Фридрих Незнанский - Отмороженный

Выждав, когда я закончу свою тираду, в комнату заглянула Лара.

– Александр Борисович, чаю?

– Неси, – кивнул я. – И погорячее. Разговор долгий.

– До петухов! – сказал Слава, подмигнув ей.

Она улыбнулась и затворила дверь.

– Итак, он ее знал, общался, приехал, когда пришла нужда скрываться, – задумчиво сказал Костя. – А потом вдруг она стала для него опасна? Что-то здесь не так… Ведь ее шеф Толя Воронин убеждал нас, будто чеченской темой после неудачного похода в Генпрокуратуру она перестала заниматься. Все больше ее интересовали нелады и неурядицы в нашей столице. Я правильно говорю? – спросил он Фрязина.

– Да… – рассеянно сказал тот, думая о своем. – Я успел просмотреть газеты с ее материалами. О Чечне – ни слова. О том, что вокруг Чечни, – тоже.

– Не за это же он ее убил? – спросил меня Костя. – Пока разоблачала, была нужна. Перестала – застрелил. Так?

– Ерунда какая-то, – махнул рукой Слава. – А почему она снимала квартиру? Ведь это накладно. Она что, не москвичка?

– Ее родители живут под Москвой, – сказал Фрязин. – Я их видел, приезжали…

– Ты хоть поговорил? – не отставал Слава. – Спросил про Тягунова, может, они его знают? Показал фоторобот, да?

– Им было не до этого, – смешался Володя. – Надо было, конечно. Но я взял их адрес. Завтра съезжу на электричке, запишу их показания.

– И потратишь день впустую! – сказал я, не скрывая раздражения. – А тут каждый час дорог. Они были здесь, говоришь, а сам…

– Не то состояние,– сказал Слава. – Вот тут ты, Борисыч, не прав. Пусть съездит. Старикам приятно будет, разговорятся… А что они могли сегодня сказать в их состоянии?

– Беру свои слова назад, – сказал я Володе. – Слава – мудрый человек. Но к нему все равно мы тебя не отпустим. Я правильно говорю, Константин Дмитриевич? – спросил я Меркулова.

– Правильно, правильно… – рассеянно ответил Костя.

Мы с Грязновым переглянулись, потом одновременно посмотрели на Костю. Вот кому сейчас достается! Вот кто попал между молотом начальства и наковальней общественного мнения! Принимает все удары на себя. Что бы мы смогли без него? А ничего! Впрочем, пока и с ним – тоже ничего…

– Еще раз, – сказал Костя. – Если соседи не видели Тягунова, значит, бывал он у нее – если бывал – достаточно редко. Я правильно говорю? С другой стороны – мы не знаем, была ли она в курсе того, чем он занимается. Могла и не знать…

– А как узнала – он ее пристрелил! – воскликнул Слава.

– Но что у них, кроме Чечни, могло быть общего? – спросил я. – Была любовницей, приезжала к нему домой, внезапно увидела его снайперское снаряжение… И все поняла?

– Просто увидела его фоторобот, – тихо сказал Володя.

– Фоторобот их газета еще когда напечатала, – вздохнул Костя. – Конечно, если она его знала, то не могла не знать, с высокой вероятностью, чем он занимался.

– Сейчас пьесу сочиним! – подмигнул мне Слава. – Она знала, но слишком его любила. И взяла с него слово, что он больше не будет. А он, негодяй, принялся за старое… И она пообещала, что пойдет в органы и настучит. Здорово я придумал?

– Смех смехом, но похоже на то, – сказал я. – Вспомните, какой большой был перерыв между очередными убийствами.

– Ну да, и он разрывался между ней и желанием продолжать свое дело, – не унимался Слава. – Ерунда, старик, сам видишь.

– Еще раз… – прикрыл глаза Костя. – Если он приехал к тому дому не случайно, то наверняка приехал к ней. Так?

– Нормальный посыл, – пожал я плечами. – И она не знала, чем он тут занимается. А парень интересный, представительный, настоящий мужчина, не то что сверстники…

– Подождите! – вдруг прервал меня Володя. – Так это мы сейчас выясним! И все станет на свои места!

– Что – выясним? – спросил Костя.

– Что могло быть между ними, – сказал Володя. – Толя Воронин оставил мне свой телефон. В том числе домашний.

Володя извлек из кармана визитку.

– Я могу… – Он взял трубку, повернув ко мне голову. – Я могу воспользоваться?

– У меня в конторе тебе не придется спрашивать разрешения, – хмыкнул Слава. – Валяй, старичок. Звони.

– Подожди… – прервал я Славу. – О чем ты собираешься его спрашивать? Об ее интимной жизни?

– Ну хоть встречалась с кем, – пожал плечами Костя. – Может, подружкам плакалась на чье-то невнимание, или, напротив, отбою не было.

– Пожалуй, вернее второе, – сказал я, рассматривая фотографию погибшей девушки. – Я бы приударил, честно говоря… Но на него это не похоже, понимаете? Не знаю почему, но не похоже. Вот сказали бы мне, что он однолюб, я бы поверил. Слишком сентиментален – вот что. Пришел к жене на премьеру. Здоровый, мужественный, жить бы да жить. Никакого фанатизма в глазах… Правда, застывшие какие-то.

– Когда-нибудь напишу диссертацию, – мечтательно сказал Слава. – Сотрясение воздуха, как следствие отсутствия информации. Может, все-таки дадим ему позвонить? – сказал он. – Надо как-то убить время, пока не определимся с пальчиками. У меня на Петровке научно-технический отдел дымится! А мы тут вокруг да около: дала или не дала. И может, он ее за это застрелил, когда застал с другим.

Я вздохнул, переглянувшись с Костей. Слава, конечно, прав. Предполагать мы можем все, что угодно. Но до определенного предела. Факты нужны, факты…

– Извините, Анатолий Петрович, за поздний звонок, – сказал Володя. – Это из Генпрокуратуры… Не хотелось бы вас лишний раз беспокоить вызовом, к тому же время не ждет. Именно так, вы правы, дело общее. Так вот, не было ли у Жени Клейменовой парня… Ну, скажем, жениха, работавшего в вашей редакции… Ничего не слышали? Но может, она с кем-то дружила, с какой-то девочкой, которая могла про это знать…

– Черт знает что! – не выдержал Слава. – Слушай, прекрати! Только-только умерла, а нам уже не терпится узнать ее интимные тайны.

– Как-как? – отмахнулся от него Володя, что-то быстро записывая. – Ее телефон… Спасибо. И простите нас еще раз. Просто время не терпит.

Он положил трубку и беспомощно посмотрел на нас.

– Я больше никому звонить не буду, – тихо, но твердо сказал он.

– Кисейная барышня, – сказал я. – Будешь – и еще как! Или ты хочешь, чтобы этим занялись мы? И мы сделаем это – и зам генерального прокурора, и следователи по особо важным делам. В следственной практике нет черновой работы. Вся светлая. И я не побрезгую поинтересоваться у незнакомой девочки про то, с кем встречалась ее погибшая подружка. Это профессия! Это наша работа!

На Володю было жалко смотреть. Покраснел, заморгал… А как я в его возрасте? Как все мы начинали? Только так, самая неблагодарная работа.

– Ну ты уж чересчур! – заявил Слава. – Какая девчонка скажет полдвенадцатого ночи, неизвестно кому… Я понимаю: кое-кому не терпится! Но признаем тот неоспоримый факт, что утро вечера мудренее. Вызовем ее на допрос. Дай мне повестку, мои парни съездят, вручат, раз уж до этого дошло…