. Ну а если случится… Что ж, нехорошо, конечно.

Зазвонил телефон. Мэк пошел в соседнюю комнату и снял трубку.

— Кто говорит?

— Это Дженни. Я должна вам кое-что сказать.

— О, неужели? — тон Мэка был почти грубым. Чего нужно этой девице?

— Мэк, — сказала она, — кое-что произошло.

— В чем дело? Я очень тороплюсь.

— Послушайте, Мэк! Мальчик, которому вы дали записку…

Страх подполз к сердцу Мэка и коснулся его своим ледяным пальцем.

— О чем вы говорите?

— Я говорю о вас. — Голос Дженни был напряженным и говорила она торопливо. — Этот мальчик… Дики Прэтт… У него в кармане было ваше письмо.

— О! Это старое письмо! Ну и что с того?

— Там указано число, — голос Дженни звучал так, будто она плакала. — Вы поставили дату, как делаете это всегда. Эту вашу записку Дики отдал мисс Силвер, которая хлопочет о Джимми Моттингли, и она отправилась с этой запиской в Лондон. И еще Дики сказал, что видел номер машины. Он подкрался сзади и поднял тряпку, закрывавшую номер. Из чисто мальчишеского любопытства, но… — голос Дженни почти замер. — Я подумала, вы должны знать все это…

Послышался щелчок. Она повесила трубку. Разговор был окончен.

Мэк, забыв положить трубку, стоял неподвижно, но мысли вихрем метались в его голове. Надо бежать, еще есть время. Они придут за ним, но его не будет. Он уйдет. Куда? И как? Сразу же с отчаянной ясностью Мэк понял, что куда бы он ни пошел, куда бы ни поехал, как бы ни изворачивался, его будут искать. За его голову будет назначена награда.

Неожиданность нанесенного удара совершенно его ошеломила. О подобных вещах он не подумал. Но они существовали, эти неоспоримые факты. Хотя ничего такого предусмотрено не было. Однако свершились и были звеньями единой цепи, все эти причины и следствия, которые неотвратимо вели к предначертанному концу. И конец был только один. Мэк это знал.

Он заметил, что все еще держит трубку. Послышался голос телефонистки:

— Вы закончили?

— Да.

Мэк повесил трубку. Потом открыл второй ящик письменного стола и вынул револьвер.

Мисс Силвер была рада, что наконец добралась домой.

Что и говорить, день выдался крайне утомительный. И так приятно снова оказаться в своей уютной гостиной, где ее окружало заботливое внимание Эммы.

Телефонный звонок раздался, когда мисс Силвер отдыхала у камина. Она поднялась, подошла к аппарату и взяла трубку. По голосу Фрэнка она сразу поняла, что произошло.

— Это вы, мисс Силвер?

— Да, Фрэнк.

— Мы опоздали. Он застрелился. Вероятно, девушка предупредила его.

— Бедная Дженни! — только и сказала мисс Силвер.

Миссис Форбс неподвижно сидела у своего письменного стола. Так она просидела всю ночь, не двигаясь… лишь мысли неустанно скользили от одной картины к другой, а подойдя к концу, ужасающему, безжалостному концу, возвращались вспять, к самому началу.

Возвращались к рождению ее ребенка — она всегда думала о Мэке только так: мой ребенок… Тихий, невзрачный человек, за которого она вышла замуж, казалось, вообще не имел к ее первенцу никакого отношения. Остальные дети были его. Их рождение не принесло ей никакой радости.

Но Мэк был ее драгоценное дитя — только ее! Он и пошел в ее родню, от которой сама она унаследовала красоту, гордость и независимый, властный характер. В других детях не было ничего такого, что вызвало бы ее интерес. Мэк рос и вместе с ним росла ее материнская гордость.

Когда началась война, Мэку было семь лет. Миссис Форбс мысленно вернулась к одному из дней той первой зимы. Они только что закончили завтракать и, небрежно перелистывая газету, миссис Форбс случайно увидела имя: Ричард Элингтон Форбс. Второе имя ее мужа было Элингтон.

— Это твой родственник? — спросила она в порыве неожиданного любопытства.

— Да, — ответил ее муж своим спокойным отсутствующим голосом.

Она продолжала спрашивать.

— Те, другие Форбсы, — твои родственники?

— О да… какие-то двоюродные или троюродные… — в степени родства он не был уверен.

Ей припомнилось собственное нетерпение.

— Но боже мой! Человек ведь должен поддерживать отношения с родственниками!

Несколько минут он молчал, и она подумала, что он не собирается отвечать.

— А что о нем пишут? — спросил он.

— О! Я только наткнулась на его имя. И… да-да. Он кем-то там назначен. Ведь он в военно-воздушном флоте, не правда ли?

— Вроде бы, — ответил он.

Так впервые было произнесено это имя.

Затем летом произошел полный разгром в Бельгии…

Дюнкерке [5]… и все связанные с этим волнения и тревоги.

Миссис Форбс продолжала просматривать газеты. Но ее интересовали не сами сражения, а новости о Ричарде Элингтоне Форбсе. Оказалось (миссис Форбс сочла своим долгом узнать об этом), что ее муж — его ближайший родственник, а значит, Мэк — будущий наследник. У нее зародилась надежда. Этого человека она никогда не видела… На войне так часто убивают… А что, если Ричард Элингтон Форбс войны не переживет?! Она так настроилась на это, что, когда его имя появилось в газете в списке убитых, она восприняла это как нечто неотвратимое и само собой разумеющееся. Пожалуй, хорошо, что ее мужа в это время не было в Англии. Всю войну. Это благоприятно отразилось на их дальнейших отношениях. Она сразу же переехала в Элингтон-хаус, и Мэк вырос там.

Миссис Форбс медленно перебирала год за годом. Она вспомнила, как впервые увидела Дженни. О ней рассказала мисс Кремптон: «Крайне шокирующая история, — сказала она. — Но вам лучше это знать. Мы все думали, что мисс Гарстон избавится от этой крошки. Отдаст в сиротский приют или куда-нибудь еще. В конце концов, Дженнифер Хилл никакая ей не родня. Мисс Гарстон была лишь ее гувернанткой! Должна заметить, если вспомнить, как вела себя ее воспитанница, гордиться тут, собственно говоря, особенно нечем!» Мисс Кремптон вздернула подбородок, а голос звучал необыкновенно зычно.