Robert van Gulik - Убийство в лабиринте

Другой сюжет позаимствован для «Дела о спрятанном завещании». Это популярная в китайской литературе история, краткий вариант которой, в частности, можно найти в «Тан-инь-би-ши», собрании прецедентов, составленном в 1211г.н.э. Они вышли в моем переводе под названием «Тан-инь-би-ши, аналогичные происшествия под сенью грушевого дерева. Учебник криминалистики и юриспруденции» (Sinica Leidensia, Vol. X, Leiden, 1956, стр. 177, случай 66-В). Другой вариант этой истории встречается в знаменитом собрании новелл о преступлениях «Лун-ту-кун-ань», составленном в XVI веке. В собрании повествуется о деяниях знаменитого сыщика Бао-куна. который жил во времена династии Сун. В этом варианте новелла называется «Цзе-хуа-чоу» – «Похищение драгоценного свитка». Более подробная версия содержится в популярном сборнике XVII века «Цзинь-гу-цзи-гуань»; там она – третья по счету, под заглавием «Тэн-да-инь-гуэй-ду-ань-цзя-сы»– «Великолепное решение дела о наследстве уездным начальником Тэном». В оригинале завещание спрятано в рамке свитка, подсказка же, содержащаяся в самом сюжете картины на свитке, целиком мое собственное изобретение. Так же как и сюжет, связанный с лабиринтом, который, насколько мне известно, не встречается в китайских детективных новеллах, хотя лабиринты неизменно упоминаются в описаниях средневековых китайских дворцов. Чертеж лабиринта, приложенный к роману, на самом деле скопирован с орнамента на курительнице для благовоний. В Китае с незапамятных времен существует обычай: благовонный порошок насыпают на тонкую медную пластину с вычеканенной на ней фигурной канавкой, затем сметают излишки, помещают пластинку сверху на открытый сосуд и поджигают порошок с одного конца. Порошок горит, словно фитиль, повторяя очертания канавки. За несколько последних столетий в Китае был опубликован ряд книг с репродукциями разнообразных орнаментов на таких курительницах. Такой орнамент часто основывается на иероглифе с благожелательным значением и отличается большой изобретательностью. Рисунок, использованный в моем романе, позаимствован из «Сян-инь-ту-као», монографии на эту тему, опубликованной в 1878 г.

История о девушке с отрубленной головой довольно часто встречается в китайских детективных новеллах: см., например, мой перевод «Тэн-да-инь-гуэй-дуань-цзя-сы», случай 64-А. Я переработал ее так, чтобы сапфизм стал центральным мотивом: об этом половом отклонении упоминается во многих китайских новеллах и пьесах. Распространенность женского гомосексуализма и связанные с этим частые проявления садизма, несомненно, следует отнести на счет полигамной структуры древнекитайской семьи, в которой большое количество жен постоянно проживало совместно. Я решился включить эту сюжетную линию в роман отчасти потому, что она придает событиям неожиданный поворот, отчасти для того, чтобы показать, как удивительно «современен» во многих отношениях был Древний Китай.

Описание трех монахов, сделавших ложный донос о краже золотой статуи в главе VII моего романа, основано на «Тэн-да-инь-гуэй-дуань-цзя-сы», случай 5 7-В.

Основная же «сюжетная линия» романа – история об отдаленном городе, где вся власть узурпирована местным негодяем, также крайне обычна в старой китайской новеллистике. Иногда умному уездному начальнику удается перехитрить узурпатора и низвергнуть его, иногда именно узурпатор выступает в роли главного героя.

И наконец роль, которую играет в этом романе Отшельник в Халате, Расшитом Журавлями (см. главу XIX). Эта один из тех deus ex machina, которые встречаются во многих старых китайских детективных новеллах; сверхъестественные существа (иногда Царь Загробного Мира собственной персоной, принявший человеческий облик), которые помогают раскрыть загадочное преступление при помощи оккультных сил. Этот момент для современного читателя, разумеется, неприемлем. Поэтому в моем романе я вывел Отшельника в Халате, Расшитом Журавлями, как святого даоса-отшельника, предоставляя читателю решать, почему, беседуя с ним, судья Ди получил ключи к разгадке преступления: благодаря ли счастливой случайности, или глубокому проникновению даоса в сущность дел наместника Да, или все же в силу обладания сверхчеловеческим разумом. Их беседу я использовал также для того, чтобы продемонстрировать контраст между даосизмом и конфуцианством. Как хорошо известно, конфуцианство и даосизм – две основные школы, доминировавшие в китайской философии и религии примерно начиная с четвертого столетия до Рождества Христова. Конфуцианству присущ прагматизм и приземленный взгляд на мир, в то время как даосизм романтичен и смотрит на мир мистически.

Судья Ди, ортодоксальный чиновник-конфуцианец, почитает классиков конфуцианства, которые придавали большое значение таким моральным ценностям, как справедливость, соблюдение традиций, благожелательность, исполнение долга и т. п. Отшельник в Халате, Расшитом Журавлями, напротив, защищает даосские принципы относительности всех ценностей и воспевает жизнь в полной гармонии с первобытными силами природы, «jenseits vom Guten und Boesen», главной ценностью в которой является недеяние. Эти два противоборствующих взгляда особенно ярко выражены в стихотворении наместника Да про червя и дракона. Я позаимствовал это стихотворение из буддистской работы по философии Чан (японское название – Дзен), которая во многих своих моментах часто сближается с даосизмом.

Меры веса

1 лян = 10 цяням = 370 г

1 цянь = 10 фэням = 37 г

1 фэнь = 10 фыням =3,7 г

1 фынь = 0,37 г

Меры длины

1 ли = 576 м

1 чжан = 10 чи = 3,2 м

1 чи = 10 цуням = 32 см

1 цунь = 3,2 см

Меры объема

1 дань = 10 доу = 103,5 л

1 доу = 10 шэнам = 10,35 л

1 шэн = 1,03 л

Меры площади

1 цин = 1,4 га